Елена Блонди - Дискотека. Книга 2 [СИ]

— Нет. Ну мне кажется так, что нет. А она… На тебя не стала смотреть, а на меня только. А чего я ей? Она вон какая красивая. Значит, смотрела, кого ты привел.

В дальнем углу закурлыкал магнитофон, что-то такое совсем ресторанное, и Ленке захотелось, чтоб вовсе была другая музыка, а еще лучше, чтоб вообще все другое. Она снова сердито подумала, дура Светка, был бы у нее Петичка, длинный и загорелый, под парусами, и они вместе уходили бы на яхте, оба в белых шортах, а вокруг зеленая прозрачная вода… Ленка хотела бы такого себе. Такой жизни. Ну не с Петичкой, конечно.

— На море завтра метнемся, задумчивый Леник-Оленик? — Кинг сидел красиво, вполоборота, кинув через спинку стула мощную руку с полураскрытми пальцами, упирая в плитки расставленные ноги. Перед этой красуется, с рюкзачком, поняла Ленка.

— А ваша Семачки, она с кем-то сейчас лямуры крутит? Надо же Димону телку подогнать, чтоб не скучал, а я всех блядей обзвонил в записнухе, все заняты.

— Я у тебя тоже в этом списке, да? — усмехнулась Ленка.

Кинг покачал темной головой, красиво улыбнулся.

— Ты у меня в другом.

— Где супербляди?

— Нет, где шляхетны польки. И там в списке одно только имя и один телефон.

Кинг перенес руку со спинки стула на столешницу, подвинул пластмассовую вазочку с бумажным цветочком, нагнулся, чтоб говорить тихо:

— А дерзить мне не нужно, Леник, а то накажу. Возьму плетку и всю кожу с задницы спущу, сидеть не сможешь.

— Да я не дерзю, — печально сказала Ленка, — не надо спускать, я и так тебя боюсь. А с Семачки мы поругались. Наверное, уже навсегда.

Тайком она смотрела, правильно ли все сказала, и так же украдкой перевела дух, да, верно. Услышал — она его боится, и сразу злость прошла. Но в будущем, осторожнее, Ленка Малая, дала она себе мысленный подзатыльник, никогда, ни-ког-да не забывай, что это Сережа Кинг, а не просто какой-то парниша с дискотеки.

К столу, наконец, подошла официантка, вынимая из фартука растрепанный блокнотик, хмуро осмотрела Ленку и та закатила глаза, но — мысленно. Процитировала в голове фразу из мультика, очень подходящую, «шо, опять?». И загрустила, потому что это была их с Рыбкой любимая фразочка.

— Лорик, — с упреком сказал Кинг, — мы с Ленкой сидим-сидим, а ты не идешь к нам. Ждешь, когда помрем с голоду? Значит так, нам антрекот, и эскалоп, толстые и вкусные. С жареной картошкой, и много зелени. Мне — стакан сметаны, минералку. Ленке — триста грамм белого сухого и сок. Какой, Оленик? Виноградный, Лоричек.

Лорик, не глядя на него, резко чиркала в блокноте. Из-под кружевной наколки сверкали лаком взбитые начесанные каштановые пряди. Ленке стало смешно. Еще одна. Ну и Сережа, ну и Кинг. Король в курятнике.

Сравнение рассмешило ее еще сильнее, и она вперила туманный взгляд за плечо Кинга, стараясь сделать лицо поравнодушнее. Кинг договорил заказ, приобнял Лорика за круглое бедро в белом фартучке и стал говорить что-то очень тихо. Лорик клонила голову, подставляя ухо и, разок кивнув, ушла, поправляя фартук.

— А сердиться не надо, — наставительно сказал Кинг, расправляя плечи и откидываясь на стул, — мы с Лориком старые друзья, ну и я же предупреждал тебя.

— Хорошо, — послушно сказала Ленка, — не буду сердиться.

Мысленно проговаривая совсем другие реплики, впрочем, без насмешек и язвительности, просто — другие. Какие сказала бы настоящему своему, которого не надо бояться, и у которого не будет тыщи баб на каждом углу.

— Что там у вас с Семачки? Расскажи, — попросил Кинг, — пока еще принесут. А дома нам было некогда, правда, здорово, Леник? Только кончать отказалась, меня это беспокоит. Хотя, ты еще маленькая, не доросла до нормальной женской сексуальности. Так что, беспокоит, но не сильно.

Ленка опустила лицо, к щекам кинулась горячая краска. Манера Кинга говорить вперемешку о вещах обыденных и самых тайных выбивала ее из колеи, он это понимал и веселился временами. Но не обидно, и это тоже ее удивляло.

— Пашка нас записал. Я тебе говорила.

— Угу помню. Я прикидывал, себе, что ли, взять на вооружение. А после отдать на дискарь, пусть крутят. Ладно шучу, что там дальше?

— А Викочка после несколько раз спрашивала, странно так. А не говорила. Ну и потом оказалось, она знала, через Валеру Чекица. Пашка козел ему прокрутил запись. А Чекиц у него переписал втихаря. Ну и Семки слышала, как он ее крутил. А мне потом сказала, что не поняла, я это или похоже просто. И не стала рассказывать, и вместо этого накинулась на меня, вот ты с секретами, сама виновата, если бы мне сказала, то я тебе сказала бы в ответ. Сереж, да ну. Когда рассказываю, получается какая-то каша. Как будто это все ерунда. Но это же не ерунда!

Кинг покивал задумчиво, сплетая пальцы с двумя тяжелыми перстнями. Один золотой печаткой с черным агатовым квадратом, другой с гравированным в золоте вензелем. За соседним столом громко смеялся столичный парнишка, развлекая свою столичную фотомодель, а та улыбалась, трогала пальцами черные волосы на висках и посматривала, как Ленка говорит, а Кинг слушает. Магнитофон завывал про вишни в саду у дяди Вани.

— Не ерунда. Конечно. Есть такие необратимые вещи, Леник, была ты девочкой, а стала вот женщиной, де факто. Но с другой стороны, а не наплевать ли тебе на то, что случилось именно так? Не позволяй обстоятельствам себя ломать, поняла? Особенно таким, необратимым. С другими вообще справиться, как в два пальца поссать. А с этими сложнее. Но тем крепче станешь. Анекдот знаешь, про похуиста?

За Ленкиной спиной кто-то возмущенно прокашлялся. Она повернулась и сразу отвернулась снова, покраснев. Там сидел толстый дядечка, видимо с маленькой дочкой, кормил мороженым. — И сок в круглом тонком стакане.

— Не кричи, — шепотом сказала Ленка, — давай анекдот.

Из угла шла к ним Лорик, несла поднос с тарелками, засыпанными оборчатыми листьями салата.

— А правда, что вам все-все похуй? — шепотом рассказывал Кинг, наклоняя к Ленке стриженую, вкусно пахнущую лосьоном и чистыми волосами голову, — да, абсолютно все. И деньги похуй? И деньги. И машины? Угу. А бабы? Бабы, пожалуй, не похуй. А-а-а, вот видите, значит вам не похуй! Да мне похуй, что вы обо мне думаете.

Лорик сунула поднос на край стола, кисло глядя на хохочущую пару.

Воюя с ножом и вилкой, Ленка спохватилась:

— Сережа, не надо Семачки. Не хочу, чтоб она про нас знала с тобой.

— Вот блин, а я думал, подружки, расслабишься, не будешь стесняться. Уедем далеко, на дикий пляж, купнемся голые. Два пацана, две девочки. Чисто рай.

— Ты что! — перепугалась Ленка, — голые с Семки? Да никогда. Тем более, что она…

— Что она? Чего замолчала? Ну, говори.

— Да ничего.

Но Кинг отобрал у нее вилку с наколотым куском мяса, сунул себе в рот.