Елена Блонди - Цветок для двоих [СИ]

— Я сижу рядом с Хеит где люди, много люди. И я тогда не пуруджи. Я просто обычный человек. Конец. Навсегда. Ты можешь дать приказание. Так. Без возвращение. Я исполняю.

— Джахи… — снова начала Крис.

Но тут Шанелька перебила ее, выкрикнув снизу и отбегая к лесенке, чтобы выбраться на освещенную сцену.

— Нет! Криси, нет!

Все еще держа на весу подол платья, она встала рядом с Асамом, без нужды легонько отпихивая его плечом.

— Я поняла. Так нельзя. Ты понимаешь? Если Джахи сядет с тобой рядом, в повозку эту дурацкую, и там, на банкете, как вот хочет Асам, то он нарушает клятву пуруджи. Так?

Она обратилась к Джахи его же уточняющим словом. Тот склонил голову, соглашаясь.

— Вот! Он жил и был последним истинным пуруджи. А если сегодня все изменится, не будет уже ничего, понимаешь? Будут только эти вот, фаина-нанана, полуголые, для бабья. Ты не можешь так поступить, из-за какой-то Ираиды и ее… ее… капризов. Или из-за денег. Прости. Я не должна, я сгоряча, ладно, ну ты понимаешь. Если бы просто. И так уже — Хеит нету, и нету королевских цветков. И вообще скоро — одни только бумажки на полках. Из-за этого вот тоже, — внезапно разозлившись из-за своих же слов, Шанелька дернула подбородком в сторону язвительно ухмыляющегося Асама.

— А пока — оно все живое, — упавшим голосом закончила она, не понимая, удалось ли вслух выразить то, что вдруг щелкнуло, распускаясь внутри, это вот понимание хрупкости происходящего, его мимолетности, и собственное желание поддержать, не как делают пластику дряхлым кинозвездам, а — оберечь редчайшее, позволяя ему прийти к завершению не существования, а всего лишь очередного витка. Не растаптывая более мелкими и от этого такими тяжелыми причинами. Капризы далекой старухи, возжелавшей похвастаться королевской кровью. Или — ее деньги. Или деньги инвесторов, что будут вкладываться в инкубаторы для выращивания прелестных пурушиков, таких — декоративных, кукольных. И что для этих суетных причин — загадочная связь тени и света? — Внешнего и тайного, женщин и их мужчин, а еще — цветов, принадлежных им, которые уже утеряны и остались только в легендах.

Воцарилось молчание, отдельное от деловитых выкриков и грохота приборов за спинами четверых.

Шанелька умоляюще переводила взгляд с подруги на ее спутника. Открыла рот, еще не зная, какими словами продолжить, но тут Крис кивнула, опуская протянутую к Асаму руку.

— Ты права. Мне нужно переодеться. Пойдем отсюда.

— А бумаги? — растерялась Шанелька.

Теперь она смотрела на стоящего рядом Асама, а тот, напустив на лицо равнодушно-презрительное выражение, разглядывал что-то за плечом Крис.

— Пошли, — Крис двинулась к краю сцены, шурша тяжелыми юбками.

Шанелька послушалась, Джахи легонько подтолкнул ее вперед, и, занимая место чуть позади со стороны Крис, пошел следом, держа руку на кинжале. Тень, вспомнила Шанелька старое фото. Теперь у ее Криси есть безмолвная тень, защита и оберег.

На улице было неожиданно жарко. Ночной воздух, насыщенный электрическим светом, казалось, конденсировал его в жаркую влагу, окутывая неподвижные стволы пальм и ярко освещенные дома, сверкал каплями на людской толпе, фланирующей по мостовой и тротуарам.

— Мы куда? — добившись своего, Шанелька сильно упала духом, каясь в том, что своими речами разрушила столько дней поисков и работы.

— В «Звезду» эту. У меня там номер, мерси президенту Асаму, — Крис споткнулась и Джахи тут же поддержал ее под локоток, — и тебе мерси, хеб. Ты что, теперь все время будешь за мной бродить в этих своих ночных покрывалах?

— Нет, — Джахи убрал руку и снова пристроился в аръегарде, — твои приказы, анэ. Когда ты говоришь, Джахи, я хочу, Джахи исполняет.

— Угу. Заметила уже. Исполняешь… Ладно, шучу. Нам нужно все обговорить. Переоденусь и устроим военный совет. Втроем. Подумаем, как выцыганить документы у нашего президента. Ты чего радуешься?

Шанелька попыталась согнать с лица широкую улыбку. Вот нафига Криси воин, что следует по пятам, когда она сама — тот еще вояка! Не упала духом и уже прикидывает, что делать дальше.

— Я за тебя волновалась, — ответила правду, но несколько другую, — ты пропала, и вот мы опять вместе. Улыбаюсь, да.

— Я все расскажу, — пообещала Крис, входя в прохладу большого холла, где растений было в десять раз больше, чем на каменных улицах.

В номере гостиницы стояла внутренняя тишина, подчеркнутая невнятным шумом, что наплывал из нижнего банкетного зала огромного ресторана, карабкался по лестницам и стихал, увязая в ковровых покрытиях на паркетном полу коридора. Большое французское окно выходило во внутренний двор, и бассейн, расположенный ниже, бросал голубые отсветы на белый потолок, украшенный строгой геометрической рамкой по периметру. И вообще тут было прохладно и хорошо. Хотя, решила Шанелька, обследовав обе комнаты — гостиную с пухлыми креслами у стеклянного стола и спальню с большущей кроватью под балдахином — не так хорошо, как в аннуке райского сада Джахи. Здесь, конечно, сплошное барство, думала она, проходя вдоль полностью зеркальной стены к еще одному зеркалу напротив кровати, где на столике стояла батарея флаконов и вазы с цветами, а в углу мягко светилось матовое стекло, скрывающее элегантную ванную комнату с кучей всяких прибамбасов, и не сравнить со спартанской обстановкой гостевого коттеджа или с маленьким гостиничным номером в лабиринтах дома-горушки, но — столько людей… По коридору временами топали или пробегали, с криками и смехом, и всякий раз Шанелька напрягалась, боясь — вот сейчас постукают в белые резные с позолотой двери, войдут, что-то там выясняя. Никак не ощущала она тут себя защищенной. А надо бы, чтоб нормально работала голова.

Из спальни она вернулась в гостиную, села, рассматривая под ледяной столешницей собственные ноги в сандалиях, укрытых складками изумрудного шелка. Пошевелила пальцами. Откинула голову на высокую спинку кресла, но тут же выпрямилась — с балкона вошел в комнату Джахи, не забыв плотно прикрыть стеклянные двери, чтобы оставить снаружи плеск и вопли ночных купальщиков. Уселся напротив, кладя изящные руки на подлокотники и закидывая одну ногу на колено другой.

— Джахи… — Шанелька еще в коридоре вспомнила о пакетике с незивестными семенами и теперь не могла отделаться от мысли о них. Нужно спросить. И отдать. Объяснить, как вышло, что она расковыряла архивную вещь, выпотрошила тайник, да еще нарушила целостность старинной упаковки, поступив совершенно по-варварски с точки зрения исторически-архивно-реставраторской.

Но тут в сумрачной гостиной прибавилось света — из ванной комнаты вышла Крис, с влажными волосами и уже в обычной своей одежде — в том самом длинном строгом платье из черного льна, открывающем смуглые плечи. Прижимая к затылку полотенце, прошла к шкафам, отвела темную панель, открывающую нутро холодильника, заставленного бутылочками и упаковками.