Елена Блонди - Дискотека. Книга 1 [СИ]

— Стой, Леночка, — позвал собеседник, и повторил с ласковым нажимом, — сто-ой. Ну?

Она послушно остановилась. Он все равно знает, где она живет. И где ходит и куда ходит, знает тоже. За спиной пахнуло дорогим одеколоном и новой кожей. И над самой ленкиной головой ласковый голос сказал:

— Сюда садись. Расскажи, чего тебе от Пети. Может, я что могу, вместо него?

От стола захихикал толстый Шошанчик, но сразу же умолк, будто сам себе наступил на ногу. И зазвякал посудинами, зашуршал пакетиками фотобумаги.

Ленка сделала шаг обратно и села, на знакомую тахту, на которой сидела десятки раз в недавнем прошлом. Но тогда она не боялась.

Парень сел тоже, не рядом, а чуть поодаль, оперся локтями в колени и, свесив руки, блеснувшие парой перстней, посмотрел сбоку на Ленку. Велел:

— Рассказывай, Еленик.

Над серой водой носились чайки, ветер гнул кусты тамариска, с истрепанными, но еще зелеными ветками. А на широкой плоской набережной вороны, пикируя и взлетая, кидали на серый бетон грецкие орехи. Садясь, брали лапой и долбили клювом, добывая вкусную ореховую мякоть.

Оля бросила пуговицу плаща и повернулась к Ленке, округляя накрашенный розовой помадой рот:

— Сережа Кинг? Погодь, Малая… Сам Кинг?

Ленка кивнула и немножко загордилась через унылый испуг.

— Угу. Прикинь. По имени меня назвал. Садись, говорит, Леночек, и рассказывай. А еще, ну ты когда с Ганей ушла, а Семки паразитка меня бросила, на танцах, помнишь, меня там зацепили, а потом Мерседес и Строган подписались, за меня?

Оля кивнула, нервно разворачивая конфету. Пачкая губы, грызанула облитый шоколадом вафельный брусочек.

— Он в тачке Мерса сидел. А я его в темноте не узнала. Ну и голос, я откуда знала, что это он, с нами разве ж говорил когда. И он знает, где я живу. Где мы живем. Это же он про тебя спросил, что, подружка бросила?

— Может, про Семки, — обиделась Оля, комкая фантик и кидая его в урну. Ветер подхватил бумажку, она запрыгала по бетону к невысокому бордюрчику. Перелетела и скрылась в суете воды.

— Без разницы, — великодушно махнула рукой Ленка, — я не о том. Он про нас знает! Вопрос — почему? Откуда? Мы ему никто. Ну, один раз только…

Она замолчала, вспомнив, как в самый первый дискотечный вечер вытащил ее танцевать Юра Бока, завертел, поддерживая под спину и нагибаясь сверху, заглядывая в испуганное лицо бешеными светлыми глазами. Через минуту у Ленки от напряжения и страха ныли ноги, и боялась — упадет. А когда музыка кончилась, не стал отпускать, держал за локти, притягивая к себе, нависал над ее лицом своим — блестящим от испарины, с кривым перебитым носом и уверенной ухмылкой. И совсем уже собрался что-то ей говорить, а Ленка мысленно клялась, что не-не-не, сюда она больше ни ногой, никогда, вот тут сбоку подошел высокий, с мощным разворотом плеч, с темной короткой стрижкой, блеснул в цветном полумраке глазами и зубами. И Бока Ленку сразу отпустил, осклабился, пожимая протянутую руку. Высокий его увел куда-то в толпу, разок на Ленку оглянулся и кивнул ей, успокаивая улыбкой. Наташка сказала, когда Ленка подошла на подгибающихся ногах:

— Ну, ты везучая, Малая. Это ж Сережа Кинг, самый в центре деловой. На толкучке коттоном фарцует.

Еще раз Ленка потом видела Сережу Кинга на дискотеке, когда приезжал один, как Валера Строган, базарить, наверное, о каких-то делах. Не танцевал. И в другой раз, стоял у стены, вместе с незнакомыми взрослыми парнями, а их девочки, тонкие, с пышно кудрявыми головами, самозабвенно изгибались у самой эстрады, поднимая руки и смеясь. Потанцевали и после исчезли, все вместе. Натаха тогда сказала — в кабак, наверное, поехали, они тут редко бывают, они больше по кабакам.

— И что ты ему сказала? — спросила Оля, плотнее запахивая плащик.

Тут, в тихом углу ветра не было, но все равно прохладно, и сидят уже долго, съели почти весь кулек купленных по дороге конфет.

— А Петя уехал. Прикинь.

— Малая, не виляй. Колись, ты ему рассказала, что ли? Про эти свои деньги, про лекарства.

— Нет. Да нет же! Он мне сам…

— Как это?

Рыбкины глаза неотступно следили за выражением лица, и Ленка вздохнула. Ну, почему она Оле никогда не умеет соврать. Вот Семки бывает, они брешут, по мелочи, чтоб та не обижалась, если им нужно без нее побыть и что-то решить секретное. А друг другу — никогда.

И рассказывая, снова оказалась там, в захламленной фотолаборатории, где на старой продавленной тахте сидел Сережа Кинг в кожаной курточке «сильвер», их еще называли в народе радикулитками, потому что короткие совсем, до талии. И в синих новых джинсах «монтана», дорогущих как чорти что. Ну да, как раз сто восемьдесят рублей такие джинсы и стоили на толкучке, на краю городского рынка, где рядом с бетонным парапетом над речкой стояли парни с пакетами, курили, переговариваясь, а между ними бродили покупатели, вступая в негромкие беседы.

Сережа сидел и ждал, что она ответит. И Ленка немного сиплым голосом тогда сказала снова:

— Я пришла к Пете. Дело у меня.

Кинг улыбнулся.

— Петя уехал, Леночек. Теперь тут Шошана резиденция. И все петины дела перешли к нему.

Протягивая руку к полке, зацепил пакет из грубой красноватой бумаги. И пристально глядя на Ленку, тряхнул, чтоб изнутри поползли глянцевые фотографии. Ленка, прикусывая губу, подняла лицо, чтоб не видеть, если они вдруг посыплются и там, на них… То, о чем Петя говорил тогда. Предлагал. И вот она прибежала, держа в голове сказанное им «никто и не поймет, что это ты на снимках».

— Угу, — удовлетворенно кивнул Кинг, закрывая пакет и кладя его на тахту, — понял. Сколько бабок обещал?

— Каких бабок? — растерялась Ленка.

— Заплатить сколько хотел?

Она молчала, краснея, веки щипало от растерянных подступающих слез. Плечом ощущала жадное любопытство Шошана, который притих у стола. И Сережа снова, вроде бы, понял. Легко поднял сильное тело, поддернул за широкий ремень джинсы.

— Пойдем, курочка, провожу до остановки. Или с нами поедешь? На машине?

— Серый, нам же еще… — недовольно подал голос Шошанчик.

Но Ленка, поспешно вскакивая, перебила:

— Я на автобус.

Они вышли в неяркое солнце. Шли мимо клумбы, полной умирающих роз, к полуоткрытой железной калитке. А потом парковой дорожкой под старыми высокими деревьями. Сережа, держа в карманах руки, ступал уверенно и мягко, и Ленка знала — смотрит на нее сверху. На половине дороги, когда впереди из-за деревьев выступил облезлый угол старой остановки, сказал:

— Ну? Так сколько нужно-то?

— Двести, — ответила она и тут же поправилась, — сто девяносто.

— Ого.

Ленка опустила голову, глядя на свои колени и внизу мерно мелькающие носки сапожек.