Елена Блонди - Шанелька и Крис [СИ]

А подумав, Шанелька тут же на себя рассердилась. Вот же кулема, ругала себя маминым словом, сама же постоянно провозглашаю независимость и неформальность, а когда кто-то так независимо украшается пирсингами во всяких интимных местах, только про это и думаю? Интересно, у него он и сейчас при себе? Под этими модными штанами…

Сок встал поперек горла и Шанелька, закашлявшись, схватила салфетку, прижимая ее ко рту.

Азанчеев благожелательно переждал приступ кашля и сел на свободный стул.

— Не опоздал? У нас совещание, но я надеялся, дорогая Крис, вы подождете.

Он улыбался обеим, а небольшие светлые глаза смотрели пристально, но без неприятного любопытства.

Шанелька возмущенно глянула на безмятежную подругу. Та кивнула и заговорила о пустяках, обращаясь то к Азанчееву, то к Шанельке. Пояснила извинительно:

— Это по делу, Нель, бумаги кое-какие.

Шанелька кивнула тоже. И успокоясь, что Крис не собирается ее сватать, мысленно обругала себя за подозрительность. Она же писала ей — дружат теперь. И Москва, тут совсем другие скорости и возможности, почему бы Криси не воспользоваться тем, что они могут пересечься. По делу.

Нужно будет еще раз сказать, подумала она дальше, кивая в ответ на вежливые слова Азанчеева, чтоб не вздумала как тогда, летом, мечтать о новых знакомствах для любимой подруги. Хватит уже. Наелась выше крыши.

Она все еще раскачивалась привыкнуть к тому, что их уже трое за столиком и надо бы принять участие в общей беседе, как вдруг Азанчеев встал, снова склоняя голову.

— Мне пора, дамы. Спасибо. И надеюсь, до встреч.

Крис тоже встала.

— Я на минутку. И кофе еще закажу, да?

— Закажи, — согласилась Шанелька, немного ревниво и с интересом глядя собеседникам в спины. Вот они миновали сумрачную зону перед солнечным выходом. Встали снаружи, Крис, перечеркнутая большой буквой Р, что-то говорила, поднимая к Азанчееву смуглое лицо. Тот внимательно слушал. Улыбнулся, кивая. А потом вдруг вместе посмотрели внутрь, где одиноко сидела за столиком Шанелька.

— У тебя с ним, что ли, роман? — спросила она, когда Крис вернулась, а следом пришла официантка, поставила перед ними две крошечных чашечки и ушла.

— Ой, нет. Он просто попросил кое-какие бумаги посмотреть. Ты сердишься? А еще пригласил нас с тобой в театр. Завтра вечером. Ты хотела на Виктюка, прикинь, как раз на него и пойдем. «Служанки».

— Правда? — Шанелька попробовала обрадоваться, да черт, она же так мечтала попасть в этот театр и именно на этот спектакль. Но как-то все было тускло и радость не такая уж и большая. Какая-то по обязанности получалась радость.

— Хорошо, — все же сказала, — спасибо ему. Только пусть никого с собой не приводит, ладно? Никаких там своих подручных и подопечных. Если вдруг вы там решили. Меня.

— Решали, вообще-то, — засмеялась Крис, — вернее, я решала, ему не рассказывала. Это наши с тобой дела и проблемы, а они пусть думают, что мы самые классные и у нас все тип-топ.

— Постоянно, — согласилась Шанелька, — сплошные тип-топ. Думаю, по моему похоронному фейсу каждая собака поймет, что тип-топом не пахнет. А тем более проницательный пропирсингованный генеральный. Ты, Криси, все же ленива и нелюбопытна. Давно бы уже проверила, звякает ли у него в бруках, или он все свои серьги бережет на лето.

— Можно просто послушать, — предложила Крис, — припасть к штанам, когда идет.

— Представляю. Ой.

Они уже медленно шли к метро, толпа вокруг становилась все гуще, и люди уже не были такими праздно фланирующими, бежали быстро, неся каждый свои заботы, написанные на замкнутых лицах.

Много людей, снова подумала Шанелька, это все равно как нет вокруг людей. А есть просто толпа, такой человеческий салат-винегрет. Хорошо, что я уехала обратно в Керчь.

— Одеться, — спохватилась она, стоя на эскалаторе, — надо же театрально одеться, да? У меня платье, и туфли даже с собой. А колготки я, кажется, забыла.

— Да можешь хоть в джинсах, — утешила Крис, — нонеча не то, что давеча, главное, на спектакль попадем, а в чем, уже не так важно.

— Хочу в платье, — не согласилась Шанелька, — зря, что ли, тащила. В джинсах я и дома круглый год.

За окнами автобуса стоял серый сумрак, расцвеченный плывущими мимо огнями. Шанелька смотрела на них и уже с нетерпением хотела оказаться дома, то есть, в квартире Крис, и чтоб уже поужинать и наговориться. Потому что в компьютере ее ждала сказка, и спроси ее сейчас Крис, о ком и о чем она, придется ответить — о Раскозяе. И станет стеснительно и неловко, за такое вот — смешное, прямо скажем, дурацкое.

И это значит, я правильно ее пишу, вдруг обрадовалась Шанелька, ведь он именно такой, об этом и переживает, об этом печалится. Я сейчас совсем как он.

— Ты писала ночью? — Крис привалилась к ее плечу, зевнула, прикрывая ладошкой рот, — новую сказку, да? Про кого?

— Э-э-э, — неопределенно ответила Шанелька, — ну… в-общем, сказку, да.

— Это хорошо. Это правильно. Пиши, Форест, пиши!

— Я немножко, — уже глухой ночью сказала Шанелька зевающей Крис, — страничку всего. Ты спи.

— Завтра надо огурцами, — напомнила та, взбивая кулаком подушку, — ох, находились мы, ноги гудят. Но на машинке не поедем, там проблемно ее приткнуть, так что…

Она заснула, не закончив фразы.

Шанелька тихо поднялась и босиком прошла к балконной двери. Постояла, переминаясь на прохладном линолеуме. И все же вернулась, сунула ноги в тапки, сторожась разбудить Крис, взяла с кресла мягкий плед, разрисованный цветными крысами, длиннохвостыми и длинноусыми. Завернулась до шеи и вышла на балкон, плотно прикрывая двери. Тут в углу пряталась банка с привернутой крышкой и лежала на узком подоконничке початая пачка сигарет. Это Алекзандера, догадалась Шанелька еще днем, он тут на верхотуре курит, разглядывая ночные огни.

Дымок рвался на исчезающие облачка, улетал куда-то к соседям. Шанелька стояла без мыслей, сквозняк холодил щиколотки, и замерзла рука с сигаретой. Уже торопясь, она затушила длинный окурок, закрыла банку и все привела в прежний вид. Но не сразу вернулась внутрь, в темноту. Ей было неспокойно и тоскливо, и конечно, причина вот она — на поверхности. Дима обидел. Пополнил, так сказать, ряды. А хуже всего было то, что все развалилось, именно когда она не ждала совсем, и в чем же причина? Так важно было это понять. В чем причина того, что неглупая, веселая и привлекательная, вполне себе белокурая стройная, умеет готовить и творить тот самый необходимый уют, вдруг не может удержать отношений? То не так и это не эдак. И признайся себе, Нель-Шанель, ведь несмотря на неудачу с размеренным Валентином, ты не создана для бродячей разболтанной жизни, все равно ты кошка домашняя теплая. И нужно чтоб было кому помурлыкать, пусть храбришься и вполне умеешь жить сама. Самостоятельно. То есть, стоять можешь сама. Не падаешь, ежели никто не подхватил. Так почему они все…