Елена Блонди - Дискотека. Книга 1 [СИ]

— Паша! — заорала она, — Паш-ка! — И замолчала, уворачиваясь от машущей в темноте руки, край рукава задел ее щеку.

— С нами пойдешь! — сказали ей уверенно.

— Что за хуйня? — заорала Витечкина жена, выступая на свет и толкая мужа. Оказалась длинной, в белой куртке с широкими плечами и пышно взбитым начесом над бледным злым лицом, — ты козел, стоишь тут, а я щас этой суке…

Ленка отскочила, дергая край своей куртки, и помчалась через дорогу, с беспомощной яростью глядя, как медленно, хлопая дверями, отваливает от остановки просвеченный желтым светом автобус, внутри — качаются черные фигуры.

«Полчаса», билось в голове в такт быстрым шагам, «полчаса теперь… ждать… черт…»

— Стой, — орали, топая, позади.

— Витя! — кричала жена.

Влетев в каменную коробку остановки, Ленка огляделась, всхлипывая и дрожа. Пусто. В углу сидит скорченная фигура, свесив с колен руки, спит. А через бледный свет фонаря, топая по золотым искоркам асфальта, бегут к ней эти… из темноты. И следом — белая куртка, юбка путается в коленях, кивает высокий начес.

Пересекая тени бегущих, у тротуара вдруг затормозил белый жигуль с буквами на верхнем крае переднего стекла. Раскрылась задняя дверца.

— Эй, Малая, — позвал смутно знакомый голос, — прыгай. Ну?

Ленка подбежала к машине. И встала, мучаясь неуверенностью. Тут хоть какие-то люди, а там внутри, кто? И чей это голос?

— Сигай, малолетка! — голос рассмеялся, в темном нутре замаячило лицо над воротом кожаной куртки.

— Строган? Ой, Валера!

Она взялась за дверцу, еще колеблясь. Лицо исчезло. Хлопнула дверца с другой стороны и Строган лениво выбрался наружу, встал, расправляя плечи и скрещивая на груди руки. Длинный, что каланча, с темной стриженой головой. В короткой кожанке и темных джинсах. Облокотился задом на машину.

— О, — подбегая, сказал один из преследователей. Сплюнул в сторону, вытер лоб, потом вытер руку о рубашку. И подал Строгану. Тот лениво пожал и отпустил. Помахал ладонью белой куртке:

— Привет, Манки. О, Лорик! Привет, Лорик, как семейная жизнь?

Лорик хмуро кивнула и, подцепив под локоть притихшего Витечку, уволокла его обратно.

— Ну, — стесненно сказал Манки, двигая сутулыми, и правда, обезьяньими плечами, — ладно, чо. Я ж не знал, что ваша бикса. Ладно, бывай, Строган.

— Ага, — ответил спаситель, — наша. Теперь знай, понял?

— Да понял. Понял!

Через крышу машины Строган посмотрел на Ленку.

— Спасибо, — сказала та, держась за дверцу потной рукой, — ну ладно. Я автобуса тут. Подожду.

— Совсем ты, Малая — малая еще. Мы только отъедем, они за тобой вернутся. Садись, подбросим. Да не трону, ты ж малолетка, себе дороже.

Уселся внутри, хлопнув дверцей. И Ленка устроилась с другой стороны, стараясь сидеть подальше от расставленных джинсовых колен.

На сиденье водителя маячила блондинистая голова, и рядом тоже сидел кто-то, невнятно-русый или темноволосый, не поворачивался.

Машина мягко ехала, впереди по пустому асфальту прыгали толстые полосы света. Редкие фонари заглядывали внутрь, освещали ровный нос, короткие темные усы на длинном лице Валеры Строгана, и уходили в темноту.

— Тебя куда? — спросил он, поворачиваясь и кладя на свое колено белую большую ладонь.

— Ее на автовокзал, — вдруг сказал пассажир с переднего сиденья, и Ленка удивленно уставилась на стриженый затылок. Это еще кто?

— Понял, давай, Мерс, — кивнул Строган водителю, и Ленка, наконец, вспомнила про машину.

Это тачка Саши Мерседеса. Он год назад пришел из армии, и папик ему машину отдал. На переднем стекле Саша наклеил пленку с английской надписью MERSEDES, и ясное дело, сходу кличка к нему и приклеилась. Был Саша небольшого роста, красивенький и стройный, и в машине у него всегда катались крутые мальчики, изрядно старше обычной дискотечной публики. Лет уже двадцати пяти. Как вот Валера Строган, что приходит на дискарь не танцевать, а чаще — делать какие-то свои дела. Хотя и поплясать он тоже не дурак. Иногда катается с ними Юра Бока, безнадежный негодяй, который, то садится за драку на год или два, то снова выходит, чтоб покуролесить с полгода и опять в тюрьму. Но тот редко — у Боки совсем своя компания. И хорошо. Но кто сейчас сидит на переднем сиденье, Ленка понять не могла. А он ее знает.

Незнакомец повернулся, скрипя кожаной курткой, и Ленке показалось, машина ему тесна, сейчас лопнет по швам, подаваясь вокруг широких плеч. Блеснули зубы в свете очередного фонаря, блик отразился в глазах.

— А там — пятый по счету дом, или шестой? Да, Леночек?

— А… — растерянно сказала Ленка. И кивнула, — шестой да. Спасибо…

Незнакомец снова отвернулся и тихо заговорил с Мерседесом, тот, покашливая, солидно кивал, щелкая своими там ручками и рычажками. Строган потер рукой колено и сунул руки в карманы короткой куртки, откинулся и прикрыл глаза.

В тишине ехали дальше, Ленка по-прежнему сидела, выпрямившись, еле касаясь мягкой спинки напряженными плечами. Ей казалось — если расслабится и сядет так, вольно, как Валера, то вдруг что-то случится, нехорошее…

Когда машина сворачивала в знакомый проезд между домами, незнакомец повернулся и, не дослушав Сашу, спросил:

— А что ж подружка, бросила тебя? Чего одна шастаешь по злачным местам? Где злобные Манки.

— Манки, это потому что обезьяна, да? — непоследовательно спросила в ответ Ленка и спохватилась, — ой…

— О, — удивился стриженый, навалился на спинку кресла, разглядывая ее.

— Нет, умничка. Манки, потому что фамилия у него — Манкин. И подошло, село, как влитое, верно?

— Да уж, — сказала Ленка, вспоминая сутулые плечи и длинные руки, — тут остановитесь. Я дальше сама.

— Как скажешь, — собеседник кивнул Мерседесу и Саша послушно тыкнул машину у края дома.

Ленка вылезла, сказала внутрь, очень поспешно, чтоб не заговорили и не стали о чем-то договариваться:

— Спасибо. Спасибо вам, до свидания.

И побежала мимо молчаливого дома, ступая по желтым квадратам, изрисованным черными мультиками теней.

За ее спиной, ворча, развернулась машина. И уехала, увозя тихую музыку в невидимых динамиках, Валеру Строгана в курточке сильвер, маленького важного Сашу Мерседеса. И стриженого незнакомца с бархатным голосом и широкими плечами. Который знает, где она живет, и о подружке, с которой они вместе возвращаются с дискотеки, тоже знает.

Мамин голос в трубке был, как всегда, усталым и нервным. Ленка стояла, переминаясь босыми ногами в растоптанных тапках и тоже устало, постепенно заводясь, повторяла, кивая:

— Да. Да, мам. Ем, конечно. Нет, не опаздываю. Да все нормально. Ты лучше скажи, там как? Ну. Ну, город же, чего интересного там? Другой.

В Симферополе Ленка бывала исключительно проездом, когда папа после утомительных уговоров разок в году вывозил их куда-нибудь в Крым, хватаясь за голову и причитая о дефицитном бензине. И то, что она видела, проезжая, было скучным и раздерганным. А мама там сейчас живет, ходит по улицам. Сегодня она провожает отца, вечером, в аэропорт, и еще несколько дней Симферополь будет для нее, вот как для Ленки Керчь — улицы, чтоб по ним идти, разглядывая дома. Столовки и пельменные. Парки. Машины на перекрестках. Вот если бы Ленка поехала, то, наверное, все глаза стерла, рассматривая, сравнивая. Думая, на что похож.