Елена Блонди - Крис и Шанелька [СИ]

Шанелька тоже повернулась, складывая руки на голых коленках. Ответила нежным голосом:

— Не совсем. Хотя и это тоже. Но главное другое. Если я напишу, то мое будет в сто раз лучше настиного. И девочка совсем расстроится.

— Шанель, ты все же иногда блондинка, извини. Не расстроится. Потому что для нее свои сказки — самые лучшие, такими и будут.

— То есть, я тоже сейчас такая же? И буду носиться со своими, полагая их самыми лучшими. Как все. И чем же я буду отличаться?

— Не знаешь чем?

— Знаю, — Шанелька кивнула, убрала надоевшую бутылку и пихнула ее под ноги, — тем, что мои, правда, будут очень хороши. Поехали?

— В Партенит? К розам?

— К розам.

Дорога снова стелила себя под шелестящие колеса. Тень птицы переместилась назад и стала невидимой. А Крис, чуть повертывая руль, думала и улыбалась. Ясно, почему Костик не смог сожрать нежную светловолосую женщину, такую с виду хрупкую, такую податливую. Внутри, под сомнениями и деликатностью, содержится стальной стержень, об который ломаются зубы. И пусть сколько угодно носится Шанелька с нежеланием кого-то обидеть, кому-то дорогу перейти, но то, как сказала она про свое, еще не написанное, показывает, рядом сидит взрослая, зрелая женщина, человек, уже познающий себя, свои способности и свое место в большом мире. Полном мэтров, мта и костиков с их притязаниями.

— Я знаю, что будет очень трудно.

— Что?

Шанелька смотрела на ленту шоссе, не отвлекаясь на огромную долину, полную зеленых линеек виноградника справа и россыпь ярких черепичных крыш над далеким морем слева.

— У меня есть ощущение, что я смогу. По-настоящему. И я ему верю. Но трудов никто не отменял, я знаю. Если браться, то работать придется много и тяжело. И неудачи будут.

— Ну что ты заранее-то.

— Нет! Это нормально. Я не боюсь. Даже наоборот, мне азартно. И я рада, что ты об этом говоришь. Всегда пинаешь меня в нужную сторону. Спасибо тебе.

— Посмотрим, где будут твои спасибо, когда станешь ручку грызть. Клавиатуру, ладно. И бегать с криками, а-а-а, ни черта не выходит!

— Ничего себе! Ты за кого меня держишь? За Костика Черепа? Прорвусь. И даже не стану припадать к жилеткам плакаться.

— И к моей не станешь? — ужаснулась Крис.

— К твоей стану, — милостиво утешила ее Шанелька, — чтоб ты мучилась виной, вытирала мне нос и всячески восхваляла. А еще пусть мне завидуют всякие самцы. Вовы Великолепные, Ласточки, и Просто-Пети. За вольный доступ к роскошной жилетке с сиськами пятого размера.

— Третьего, Шанель!

— Третьего не звучит, слово фонетически не ложится. А пятый — в самый раз. Считай, что я уже пишу свою сказку.

— Какая-то она у тебя не для детей.

— Для мальчиков, — нашлась Шанелька, — любимого возраста, до тридцати.

Они уже свернули с трассы и медленно ехали по еще более извилистой дороге, уводящей к самому морю мимо указателя «Партенит» и чуть дальше, еще по одной дороге с указателем «Айвазовское». В густых зарослях немилосердно сверкали огромные золотые кони, блестя гривами и вздыбленными хвостами, а рядом на табуретке дремал парнишка в форме, охраняя скульптуру от желающих проверить золото на зуб или топорик.

Крис затормозила возле крутого спуска, отделенного кованым ажурным забором, украшенным ярким плакатом.

— Кстати, о самцах… Я все думала, почему это наш глубоководный беззащитный вдруг в Крым подался. В свой день рождения. Уж не сюда ли?

— О черт.

Шанелька читала завлекательную бодрую надпись «Приветствуем участников международного слета бардовской песни!»

И ниже мелко «Вход только по пригласительным билетам и пропускам».

— О нет!

— Нет, в смысле, не надо? — Крис выбралась из машины, потягиваясь и встряхивая уставшие руки.

— Нет, в смысле, не верю, — мрачно отозвалась Шанелька, — с его амбициями маячить в таком пафосном месте, да он себе все локти сгрызет, только увидя этих золотых жеребцов! А там, между прочим, еще и беседки, мраморные бабы в туниках, Пушкин почти трех метров росту. Бронзовый. И роскошный парк для прогулок членов президиума. Наш бард обожает царить на завалинках, там, где полегче царить. Костерок, русалки в ватных штанах, третья полка в плацкарте. Разве что его нынешняя Катерина сподвигла. А мы-то как пролезем? Что-то я не подумала, насчет несвободного входа.

Крис уже тыкала пальцем в мобильный. Махнув подруге рукой, заговорила, а у Шанельки сделались круглыми глаза.

— Ирина? Как славно. Да. Да, мы уже едем. Вовсю. А сейчас заехали в «Айвазовское», что в Партените, Нелли пожелала обновить серию снимков. По знаменитым паркам Крыма. А тут — барды… Ах, тоже? Я была уверена! Отлично. На проходной скажем. Тогда до встречи. Нелечке? Обязательно.

Она сунула телефон в сумочку.

— Тебе привет от коллеги. Нелечка… А насчет нас Ирина, чтоб ей всегда вкусно елось и сладко спалось, уже звонит на проходную, потому что Ирина, как я и подозревала, тот самый пострел, который везде. Она член оргкомитета летних крымских семинаров и слетов. И про нас будет в курсе некая Лерочка. Нель? Если вдруг там Череп, ты как?

— Там парк, — засмеялась Шанелька, — даже не представляешь, какой, хоть ты и столичная штучка. Мы к парку в гости. А все прочее побоку. И Череп тоже.

Несмотря на храбрые слова, Шанелька на территории парка постоянно оглядывалась и вздрагивала, ибо костиков там было выше крыши. Они бродили по аккуратным вылизанным дорожкам, таская за грифы свои гитары, сидели в живописных позах на кованых лавочках и бордюрных камнях, окруженные восторженными дамами, внимающими и подпевающими. Гонялись друг за другом по крупной гальке изогнутого пляжа и, торча пеньками на макушке круглого мыса, орали и махали оттуда руками. И опять же гитарами.

Их было так много, что через полчаса Шанелька все же успокоилась, рассудив, Костик уж точно не станет крутиться среди конкурентов, не тот характер. И потащила подругу под сень высоченных сосен с разлапистыми ветками. Там, после нескольких поворотов открывался спуск в розарий, и там они застряли надолго, бродя по дорожкам, обсаженным розовым великолепием разных форм и цветов. Были тут розы большие, как корзинки, цветные, как детские смелые фантазии, были изысканные темные и ослепительно яркие. Осыпанные каплями из дождевальных установок, сверкали на зеленом бархате газонной травы. И Крис, отдав Шанельке фотокамеру, ходила следом, молчала, улыбаясь и пальцем трогая плотные нежные лепестки. Вспоминала сказанные Шанелькой слова. Эти цветы. Они были исключительно настоящими, но такими великолепными, что казалось, притворяются ненастоящими, сказочными. Потому что — а кто выдержит существование такой красоты в реальности? Кто не думает, конечно, выдержит, размышляла Крис, но если вдуматься… Как может существовать такая торжествующая красота, и не где-то далеко, не в космосе, не в Антарктиде с ее сверкающими ледяными айсбергами, а тут, на расстоянии прикосновения. И если она существует, то значит, не все в нашем нелепом мире плохо, несмотря на множество печалей. Значит, что-то в нем правильно.