Елена Блонди - Дискотека. Книга 2 [СИ]

Пашка поднялся, обнимая ее плечи.

— Не замерзла? У меня ватник старый. Хочешь?

— Как красиво.

Она говорила шепотом, будто запах мог испугаться и улететь, забирая с собой неясные облака лепестков. Пашка прижал ее крепче.

— Ага. Классное место. Народ на нормальных тачках не ездит, жалеют подвеску, а мой динозавр везде пролезет. Иди сюда.

Он тоже говорил негромко и голос прятался за мерный шум волн. Ленка слышала слова, но не разбирала интонаций, только руки его обнимали все крепче, и она подумала невнятно, куда же сюда, и так уже стоят совсем вплотную. По ее подбородку скользнули пальцы, поднимая лицо. А сверху было Пашкино, совсем рядом. В черных зрачках плавал свет, блики от невыключенных фар.

— Паш…

— Что? Ну, что? Ленуся…

— Подожди. Я…

Она не стала вырываться, открыла губы навстречу поцелую. И стояла, внимательно прислушиваясь к тому, что с ней. С ними. Вдохнула коротко, когда поцелуй завершился. И шагнула назад, отступая. Потому что это все было вовсе не так, совершенно не так, как там, под старой сосной, устелившей длинными иглами замусоренную полянку. Сердце стукало коротко и быстро, но не грохотало в ушах, и ноги стояли крепко, не кружилась голова.

Пашка быстро оглянулся, поворачивая руку, и Ленка подумала, а вот он у него, ватник, зачем.

— Иди сюда. Смотри, тут трава, тепло, ветра нет. Я постелю.

— Паш, не надо. Поехали домой.

Он уже бросил старую одежку и выпрямился. Ватник лежал, раскинув рукава, и над ним свешивались полные цветов ветки, пахли невыносимо сладко. Ленка свела брови, стараясь справиться с лицом, сделать так, чтоб не кривились губы. Он такой стриженый. А Валька — у него длинные волосы, вьются. Тоже темные, почти черные. И лицо поэтому кажется совсем светлым. Тут, в этих ветках, усыпанных белыми цветами, было бы оно. Такое — совсем его лицо. А другого Ленке сейчас не надо. Но…

— Блин, Ленка. Я устал уже. Я жду тебя, жду. Ну мы же взрослые совсем.

— Я… — она не знала, что сказать, а у него был такой растерянный и немного злой голос, и вокруг такая сказка, которую он — ей. А она.

Ленка снова шагнула к нему, взяла за руку, держа так, чтоб не прижимал к себе. Каблуки увязали в песке и она качнулась, становясь прочнее. В шкафу валялся конверт, смятый посередке, как старая газета. Сломанная фотография. И никому не сказать об этом, потому что никто не поймет. А самой уже невмоготу, совершенно. Хотя бы доктору Гене, выпалить все и убежать, пока не начал свои липкие разговоры. Хоть бы так.

— Я не могу! Я сейчас не могу, сегодня — нет. Ты что, ты не можешь подождать? Сейчас вот надо, да?

— Могу, — вдруг согласился Пашка, — тебя могу, Ленка. Только если оно будет. Скажи — будет. Скажи когда. Ну?

Она развела руки, подняла их и снова опустила, глядя растерянно на его серьезное в сумраке лицо.

— Число, что ли, сказать? Ну, как я могу! Паш.

— Скажи, скоро. Ну… до лета точно. Нет, — он поспешно поправился, — до мая. Например. Ты чего смеешься?

— В понедельник, — вдруг сказала Ленка, — если я решу, то в понедельник.

Пашка открыл рот. Теперь уже его руки поднялись, светлея в темноте ладонями. И опустились.

— Э-э… ну. Ты что, ты что ли серьезно? В этот понедельник?

— Да, — нетерпеливо сказала Ленка и, нагнувшись, хлопнула на колене комара, — если решу, то клянусь, в этот понедельник и получишь. Поехали, а?

— Вот черт, — пробормотал Пашка, подсаживая ее в кабину.

Ехали обратно, снова качались в такт ухабам, молчали. И он не мурлыкал песенок, обдумывая что-то. Иногда осторожно посматривал на Ленкин решительный профиль.

— А если дождь?

— Что? — удивилась она.

Пашка кашлянул, держа руки на мохнатой баранке.

— Если утром, то моих дома не будет, аж до ночи. Ты как?

— Да, — сказала Ленка, — я сачкану. Ну, на первые два схожу, и свалю потом.

— Вина взять? О, я шампанского куплю, да?

— Угу. Купи. Подожди. Я ж не решила еще, я же сказала, если решу.

— Та не скиснет.

Они вместе засмеялись. Пашка осторожно, а Ленка несколько истерически. Отсмеявшись, добавила, поправляя волосы:

— Я бы сегодня напилась. Но там сестра, начнут меня искать, потом она скандалить будет. Хотя сами сегодня гулянку устроили, но она ж за меня ответственная, пока мамы нет. А переживать ей нельзя. Наверное, лучше не рисковать.

Пашка закивал, выруливая к торцу пятиэтажки.

— Не надо рисковать, Ленуся. Да мы с тобой еще тыщу раз напьемся, как захотим. У нас целое лето впереди. Прикинь, какое лето у нас будет, а? Мы с тобой все пляжи объездим. Я тебя тут высажу, добежишь?

Потянулся, обнимая ее за шею, поцеловал в висок, жмурясь от легких прядок, раскиданных по плечам.

— Беги, я подожду. Как в подъезд, я и поеду.

Ленка быстро шла мимо опустевших лавочек, мимо цветущих кустов смородины, провожающих ее волнами запаха, отвела рукой низкую ветку старого абрикоса — всю в цветах, просто так, чтоб потрогать лепестки. Шла и думала сердито, ну вот, смотри, красивый и ласковый, и ждет тебя, и будет у вас прекрасное лето, какого ж черта тебе еще, Малая? Он тебе нравится и был раньше этого малолетнего Панча, ну и Панч все равно не денется никуда, в смысле как брат и родственник. А еще как малолетка. Ты же не замуж собралась за Пашку Санича, Малая. А так, просто. Как все.

Она повернулась и помахала рукой далекому свету фар. Приглушенно проревел мотор, свет развернулся, уехал, перестал просвечивать длинный двор. А Ленка ступила на площадку, вглядываясь в темный силуэт на лавке у подъезда. Остановилась, с нехорошей щекоткой в животе. Шагнула ближе.

— Петичка? Это ты? Привет. А…

Петичка подобрал длинные ноги, скрестил их под лавкой и качнулся вперед, цепляясь руками. Ленка ахнув, подскочила, хватая его плечи.

— Ты бухой! Сиди, свалишься же! Петь, тебе домой бы.

Она оглянулась на темные стекла кухни. Вот же черт, сейчас он станет ломиться в двери, или орать. Будет скандал. А Светке нельзя. Волноваться. А еще подерутся вдруг.

— Уже, — вдруг сообщил Петичка медленным голосом, — ужже. Нету ее.

— Ну, — неопределенно отозвалась Ленка, усаживаясь рядом и придерживая качающуюся фигуру, — ну как бы, да…

Смотрела на темные окна, думая быстро, хорошо бы Светка не выскочила, искать ее. И чего в кухне темно, неужели они до сих пор торчат в комнате, или уже спят? Перемыли посуду, или просто свалили в раковину. Надо как-то спровадить беднягу, а куда он пойдет такой бухой.

— Побежжала, — продолжил трудный рассказ Петичка, — за этим своим жж… ж…

— Подожди, как побежала? Куда?

— А я въебал, — Петичка снова качнулся и взмахнул длинными руками, — Ленка, это ты?

— Я. Черт. Кому?

— Что?

Он упорно заваливался на нее, Ленка выдохнула, стараясь выровнять тяжелого Петичку, и оглядываясь на окна.