Елена Блонди - Крис и Шанелька [СИ]

— А… — сказал Костик, уставясь на решительное лицо и прищуренные глаза, — эмм, эээ… Боже мой. Нелли. Я…

Светочка повернулась, выскальзывая из его рук, которые так и повисли в воздухе полукругом. Мелькая глазами по лицам — свирепо-обличающему Шанелькиному и растерянному Костика, спросила:

— Ой. Это жена ваша да? Здрасти.

— И где же Катерину потерял? — язвительно спросила Шанелька.

Костик гордо выпрямился. Надул щеки, прищурился. И промолчал.

— Не жена, — вполголоса решила Светочка-лилея, — я пойду, наверное, до свидания, Гром.

Костик нервно дернул голым худым плечом. Шанелька, под пение далекого солиста рассмеялась.

— Кто? Гром? Ой, божечки. Гром.

Костик схватил ее за руку, оглядываясь и дергая за собой.

— Пошли. Не хватало мне еще.

— Тебе? — еще громче и язвительнее изумилась Шанелька, выдергивая руку и отряхивая ее.

— Тише вы, — зашикали на них, поворачиваясь.

— Пойдем, — она шагнула в сторону сосен.

Крис быстро подошла, хватая ее локоть. Но Шанелька, сузив глаза, отняла руку.

— Криси, нормально. Я просто поговорю. Вернусь. Сюда.

— Обещаешь?

— Клянусь.

— Ну, конечно, — съязвил Костик, следуя за Шанелькой мимо Крис, — а как же! Богатенькая подружка. Столичная. Вот кто портит. Все портит. Всегда!

— Иди-иди! — Крис сжала кулаки, раздувая ноздри.

Ужасно хотелось Костика звездануть по бандане. И придушить ее хвостами. Но она обещала Шанельке не вмешиваться. И скандал им тут вовсе не нужен. Она проводила парочку свирепым взглядом и так же свирепо уставилась на трио певцов с бандурами, живописно усевшихся под сенью мраморных колонн.

На полянке, усыпанной плотной скользящей хвоей, Шанелька встала, с вызовом глядя на Костика.

— Ну? — сказали они одновременно.

Она хотела переспросить, что ну? Но промолчала, и Костик переспросил соло.

— Что ну? Преследуешь меня, да?

Мелькнула и улетела мысль, из тех, что похожи на косточки, уже обглоданные до блеска. Мы часто с ним одновременно начинали говорить, с одного слова, и — смеялись. Казалось — родственные души. Так почему же…

— Почему? — спросила она вслух, — я думала, ты правда, полюбил. Мучился. И я мучилась, но думала. Думала. Что ты.

Она сжала кулаки. Задышала мерно, чтоб себя успокоить. Чтоб сказать внятно, не сбиваясь в торопливые упреки и беспорядочно высказанные мысли, которых столько передумано.

— Бывает большая любовь. Я думала, у нас так. Но если не так, ну ладно, пусть Катерина любовь. Так бывает. Но вот ты, с какой-то малолеткой. Значит, такая у тебя новая любовь, да?

— Не твое дело, — огрызнулся Костик, — что ты вообще лезешь ко мне. А? а? Цепляешься. У тебя должна быть женская гордость! А ты!

Он презрительно оглядел черную майку с тонкими лямочками, цветные шортики в крупных смешных розанах по синему фону. Сжатые кулаки.

— Ты кинулась в омут! Я видел! Позор! Трясли вокруг тебя. Своими! А ты, подбоченясь! Я вообще сейчас только понял. И мне стыдно!

— Ты сам-то себя слышишь? — перебила его пораженная Шанелька, — блин, ты же взрослый мужик, ты что такое болтаешь сейчас? Хоть бы слова выбирал. Лезешь… мы с тобой любовь. У нас. Шесть, шесть! Лет! Вместе жили четыре года. И ты раньше не понимал, что я, если я вот такая? Издеваешься, да?

— Не понимал, — заупрямился Костик, — ты меня обманула! Обманывала. Всегда! Притворялась преданной женой. И сейчас у меня открылись глаза.

— Угу. Я варила тебе притворную жратву да? Притворялась, что стираю твои вещи. И пытаюсь выжить на те копейки, которые у нас… Тоже притворно. Ну-ну.

Костик обрадованно уставил в нее палец.

— Вот! Вот как заговорила! Тебе мало денег! Ты надеялась и рассчитывала. А когда не вышло!

— Тогда ты меня и бросил. Ушел к женщине с зарплатой, квартирой и машиной, — устало согласилась Шанелька, — знаешь, Костя, я теперь понимаю тоже. Ты ребенок. Но не тот, что говорят, ах, деточка, миленький такой. А злой, капризный, избалованный инфантил. И такое счастье, что ты ушел, и я смогу от тебя вылечиться. Уже начала. Очень хорошо, что увидела тебя сегодня. С этой Светочкой. Костя Гром. Насмешил. Теперь мне будет легче. Я пошла.

— Куда? — удивился Костик в напряженную спину, — я не понял! Сама сказала, шесть лет. Шесть лет жизни я, значит, выбросил коту под хвост! Ты их вычеркиваешь?

— Да.

Но он снова догнал ее на границе света и тени, снова попытался схватить за руку.

— Я требую! Я требую внимания. К моему таланту! Моему гению! Ты обещала мне некоторые публикации в прессе. И не сдержала.

Шанелька снова с ошеломлением уставилась в искренне возмущенное лицо. Интересно, он врал ей раньше, про то, что интеллигентно — продолжать отношения. Или врет сейчас, стараясь больнее ударить. Уверяя, она нужна ему до сих пор лишь как реклама, клок с паршивой овцы.

— Во-первых, это публикации в городской газете. Нафига тебе местная газетка, если ты уехал. А во-вторых, ты не ответил, где же твоя Катерина? Что она скажет, если узнает, что ты меня тут, хватаешь? А позади какая-то лилея тебя ждет, в два раза моложе твоей новой жены.

Костик отдернул руку, будто от горячего. С подозрением осмотрел негодующее лицо Шанельки.

— Я не понял. Ты что, собралась ей сообщить? Про меня? Про мои…

— Про твои, да. Так это все тайна, выходит? Что ты у меня в квартире торчал и потом как на работу являлся, требуя, чтоб жить. А к ней ездить. Она не знает этого? О Господи!

— Ах, так! Ну, тогда… — он на секунду задумался и торжествующе выпятил тощую грудь, — если ты… тогда весь интернет увидит фотки. Да-да. Те, что ты мне присылала. Практически порнуху.

В глазах у Шанельки плыли белые пятна, такие — ослепительные. Мешали. Врезались в веки изнутри, и будто рвали кожу. Не давая закрыть глаза и исчезнуть.

— Это были личные письма, — хрипло сказала она, — ты ведь сам. Ты просил. Личные.

— А ты мне угрожаешь! А я тогда тебе! Я не позволю!

— Ну, ты геро-ой…

Она шагнула назад, задыхаясь и следя, чтоб не упасть, не покачнуться, не споткнуться об корень.

— Ты не смей… — начал снова Костик.

Шанелька поняла, ее сейчас вырвет. Стошнит прямо под ноги, на плотные блестящие сосновые иголки. Или нужно закричать, швыряя в него матерные слова.

— Если посмеешь, я напишу заявление. В милицию. Тебя посадят за шантаж. Ты понял?

Она бережно повернулась, по-прежнему больше всего на свете боясь упасть. И попала прямо в руки Крис, которая появилась откуда-то из теней, а вокруг стало шумно и как-то блестяще, разорвано, и голоса, смех. Так много всего, что ей стало жутко, будто она голая, уже, на глазах у всех, и все смеются.

— Вот! — прокаркал за спиной Костик, — вот оно! Они! Конечно! Толпа. Какая ты, такие и они вот!

— Заткнись, Череп, — сказала Крис, крепко держа Шанельку за плечи, — и не смей никогда близко даже.