Елена Блонди - Цветок для двоих [СИ]

Лаки, не дожидаясь ответа, сунула руку лопатой, тыкая Джахи куда-то в грудь, засмеялась, оглядываясь на толпу подружек. Те, разрываясь от любопытства, подпрыгивали, глядя то на сцену, где выступали пурушики, извиваясь под дудение оркестра, то на Джахи, прикрытого Шанелькой.

— Драсти! — орала Лаки, — Лариса меня зовут. А ты? Имя как? Нелька, он что, вообще по-человечески не умеет? Или как, сразу в койку, да? И правда, чего зря пиздеж разводить. Ахахаха!

— Лаки, — воззвала миниатюрная брюнетка в платье шириной с пояс для чулок, — та пошли, нам же квитки отдать!

— Так, — грозно сказала Лаки, взбивая рыжие кудри, — тут стояла, поняла? И чтоб никуда! Ты Криську нашла свою? Где ее черти носили? Что?

Она повернулась к сцене, посмотреть, куда одновременно повернулись ее собеседники. И, открывая рот, хлопнула по нему ладонью, топыря пальцы с цветными ногтями.

— Ах-ре-неть! Как я не узнала-то? Крись? Кристина! — последнее слово пронеслось над толпой, заглушая скороговорку микрофона, — Криська! Балда! Ты шо там? Ой, девки. Да это ж моя Кристинка там. Принцесса которая!

Маша длинными руками, Лаки бросилась к сцене, от которой ее немедленно оттащили секьюрити, и напрягая бицепсы, вернули в угол. Багровая Лаки ни капли не расстроилась, шумно выдохнула, натягивая на кружевной лифчик сползшее почти до пояса декольте.

— Короче, Нелька. Мы с бабами всю ночь гудим в этой, как ее. Пустынной звезде. Там кабак в боковом крыле. Поняли? Если потеряемся, вы мухой туда. А я…

Она ликующим жестом вскинула над головой сумочку.

— Не знаю, кого там выберет твоя Криська, чтоб самый главный. А я себе выберу не хуже. Лимимби у меня хоть жопой ешь.

— Что? — Шанелька продолжала прикрывать Джахи, который за ее спиной безмолвствовал.

— Деньги, — снизошла Лаки, — на китайском — деньги. Чао! Таська! Таська, а ну, не трожь мой билетик! Я уже иду!

— Что? — снова спросила Шанелька, на этот раз обращаясь к Джахи.

— Смерть, — мрачно ответил тот, опуская руку с кинжалом, — я говорю, смерть. Рука истинный пуруджи. Не дрожит. Никогда.

Шанелька беспомощно оглянулась, пытаясь сообразить, что делать. Представление еще идет, и мальчики извиваются, изо всех сил демонстрируя свою истинность. Сможет ли бедный Джахи выдержать весь цирк, минута за минутой?

— Пойдем, — она схватила его за свободную руку и потащила обратно к выходу, — и ножик свой спрячь. Пожалуйста! Успеешь еще помахать.

За дверями, снова проскочив мимо теле-мальчиков, устрашенных яростным взглядом Джахи, она поставила спутника у стены, путаясь в длинном подоле накидки, побежала за легкими стульями. Поставила так, чтоб издалека в проем видеть кусочек сцены.

— Садись. Ждем тут, ладно? А когда будет конец, подойдем снова. Как думаешь, долго это вот? Все это?

— Нет, — сказал мрачный Джахи, немного успокаиваясь. Сел, спиной к выходу, чтобы не видеть сцену даже издалека, — это отдых. Развлечение. Все должно быть не длинное время.

— Логично, — одобрила Шанелька, тоже садясь и вытягивая усталые ноги.

— Это не мои слова, — поспешно оправдался Джахи, суя кинжал в ножны, — Асам говорил очень много. Когда думал. Думали вместе. Эх…

Возглас вырвался сам, и Джахи понурил голову, видимо, вспоминая. Потом поднял на Шанельку серьезные глаза.

— Мы… Я и Асам. Большая дружба. Большая мечта. Сначала, да? Мы имели много беседы ночью. Много ночей в аннуке. Кальян, табак и кассан для прозрачного ума. Мы вместе делали наш архив. Много бумаг мы собирали по всему Пуруджи. И думали, когда снова будет Пуруджистан. А потом. Асам хотел, чтобы все шло, как в Египет, как с туристами. Отели, вояжи. Фестиваль пуруджи.

Он усмехнулся, кладя на колени руки, сжатые в кулаки. Ударил кулаком по колену.

— Я говорил. Ты хочешь, как все, так? Как вокруг! Я говорил. Пуруджи умрет. Будет смерть тому, что написано, что говорят нам отцы. И отцы их. Если как все. Ты поняла, я говорю это?

— Да, — Шанелька смотрела с жалостью, мысленно видя все эти споры, в которые превратились мечты, споры, которые развели бывших друзей и продолжают разводить.

— Он смеялся. Он говорит, ты Джахи, ты молодой, чем я, но ты старик. Я — новый. Я знаю современность. Это Асам говорит, — пояснил и продолжил, — но я знал. Я имел моя правда. Правда истинных пуруджи и правда Хеит Амизи. Правда те стихи, которые я не успел для вас читать. Когда жизнь была сказка, не написанная, она была такая! Нельзя убивать такая жизнь! Так?

— Да, — Шанелька кивнула. Но подумала о том, что Крис не согласилась бы с Джахи полностью, как сама Шанелька готова согласиться с ним. Место сказки, сказала бы ее прагматичная подруга — оно в сказке. И если деньги помогут поднять благополучие страны, то их нужно заработать. Правда, вряд ли ее подруга поддержала бы и Асама. Во всяком случае, зная заранее, во что именно превратится древняя сказка о цветах, гордых пери и их сильных защитниках.

Джахи все говорил, подбирая слова, умолкал, задумавшись, и снова рассказывал, а Шанелька кивала, посматривая на далекую сцену и слушая краем уха, как ведущий выкликает номера дюжины везунчиков. Пусть выговорится, ему не просто станет легче, у него прояснится в голове и, конечно же, к моменту, когда великая Хеит Криси Амизи укажет принцессиным пальцем на главного пуруджи, Джахи найдет способ отстоять правоту, не размахивая кинжалом перед носом бывшего друга.

На сцене красавцы в шальварах медленно прохаживались туда и сюда, кланяясь в зал. И Шанелька вдруг вспомнила группу «На-На» из своей юности, их голые зады в разрезах таких же шальваров. С трудом подавила нервный смешок. Вот сейчас дюжина истинных кинется, с воплями про Фаину-на-ну, разбирать визжащих от восторга тетенек. Да, если бы не Джахи, они с Криси ржали бы конями, краснея от хохота, как Лаки.

— Ой, — она вскочила, подхватывая и комкая в руках накидку, — кажется, все. Пойдем, Джахи. А то опоздаем.

Красавцы уже спускались в зал, навстречу призывно протянутым женским рукам, которые трогали бедра, щипали за локти, поглаживали спины. Грохотала музыка, смешиваясь с криками и радостным смехом, и кто-то продолжал выкрикивать в микрофон совсем уже рекламные фразы о стоимости люксовых номеров и количестве бассейнов.

Подталкивая Джахи, Шанелька утвердила его на прежнем месте, где сцена смыкалась со стеклянной плоскостью окна. Отсюда им был виден блестящий цветным шелком трон, профиль Крис, ее утянутая платьем грудь и рука на подлокотнике. Ниже клонились друг к другу головы в покрывалах и тюрбанах. Члены президиума, машинально окрестила толпу на сцене Шанелька и усмехнулась. Все равно, что дома лицезреть президентскую рать, наряженную в косоворотки и лапти, с оркестром балалаечников по сторонам. Пристально глядя на профиль подруги, заклинала ее мысленно, да повернись же! Увидь нас! Неужели даже воплей Лаки Крис не услышала? Или не захотела слышать? Или решила, что Лаки, узнав ее, орет сама по себе?