Елена Блонди - Дискотека. Книга 2 [СИ]

Та дернулась, откачиваясь. И она с удивлением повернула лицо к идущему рядом парню. Он ее боится, что ли?

— Почему? В школе почему я? Ну…

Он увяз в словах и замолчал. Ленка кивнула. Перевела ему то, что не сказал толком:

— Почему я решила, что учишься? А не знаю, показалось так. Что не студент. А хотел выглядеть да? Типа институт то се.

— Я на курсы хожу, — мрачно обиделся Эдик, — поступать буду. В июне.

Ленка пожала плечами.

— Успехов.

Волной наплывал томный медовый запах и было от этого совсем паршиво. Апрель. Лучший керченский месяц. Когда лежала, держа на одеяле фотографию, прижимала ее ладонью, то как раз и мечтала, что завеются с Валькой в степь, совсем далеко, куда она все время хотела одна, но не сильно получалось. Там такие травы. И жаворонки. А еще полно цветов, они смешные, не сорвать, чтоб в вазу, типа всякие сорняки, но вся степь от них цветная, как радуга. Желтое, белое, синее, красное — любой цвет найдется. Они пройдут балочку с цветущим терном и вдруг выйдут на склон, с него видно, как трава уходит к самому песку. Это бухточка, там никого-никого, полукруг желтого песка, серые скалы по бокам. И вода — зеленая, как кошачий глаз. Никого. Только они. Потому что бухту эту Ленка придумала, специально для них, и в ней никогда никого не будет. Ленка засыпала, думая всякие мелочи, которые будут там, и это было, как будто она въехала в новый дом, светлый, большой, и ходит, придумывая, где какая мебель…

— Что?

Эдик раскашлялся в ответ, потом преодолел сам себя и хрипло повторил вопрос:

— Дискот. Дискотеччица, значит? Ну-ну…

Хотел видимо, язвительно спросить, но из-за кашля и хрипов получилось никак.

Ленка пожала плечами, наклонила голову, проходя под низкими ветками, полными цветов.

— А что?

Теперь Эдик пожал плечами. И фыркнул. Осторожно, видимо, боясь снова раскашляться.

— Слушай, — душевно сказала Ленка, беря его под согнутый локоть и отводя от кривого ствола, упадающего на тротуар, как спящий дракон в цветах.

— Ты чего ко мне прицепился, а? Про букварь стал молоть фигню. Ты же про меня ничего не знаешь, так? И сейчас, идем, смотри красота какая вокруг. А ты, кроме своих «ну-ну», ни о чем с девушкой поговорить не можешь, да? Я тебе что плохого сделала? И чего поперся тогда со мной?

Эдик дернул рукой, убирая от Ленки свой локоть. Шли дальше молча, она ждала, все так же ровно ставя каблучки. И удивлялась, оказывается, когда ей совсем фигово, то куда-то девается все стеснение, и говорит она складно, и не стремается, несмотря на презрительный Эдиков тон. Он все молчал, и она уже собралась добавить, про свою почти золотую медаль, но внутри стало кисло, и никакой охоты оправдываться перед глупым деревянным мальчишкой не было.

— Ну… — сказал Эдик. Но не продолжил.

Ленка возвела глаза к черному небу в облаках, светящихся от городского зарева.

— Ладно. Похоже, объяснить свое отношение ко мне ты не можешь. Наверное, книжек мало читал, да, Эдуард? Как же ты поступать собрался? Разве что на физкультурный факультет, там базарить не надо, кидай себе гири, или плавай. И полный герой.

— Я пойду на юридический!

— А нравится?

— Что нравится? — не понял Эдик, теперь уже сам осторожно беря Ленкин локоть, когда она прыгнула через выбоину в тротуаре.

— Как что? Профессия — нравится? Кто будешь, юрист, да? Законы всякие учить, миллион их. Некоторым, конечно, нравится… Ну, наверное.

— При чем тут. Я буду устроен хорошо. Зарплата хорошая. И блат кругом.

— Ясно. С работой твоей ясно. А что про любовь?

— Э-э… Ты о чем?

Они вышли на широкое пространство, сбоку замелькали стеклянные двери гостиницы и большие окна гастронома, а слева ехали за черным витым заборчиком машины, светя фарами.

— Ну, ты женишься ведь? Когда устроен будешь хорошо. И блат у тебя будет. И семья должна быть. Значит — любовь.

— Кто тебе сказал?

Из дверей гастронома выходили последние покупатели, и стояла за стеклом хмурая женщина с большим замком в руке.

Эдик вдруг рассмеялся. Смех у него был некрасивый, тонкий, со всхлипами, а может быть, Ленке все сейчас казалось кривым и косым.

— Ну ты даешь. Да кто тебе сказал, что любовь должна быть? Это же семья. На всю жизнь. Ну, может, не на всю, но не на полгода. Надо как раз, чтоб крепко. По-настоящему.

Он после Ленкиного дурацкого вопроса, наконец, успокоился и перестал шарахаться, приосанился и даже взял ее под руку, слегка притягивая к себе. Сказал сверху покровительственно:

— «Погребок», наверное, открыт еще. Хочешь, кофе попьем? Или мороженого в «Пингвине»? Как там Светлана сказала — Летка-Енька? Тебе подходит. Хы. Енька.

— Не Енька, а Енка, — мрачно поправила Ленка, — танец такой, финский. Папа с мамой танцевали, в молодости. Кстати, очень любили друг друга.

— И сейчас любят?

За их спинами кто-то шагал, переговариваясь, и шаги приближались. Ленка хотела пожать плечами, честно думая о Вальке, и о том, как ее отец бросил сразу троих, и свалил к какой-то Ларисе, а после вернулся, и шепот матери по телефону вспомнила, как та почти плакала своей Ирочке, повторяя, что вот дура я, какая дура, нельзя было так, но сам виноват, у него же две дочки, Ирочка! И Ленка просто уверенно соврала, чтоб не ухмылялся так свысока:

— Конечно, любят! Представь себе, уже двадцать с лишним лет любят. Ты вот лучше скажи…

Она многое хотела спросить у Эдика, например, как он относится к тому, что его брат вовсе не юрист, а художник, и его девушка Таня — тоже эдакое богемное существо. А еще, про Светку, вот они сестры, так почему Светку он явно уважает, а к Ленке относится с таким, прям, подчеркнутым презрением. Но не успела…

— Гоп-стоп! — грянул за спиной хриплый голос и сразу несколько голосов заржали, когда Эдик дернулся, бросая Ленкину руку.

— Мы подошли из-за угла!

Четверо обошли пару и встали шеренгой, загораживая дорогу.

— Привет, Малая. Гуляем, да?

Юра Бока подошел совсем близко, чуть ли не утыкаясь грудью Ленке в нос, осмотрел узкими глазами ее курточку и шорты, и перевел взгляд на совсем одеревеневшего Эдика.

— А это шо за чиполина у нашей девочки завелся?

Стоящий рядом Саша Мерседес кивнул Ленке, сказал другу вполголоса.

— Юрок, да шо ты снова. Гала ждет там.

— Подождет Гала, — отмахнулся Бока, и сунув в кармашки джинсов большие пальцы, встал вольно, чуть согнув ногу в синем коттоне.

— Юра, блин, — подал голос Валера Строган. И тоже поздоровался, — привет, Ленчик. Где свою Рыбку потеряла?

— Я не поэл? — заорал вдруг Бока, качнувшись, — я спросил. Спросил? Шо за хуй с куста?

— Юрок, ты в мусарню хочешь, да? — прошипел Мерседес, оглядываясь, — да еб твою мать, нормально шли ж. Какого…

— Заглохни, — распорядился Бока, — а ты слушай меня, Малая. Я тебе говорил? Говорил? Лазишь тут как хуй знает кто, в шортах этих? С обс… Обсоском каким-то. Я не поэл ваще шо проис-ходит тут?