Елена Блонди - Крис и Шанелька [СИ]

— Ага, — соглашалась на это Крис, когда проезжали мимо очередной стихийной помойки, — с грязями тут полный порядок, никакое Мертвое море не сравнится.

— Ну тебя, — обижалась в ответ Шанелька. Но против правды не попрешь, свалок, правда, было чересчур много. И хотелось скорее проехать людные места, где с лица кокетливого пляжика все было вылизано и вычищено, а с изнанки, что выходила как раз к трассе, завалено отбросами и хламом. Будешь тут нелюдимом и любительницей робинзонад, размышляла в таких местах Шанелька, если там, где народ, обязательно понакакано выше головы.

Через полчаса они ехали дальше уже втроем. Таня и Женя, окруженные баулами и мольбертами, остались ждать своего автобуса. А девочки, наконец, проснувшись, летели вперед, виляя вместе с серпантином, и рядом — тенью с простертыми крылами — летел орел, внезапная синяя птица Шанельки.

— Что насчет Димы? — спросила Крис, — я правильно поняла, в Кокто ты поимела свидание именно с ним, а не с каким-то свеженьким принцем? Что молчишь? Я совсем не против Димочки Фуриозо, очень даже ебабельный персонаж. Хотя, если бы вешались на тебя гроздьями, чтоб выбор побольше, так оптимальнее.

— А я их построю и ну выбирать, — согласилась Шанелька, — мускулы щупать, в зубы смотреть.

— И кошельки еще. Щупать, — посоветовала Крис.

Шанелька улыбнулась, не особенно веря в такую меркантильность. Крис могла сколько угодно проповедовать поиски и выбор богатого дяденьки, но так как себя она не считала продаваемым или меняемым товаром, то не чинясь, могла заплатить в ресторане «за того парня», или подарок Алекзандеру сделать солидный. Однажды они с Шанелькой крупно поспорили об этом, но спор мгновенно прекратился, когда Крис призналась, не о себе печется, а мечтает, чтоб Шанельке — все лучшее, все вот сливки. Это просто мечты, поняла Шанелька и оставила их на совести подруги. Приятно да. Но невыполнимо, да еще — чересчур обязывает. Лучше уж быть самой себе Шанелькой, решила она, как вот Крис — сама себе Крис.

— Ты не отвлекайся. Насчет Димы-то.

— Я не знаю. Понимаешь, хоть мы и хихикаем, насчет большой любви, с большой буквы. Но может, она должна быть? Не делай такое лицо.

— Извини. Просто она у тебя уже была. Остыть не успела. Синяки не прошли еще на сердце. А ты снова туда же?

— Ну… Череп, наверное, один такой уникальный, чтоб прям вообще без совести. Может, в другой раз мне повезет больше. Ты снова закатываешь глаза. Я потому и стремалась тебе сказать, про свидание с Димой.

— Почему?

— Что?

— Почему стремалась? Я не поняла.

Мимо промчался открытый джип, в кузове орали и свистели парни, один махал руками, как крыльями. Шанелька вспомнила глиняного человека, который пытался лететь орлом, корча свирепую рожу, и засмеялась.

— Сейчас. Я попробую. Короче, никакой любви я к нему не чувствую. Мне с ним приятно. Но он какой-то совершенно чужой. Понимаешь? Во-от. И получается, мне стыдновато тебе признаться, что он меня вроде как бортанул, а я снова согласилась и переспала с ним. Если бы я круто влюбилась, у меня было бы оправдание. Потому что я нехорошо отношусь к спортивному сексу. Но и признаться, что я круто влюбилась, если бы оно так, мне тоже совестно, получаюсь я какая-то безмерная дурочка, ах, в одного, ах в другого. Выходит, прекрасно, что я не влюбилась.

— Состояние невлюбленности имеет свои плюсы, — кивнула Крис, — зря стремаешься. Я как раз понимаю. Когда я влюблена, я как на сквозняке, нет, еще хуже. Ну, вовсе голая где-то на морозе. Никакой защиты. Чего фыркаешь.

— Ой, — Шанелька сделала серьезное лицо и все же расхохоталась, — прости! Го-лая, как… как кальмар. В акияне.

— Вот-вот! Только я не Череп, мне шастать в поисках, кто мене голую подберет, неохота. Буэ мне это.

— Ежели ты, Крис, будешь похожа на голого кальмара, боюсь долго шастать придется. А если подберут, то на салат разве. С майонезом. Не смеши меня!

— Я?

Крис, наконец, остановила машину, прижимая ее к обочине. И насмеявшись, дамы отправились в маленькое кафе, при котором был туалет и умывальники.

День просыпался, оглядывая себя. Видя на руках своих старые сосны, скалы и синее море, яркие облака и солнце, не просто яркое, а нестерпимое, устраивался, никуда не собираясь. Я буду долгим, говорил день, кивая верхушками гор и смеясь изумительной красоты виноградниками в долинах. И вам покажется, что к вечеру вы прожили еще одну жизнь. Проживите ее прекрасно.

Шанелька, горя умытыми щеками, сидела за шатким столиком, лицом к нижней воде, такой далекой, что взгляд прыгал по кручам горной козочкой. И сердце щемило от красоты вокруг, такой ликующей, что казалось, нужно обязательно что-то сделать, будто она требовала и звала, хватала за руки и чуть ли не давала подзатыльник. А если просто сидеть, то к вечеру накатит ощущение, что жизнь прошла, а я ничего не совершила, думала Шанелька, не беспокоя подругу, которой снова позвонили с работы, и она внимательно слушала, коротко говорила, задавала вопросы и снова слушала.

Отодвигая наполовину выпитый кофе в зыбком стаканчике, Крис встала, комкая салфетку.

— Такое дело, Нель. У них сегодня совещание, внеурочное, мне надо там побыть. Так что нужно придумать, где встать, и пару-тройку часов погуляешь сама. Ладно?

— Без проблем. Фотик можно? Я бы поснимала.

— Объектив какой навертеть?

— Большой. Я издалека буду. Людей хочу.

Они спустились по узкому серпантину к маленькому поселку, название которого Шанелька тут же забыла, бережно вертя в руках зеркалку, там Крис припарковала машину в тупичке переулка, под сенью роскошной магнолии, усыпанной огромными восковыми листьями. Кивнула Шанельке, уже набирая номер в мобильнике. И та ушла, мягко ступая удобными сандалетами по вертлявому плиточному тротуару, укрытому старыми соснами и всяким раскидистым можжевельником. Тут было прохладно от старых деревьев, шум голосов смягчался хвоей и листьями. Тени пятнали плитки, ползали по лицам гуляющих. Шанелька посмотрела на часы, и улыбнулась, ощущая себя охотником. Тут кругом дичь, кругом лица, разные. Сегодня она вышла снимать людей, а не цветы или пейзажи. Хороший объектив, можно не тыкать камерой в глаза, а поймать издалека, оставаясь невидимой — выражение лиц, взгляды, жесты и то, как смотрят и то, о чем говорят. Вдруг у нее получится.

И у нее получалось. Она не смотрела на экранчике, что снимает, просто наводила, ловя смех или усталость, улыбку или чей-то разговор. Уходила все дальше, туда, где кованая ограда чертила черными завитками сверкание воды. На песке, перемешанном с галькой, сняла сандалии, прицепила их ремешками к рюкзачку и пошла босиком, щурясь на солнечные блики. Попила ледяной газировки у маленького киоска, обходя коврики и шезлонги, присела к зеленой прозрачной воде, окуная в нее руку. И засмеялась, так стало вдруг хорошо.