Елена Блонди - Дискотека. Книга 2 [СИ]

— Молчи уже. Сейчас ко мне зайдем. Нет никого, жена с сыном уехали в отпуск.

Они помолчали, дожидаясь, когда Кокоша набегается по плиточным серым дорожкам, мотыляя ушами-варежками. Потом Гена отошел с ним к кустам, и после вернулся, таща пса на поводке. Отряхнул полосатую, как тельняшка, футболку, заправленную в серые мятые брюки.

— Ну?

В квартире подтащил кресло к окну и, погнав Ленку вымыть руки, усадил, сильными пальцами запрокидывая ей голову и снимая кусачий пластырь.

— Терпи. Ого. Ладно, потом расскажешь. Не шевелись, пожалуйста.

Под его рукой зазвенели на медицинском подносике невидимые инструменты, резко запахло спиртом, и еще чем-то сильно аптечным. Ленка уставилась в потолок, сжимая пальцами деревянные подлокотники. В поле зрения вплывала мужская голова, щека в сизой невидимой щетине, внимательный светлый глаз и черная бровь над ним, нахмуренная, с торчащими поперек седыми волосками. Потом близко маячил профиль и после — заросшая черным волосом шея с двумя резкими складками.

— Молодец, терпеливая. Так не больно? Рот открывается?

— Да, — попробовала Ленка, закрыла рот и после снова осторожно открыла, проверяя.

— Улыбаться не надо, поживи сегодня так, с серьезным лицом.

Он отвернулся, натягивая лопатками выношенный полосатый трикотаж, снова позвякал, складывая и закрывая блестящий контейнер. Встал, оглядывая Ленку, будто только что сам ее сшил целиком, как тряпичную куклу.

— Хорошо. Я тебе два бантика поставил, увидишь в зеркале. Очень миленько, надо было еще нитки цветные взять и крестиком, крестиком. Шучу.

— Я поняла, — Ленка тоже встала, одергивая сарафан, потрогала пальцем колючие кончики ниток.

— Денька четыре поносишь, потом вытащу. Шрам останется, кстати. Но молодец, что сразу ко мне, а то остался бы некрасивый. А так будет маленький, очень пикантно. Ты вроде и не расстроилась, из-за шрама?

Ленка пожала плечами. И правда, ей почему-то все равно, раз уж маленький, пусть будет, черт с ним.

— Можно я в туалет?

— Само собой. В зеркало там посмотрись, в ванной, — крикнул вдогонку, ворочая кресло на место.

Из зеркала на Ленку смотрела серьезная физиономия с припухшей скулой и белыми нитками, торчащими вдоль красной полосы шрама. Она поправила волосы, вздохнула и вышла, села в то самое кресло, где когда-то сидела, держа в руках фужер с шампанским. Или вином каким-то. Не запомнила.

— Может, вермута, Лена-Елена? — вклинился в ее воспоминания голос хозяина, — нет? А кофе? В кухню пойдем, я сварю, хочешь?

— Гена, а можно туда, где я ночевать буду? Сейчас вот.

Она поняла, что сумеет ему рассказать, вернее, попросить, о том, за чем приехала. Но после вчерашнего напряжения наплывало такое сонное равнодушие и усталость, что Ленка боялась заснуть в кресле.

— Вино не брать? — уточнил Гена, сунул бутылку обратно в сервант, где между стеклами торчали две фотографии. Молодая женщина в спортивной куртке, сидит на корточках и перед ней маленький мальчик с черными нахмуренными бровями. И тот же мальчик отдельно, под елкой, в чепчике с заячьими ушами и в белых варежках, держит пластмассовую морковку.

На пятом этаже уходили к запертому люку черные арматурины пожарной лестницы, и дверь в квартиру была всего одна, а вместо другой — металлическая, с лепестком стали на замочной скважине.

— Бытовка какая-то там, чердак, что ли, — сказал Гена, отпирая квартиру, — угловой подъезд, на крышу тут лазят, к антеннам. Замок на люке висит, видишь? Так что, будешь робинзон, в гордом поднебесном одиночестве.

В крошечной однушке Ленка ничего не успела разглядеть, прошла в комнату, села на длинный, явно очень старый диван, крытый цветным плюшевым ковриком, и сказала Гене, который остановился у косяка, сложив на груди руки:

— Мне провериться надо. На венерические. Мазок там. Кровь, наверное, еще. Да. И еще на беременность. Если можно. Если нельзя, ты мне скажи, Ген, куда обратиться, чтоб быстро, ну конечно, чтоб домой не сообщили. Если…

У нее все же прервался голос, Ленка закусила губу, нитки натянули горящую кожу.

— Так, — сказал доктор Гена, — не реви только. Черт. Черт и черт. Тебя изнасиловали, да?

— Что? — она не сразу поняла, почему так решил, и покраснела, горячо и тяжко, так что ослабели ноги. Это из-за беременности он так. А она думала про Вальку, это ведь с ним они были два раза. Нет, какие два, четыре наверное. Или…

— Потом скажешь. Если захочешь. Короче. Через час выйдешь и сама доедешь ко мне, в травму. Я уже там буду. Сегодня все и сдашь. Гинеколог тебя завтра утром посмотрит. У меня кореш там, Витька. Получше всех баб-гинекологинь, не переживай.

Он ступил в коридор, и там снова выругался, гремя замком.

— Вот же черт! Лена, иди покажу, как дверь запирать.

Через час Ленка спустилась во двор, прошла мимо лохматых кустов и песочницы, задрала голову, минуя лавочку, на которой замолчали трескучие, как воробьи, старушки, елозя по ней любопытными взглядами. И поехала на автобусе в поликлинику.

Позже она никак не могла толком вспомнить, куда водил ее доктор Гена, и кто там встречал ее. Все было будто во сне и под водой одновременно. Она шла следом белыми коридорами, неся в руке карту в два тонких листка, здоровалась с кем-то, кивала, лежала, глядя в потолок, и подставляла руку, глядя на красный столбик в стеклянной трубочке. Из-под воды слышался медленный голос, шутил не с ней, и не она отвечала, посмеиваясь, а после уже спрашивали ее, какая-то пожилая женщина, глядела сочувственно через очки в тонкой оправе и называла ее почему-то «Геночкой» и просила передавать приветы маме. За спиной снова отвечал Гена, а женщина, кивая, что-то писала, и клеила на стеклышки и пробирки, которые Гена забрал с собой, галантно раскланявшись в дверях.

— Пончики?

Ленка подумала и кивнула, вспоминая, как сахарная пудра обсыпала ей пальцы. И после молча сидели в той самой столовке, Гена кусал от пухлого бочка, жевал, иногда с юмором страдальчески морща лоб, когда Ленка отщипывала горячее мягкое тесто и совала себе, в здоровый уголок рта. Себе он взял кофе, а Ленке, помахав перед носом пальцем, купил стакан яблочного сока, а потом сбегал к стойке и, с кем-то просяще поговорив, торжественно принес пару соломинок.

— Ты пока молчи. Я тебя буду развлекать. Скучными рассказами.

Он прихлебывал кофе, вытирал со лба испарину, в кафешке было полутемно и очень жарко.

— С Женькой у нас проблемы, давно уже. Раньше она разок в году к родителям ездила, в отпуск, на недельку. А теперь Митяя подмышку и каждые выходные там. Они в Симферополе живут, ее предки. Ну и вот отпуск, давно планировали, втроем поехать по путевке от профсоюза, в Карелию. Экскурсии, потом неделя в домике на озере. Митяй ждал, календарь завел себе, чтоб листки отрывать. А неделю тому она мне — там комары. И холодно. Снова его с собой и в Симферополь. Я позвонил, Ольга Васильевна мне говорит, да были всего пару дней, потом уехали, под Ялту, к бабушке, значит, в поселке она там. Да ладно, тебе я думаю, не особо это интересно.