Елена Блонди - Крис и Шанелька [СИ]

Череп остановился, заговорил, помавая рукой и указывая спутнице на окрестные горы и скалы, будто сам все это родил и вот вышел отдохнуть на седьмой день творения. Женщина в косынке внимала, послушно оглядываясь вслед жесту.

— Орла отдай, — напомнил о себе фотограф, который, раздавая визитки, вернулся к Шанельке, — или это, слышь, давай в долю. Вон, шо мухи налетели, денек постоишь, к вечеру я тебе бабла. Непыльная работка. Купальничек тока надо, со стрингами. Ну, в смысле, лучше б просто одни труселя. Идет?

— Кто идет? — машинально спросила Шанелька, с тоской видя, как Череп, наконец, заканчивая поворот, замер с открытым ртом, указывая рукой в аккурат на стоящих у перил нудистов и растрепанную Шанельку с орлом в объятиях.

— Тьфу ты, — ответил толстяк с унылой мудростью, — обкурилася, с утра прям. И чего не живется нормально. Водки тама.

Костик оставил новую пассию, неожиданно быстро оказался рядом с Шанелькой, оглядел ее презрительно, и голосом, вздрагивающим от бешенства, произнес:

— Нда-а-а, Нелли. Такого я… Нет, я, конечно, знал, что ты, после меня, не сумеешь. И даже в какой-то степени ощущал себя ответственным… и предлагал… Но опуститься так!

Он задрал подбородок в седой щетине, вызывающе оглядывая «самцов», которые не расходились, с интересом слушая. И подбоченился, расправляя плечи. Глотнул, так что по горлу заходил кадык.

— Костя, — тихо сказала за его спиной спутница, не отрывая глаз от Шанельки и орла, — пойдем, Костя, а то топчаны разберут. Все.

— Катишь, — величественно обратил он к ней руку ладонью, будто закрывая рот, и женщина умолкла на полуслове, — Катишь, это важно! Это глобально и невыносимо! Это… это!.. — он схватился за голову, будто она орех и ее надо раздавить, потом покачал ею, — невыносимо видеть! Человечность! Порядочность! Женская честь!

— Чья бы корова, — отодвигая его плечом, оборвала причитания Крис, подошла, становясь рядом с орлом.

Толстяк поднял камеру и немедленно щелкнул еще раз и еще.

— Девушки, — закричал кто-то, — а можно с вами? И с птицей!

— С барышнями дороже, — строго распорядился толстяк, — а вы, мущина, идите куда шли, не застите кадр.

Шанелька через набегающие слезы увидела вдруг Ляночку. Та стояла рядом с длинным парнем, в какой-то серой хламиде и плавках. И хохотала, вытирая слезы тонкой рукой.

— Угу, — сказала Крис, — разок можно. Только я нефотогеничная, кадр испорчу.

Она нацепила на нос непроницаемо-черные очки, обняла Шанельку за плечи, а другой рукой придержала орлиное крыло. По краям композиции, смеясь, снова набежали «самцы», поправляя по Шанелькиному выражению, «хозяйства» и принимая мужественные позы.

Костика оттерли к его Катишь, он снова сглотнул, опуская лицо и нервно оглядывая кокетливые ртутные плавочки.

— Улыбайся! — прошипела Крис, сама лучезарно оскаливаясь навстречу фотокамере.

Не могу, подумала Шанелька, да что же это. Позорище какое, накаркал, теперь будет, мозг проедать.

— Девочки!

Толстяк с надеждой повернулся, радуясь еще одной амазонке. Но поскучнел. Быстро шагая, к ним почти бежала, мелькая красными бриджами на суховатых ногах, Ирина-администратор. Кивала, улыбалась, Костика Черепа на ходу отодвинула, не заметив, и он воинственно выпятил ей вслед подбородок, выдернул руку из пальцев своей Катишь, которая не теряла надежды увести возлюбленного.

— Девочки! А мне Димочка сказал, что вы тут, я сразу и кинулась. Кристиночка, Неля, у нас катастрофа. Нет-нет, я фигурально, это такое счастье, что я вас нашла сейчас. Да еще…

Она хихикнула, оглядывая перила и пляж.

— В таком прелестном окружении! У нас съемки. Передача, крымского. Наши будут семь минут. Семь! Не минута, не две. А вон ребята едут. Мальчики! — заорала она уже в другую сторону, оглушая подруг металлическим звоном в голосе, — сюда! Вот они!

Все повернулись в ту сторону, куда был обращен крик. И Костик повернулся тоже. По тротуару ехала черная платформа на низких колесах. Топырилась огромными объективами, мохнатыми микрофонами и какими-то штативами и антеннами. Двое парней в белых футболках с одинаковым логотипом сидели, направляя видеокамеры в толпу гуляющих, а еще один шел рядом, неся микрофон, будто копье наперевес.

— Буквально два слова, — горячо зашептала Ирина, — да просто покивайте и улыбнитесь, я сама все скажу, ах да, и бейджи, я тут новые приготовила, чтоб у всех были, а то вдруг думаю. С аккредитацией.

Вытащила из нагрудного кармана рубашки и ловко пришпилила Крис и Шанельке глянцевые прямоугольнички, полюбовалась, цокая и закатывая глаза. Закричала:

— Мужчина, вы там, птицу возьмите! У нас съемка!

— Не дам, — сипло сказала Шанелька, крепче прижимая орла, — если надо, пусть снимают с орлом.

— Ах, — задумалась Ирина, с опаской поглядывая на решительное лицо и стиснутые губы, — о! — подняла палец с острым ногтем. И вдруг снова заорала оглушительно:

— Мальчик! Ты там, у стенки! Сюда подойди! К телевидению!

Вытирая руки тряпкой, к ним подошел парнишка, в забрызганном краской комбинезоне на три размера больше себя.

— Ну? — спросил, как бы нехотя, но было видно — ему интересно.

— Ты там рисуешь, да? Баллончики, краска. А если мы нашего орла покрасим в синий? Нелечка, ты как? Это же чудесно получается! — В погоне за синей птицей!

— Если перья не слипнутся, — Шанелька краем глаза продолжала видеть далекого Костика Черепа, тот встал мертво, а рядом быстро что-то говорила недовольная Катерина-Катишь, указывая корзинкой на пляж.

— Не слипнутся, — заверил парень в комбинезоне, — то новые краски, оттенок дадут, фактуру не портят.

Он оглянулся на зрителей, сунул руку в глубокий карман, погремел там, вытаскивая и прижимая к груди заляпанные краской цветные баллончики, они гремели, как пустая посуда. Повертел в руках один и сунул его Крис. Прочие снова покидал в бездонный карман.

— Ах, — сказала за спинами Ирина, — ах, птица, это же… Это же фламинго. Эдика Решетилова. Который лебедя. Крыло. Ах!

Мальчик, уже направляя баллончик на вытянутое крыло, с жалостью посмотрел на странную сухопарую тетку.

— Какое фламинго, — поправил свысока, — орел это. Ягнятник. Я таких в зоопарке ялтинском рисовал, когда в художке учился. Еще грифов-стервятников.

— Ахахаха, — зашлась Ирина, маша рукой телеоператорам, — да не слушайте. Его. Меня. Я не о том вовсе. Это я вспомнила просто. Ах, девочки. Ну, Крыло же. Лебедя. В углу сидел.

Она смешалась и умолкла. Шанелька стояла, взгромоздив орла на белые перила, голова кружилась от запаха краски и сверкания солнца, и казалось ей, она, как кэрролловская Алиса, попала куда-то, и вляпалась. Туда, где все становится страньше и страньше и можно уже не удивляться. Ртутным плавкам на худом заду Костика Черепа, коробке с виноградом от Вовы Великолепного, догадкам внезапной Ирины и неутомимому глиняному человеку — он, отбежав на песчаную проплешину, развлекался тем, что с разбегу становился на руки, неловко дергая в горячем воздухе серыми ногами, а член его, похожий на испорченную жарой сосиску, мотался вверх и вниз между тощих бедер. На фоне его кульбитов стремительная покраска орла казалась делом заурядным, почти домашним. Ну, стоим, орла красим.