Елена Блонди - Дискотека. Книга 1 [СИ]

— Да! Алло?

— Мала-мала! С праздничком тебя! Мать не вернулась еще?

Ленка унесла телефон в комнату, закрылась и села на диван, натягивая спиральный шнур.

— Светка? Ты чего сто лет молчишь?

— А, — засмеялась сестра, — некогда, не шебуршись, все норм. Слушай, я чего звоню-то. Во-первых, скажи матери, мне тут курточку предлагают, зимнюю, на меху, отличная курточка, вместо пальто таскать можно. И сто рублей всего. Девочка сказала, можно в рассрочку. Так что я тридцатку отдала, и теперь лапу сосу. Ты скажи, ладно?

— Скажу.

— А это вот секрет, ей не говори. Я записалась в стройотряд, летом поедем, заработаю деньгу. Наши привозят по пятьсот рублей сразу. Прикинь, да? За два месяца, Летка, полтыщи! Но то в Казахстане, так что не говори, а то она вся изволнуется и тебе проест мозги. А я приеду в августе, и тебе, Мала-мала, куплю швейную машинку. Настоящую. Вместо твоего крокодила. Хочешь?

— Светк, она двести рублей стоит же. Двести тридцать.

— Ага, — согласилась Светка в своем далеком Иванове, — я в курсе. Будет тебе. Главное, не болтани матери. А то снова решит заболеть, и придется мне вместо подзаработать ехать к вам сиделкой.

— Хорошо.

Ленка удобнее перехватила трубку. Вот здорово. Значит, в августе Светка может ей дать эти деньги. И она вернет долг, если сейчас займет их у Сережи. И все будет, ну… в общем, она ничем ему не обязана, получается.

— Светкин. Я тут скучаю. А ты редко так звонишь.

— А-а-а, у нас телефон только на почте, не поболтать. А письма я не люблю, это ты у нас письмовод. Ты мне вот что скажи, по-быренькому, ты там еще в девках бегаешь?

— Что?

— Дед Пихто! С мужиками еще не спишь?

— Света!

— Поняла. Но все равно, ты слушай, короче, никаких календарей, никаких там лимон, помыться. Ясно? И их козлов не слушай. Только презервативы. Повторять не буду, а то тут двери плохо закрываются. Ну как надо будет, сразу и вспомнишь. Ты что щас делаешь-то?

— Колготки, — сказала Ленка, придавленная информацией, — держу вот. Смотрю.

— Поняла, — поняла старшая сестра, — короче, пойди в большую комнату, там в серванте внизу, в углу самом, коробка, под ящиком с ракушками. Надо, надевай сегодня. Но если покоцаешь, приеду, убью. Поняла? Колготки она там. Свидание, да?

В ответ на молчание младшей сестры засмеялась уверенно:

— Ну, точно, свидание, Летка сопливая собралась к мальчику, уй-юй.

— Иди лесом, — обиделась Ленка по привычке и тут же спохватилась, — а, спасибо, да.

— Наздоровьячко! — прокричала Светка, — цалую! Чмок-чмок-чмок!

— О-о-о, — выдохнула Ленка, когда выкопав в серванте коробку, вернулась в комнату, снова подперла двери креслом и открыла глянцевую крышку. В хрустящей полупрозрачной бумаге лежали туфельки, черные, с острым носочком, высокой пяточкой, и перепонкой по щиколотке. Легонькие, с острым тоненьким каблучком. И с ажурной колготиной, которую Ленка натянула до колена — померить туфлю, самое вот что надо.

Так в одной туфельке, она и поскакала к двери, за которой опять зазвонил телефон. Снова произвела манипуляции с креслом и села на диван, снимая трубку.

— Леночка, — нервно сказала мама, — ох, я вся извелась просто. Столько работы. Это хорошо еще, что каникулы и праздник, тут никого, в архивах, а мне открывают, и я спокойно работаю. Папа улетел, тьфу тьфу, вроде бы нормально. А у меня что-то стали сильно болеть суставы, прямо еле хожу. И сердце, сердце совершенно не на месте, пью корвалол с утра до вечера.

— Мам, ну ты может в поликлинику сходи там? — покорно посоветовала Ленка, вспоминая светкино, вроде бы, циничное, но верное — а мама снова чем-нибудь заболеет…

— Еще чего, — страдальчески открестилась мама, — у меня есть разве время? Ты на каникулах, совсем одна там. С этой вот… А сегодня, доча, ты сегодня я надеюсь, никуда не пойдешь?

— Почему?

— Что почему?

— Почему сегодня я никуда, мам? Сегодня праздник. Как раз сегодня все куда-то ходят.

— Ох, ну какая ты бываешь нудная, Лена! Я просто понадеялась, что раз в жизни мне не придется за тебя волноваться!

— Да не волнуйся, мам. Я к Оле пойду, мы ну, не знаю, может, у нее посидим просто.

Мама молчала и Ленка добавила зачем-то:

— Может, я у нее переночую. В честь праздника.

— Ну, я не знаю. Я и позвонить не смогу, нас тут коллеги пригласили в кафе, на весь вечер. Тут мои старые подружки, тетя Вера и Анечка.

— Конечно, иди, мам, — поспешно сказала Ленка, аккуратно скидывая туфельку, — иди, и не волнуйся.

— Как это не волноваться? — удивилась мама.

Ленка закатила глаза.

— Мам, пока. Целую.

Следующий звонок Ленка уже сделала сама, поглядывая на часы и кусая накрашенные губы.

— Оль? Слушай, я не смогу, с вами сегодня. Ну, извини, да. А ты одна сейчас? А когда Семки? Слушай, я давай прибегу, на полчасика. Ну, мне надо, оставить у тебя вот. Сапоги и сумку. Расскажу. Конечно.

Все больше волнуясь, она положила трубку и встала посреди комнаты, рассматривая себя в длинном зеркале старого трюмо.

Синее с широкой расписной каймой платье, туго стянутое перекрещенным шнуром. Тонкие ажурные колготки, туфельки, блестящие острыми носиками. Пышная копна волос, испуганные карие глаза с длинно наведенными ресницами (девочка с глазами хлоп-хлоп, вспомнила Ленка) и пухлые губы в карамельно-розовой помаде.

Не поняла, понравилась ли сама себе. Сняла туфельки, складывая их в матерчатую сумку, надела сапожки. Выпячивая губу, подоткнула платье под шнурок, чтоб из-под плаща не торчал цветной тонкий подол. Сунула в ту же сумку маленькую любимую сумочку-кошелек на длинном ремешке.

И вышла из комнаты, набрасывая на волосы капюшон. Подойдя к двери в спальню, сказала громко и отчетливо:

— Я ушла в гости. К Оле. Мама знает. Переночую у нее.

— Скажите какая, — язвительно заговорила бабка, повышая голос, — куды уж, к Оли она, мама видители…

Но Ленка уже вышла, и, закрыв двери своим ключом, сбежала по семи ступенькам к темнеющему выходу.

Какое счастье, наконец-то, без ругани, без заунывных причитаний, без дурацких завучей и прочей белиберды. Просто улица, просто Ленка, идет туда, где можно смеяться, разговаривать и знать, что есть в жизни кроме постоянных волнений и переживаний — просто что-то веселое и радостное.

Четыре стула, что окружали небольшой крепкий стол под белой крахмальной скатертью, были такими основательными, тяжелыми и черными, со спинками выше голов, что Ленка усаживаясь, подумала — сама не сдвинет, если вдруг в туалет, и что тогда — просить Сережу Кинга «ой, выпусти меня».

Потому решила много не пить, ни спиртного, ни сладкой воды, и вообще, где он туалет этот…

— Чего вертишь головой? — спросил Сергей, вольно усаживаясь, — туалет ищешь?