Елена Блонди - Дискотека. Книга 2 [СИ]

Она села, заваливаясь на Кинга, а тот смеялся, обнимая рукой ее плечи и быстро целуя в щеку.

— Беги. Я позвоню, завтра. Нет, завтра занят, короче, как только, так сразу. И снова устроим праздник голых жоп. Идет?

— Сережа, ну вот ты какой!

Жигуль встал, дверца открылась, Ленка выбралась, таща сумку за перекрученные ручки. Кинг улыбался, блестя крупными зубами.

— Зато сразу проснулась, так? Ладно, специально для ледяных инфант: устроим праздник майской обнаженки!

— Пока.

Ленка помахала рукой всем, кто внутри, и ушла, тоже улыбаясь. Ну, такой болтун, и видно, что ему приятно болтать именно с ней, вон Ниночка на каждую шутку сперва морщит лоб, соображая, потом начинает смеяться зазывно, и сразу ясно — ничего не поняла.

Часики показывали половину шестого, и Ленка побежала вверх, торопясь по зашорканным ступеням. Просто узнать, что там Рыбища, потом домой за пакетом и быстро в больницу, ну, это всего минут двадцать скорым шагом, успеет.

На ее звонок за дверью громыхнуло и Ленка обрадовалась, топчась и поправляя курточку, кто-то дома, хорошо бы Оля. И застыла, всматриваясь в неясный силуэт в полутемной прихожей.

— Заходи, — бросила Оля и, как обычно, отвернулась, уходя в кухню.

Ленка на ходу скинула шлепки, торопясь следом и рассматривая Рыбкины волосы.

— Ох. Ты…

Оля села и независимо задрала остренький подбородок, скрестила руки на цветном фланелевом халатике.

— Да! Теперь такая буду.

Но тут же поправила новую стрижку, короткую, открывающую длинную шею, и волосы — русые, почти каштановые, темненькие — спросила тревожно:

— Ну, как мне?

Ленке совсем не понравилось, но она поспешно ответила, садясь напротив:

— Нормально, ой, хорошо, да. Непривычно только.

— Врешь. Да и ладно.

Они помолчали. Оля, бросив руки на стол, сплетала и расплетала пальцы, внимательно разглядывая их, солнце светило сбоку, и ее лицо было темным, почти неразличимым. Оставался голос, но Оля молчала.

— Ты из-за него, да? Оль. Ну, ты же знала, какой он.

— А ты где была? — отрывисто спросила Рыбка, сцепив пальцы.

— На море, — покаялась Ленка, — да ну, фигня все это. Наверное, надо мне завязывать с Кингом.

— Почему это? Наглеет?

— Нет. Не в этом дело. Оль, мне нужно в больницу бежать, прикинь, Светища попала, на сохранении, ничего, сказали, серьезного, но нужно смотаться. Я ж пришла узнать, ты как. А ты меня пытаешь. Ганя-то как?

Оля повернулась к окну, вернее, отвернулась от Ленки, и свет обрисовал новый профиль: из-за коротких, будто прилипших к вискам волос, олин носик вытянулся, делаясь острее. И эта тонкая шея, как у жирафчика, маясь жалостью, подумала Ленка, нужно, чтоб они отросли и легли пышнее, будет нормально. Наверное.

— А что Ганя. В своем репертуаре. Стал меня за жопу хватать, ой, я соскучился, хуемое. Я ему говорю, Коль, сережки верни. И он такой хоба… молчит. Я смотрю, а он не помнит. Ленк, ваще не помнит, чего было. Я говорю, ты забрал… смеялся. И он снова, как заржет, и стал, ну точно дурачок, плетет фигню, та я специально, чтоб ты не ушла. Я говорю, ну вот видишь, я не ушла. Вернешь? И он мне: та я потерял. Фу. В общем, я повернулась, пошла, а он за мной, и тут его Лилька. Ты помнишь, сказал, мы попрощались.

— Да помню, — сердито кивнула Ленка.

— Под ручку его зацепила, мне кивает и такая — а ты сказал Оле, пригласил? Я думаю, чо сказал, куда пригласил. А она, ну что же ты, Ника, прикинь, она его Никой называет, и мне — мы заявление подали, когда я приеду, через месяц, будем свадьбу. Делать.

— С ним? — поразилась Ленка, поводя под грубой джинсовкой сгоревшими на солнце плечами, — она совсем дура? Какой из Гани муж?

— Ну, — не согласилась Оля, но воздержалась от споров. Покусала губу и продолжила решительно, — короче, я уезжаю. В понедельник.

Ленка, уже приподнимаясь, быстро глянула на часы, и не успев разглядеть время, снова бухнулась на прохладный табурет.

— Чего? Ты с дуба упала? А экзамены? Ну, хрен с выпускным, но аттестат! Оля, не глупи.

— Да я с дому выйти боюсь, такая стыдуха, — закричала Оля, нагибаясь над столом, — как я пойду? Со мной такое, мне лазить там, а все смотрят!

— А как я хожу? Уроды вообще пленку крутили, со мной, а я хожу!

Ленка тоже кричала, вскочив и стоя над олиной темной макушкой.

— У тебя Кинг. Отмажет от всего. И подпишется за тебя.

— Угу. И глаза всем выдерет, чтоб не смотрели. Ты что думаешь, мне надо, чтоб он за мной ходил и морды бил? И у него тыща телок, чтоб ты знала. А я тыща первая.

Оля подняла белое лицо с пятнами на скулах. Сказала уже спокойнее:

— В егеря пойду. Ну, обходчики, в лесу. Вот, — и двинула к Ленке книжицу в десять листочков, с тусклой картинкой на мягкой обложке.

Ленка пихнула брошюру обратно.

— Еще не легче. Обходчик Рыбаченко. Да там в лесах на сто верст никого. Набежит какой урка, и все, кранты тебе.

— Там ружье! У меня будет. Тут пишут вот, в Суздале набор в лесное училище.

— О-ля! В общем так, я убегаю, а завтра мы с тобой все решим. В школе. Ты поняла, человек с ружьем? В школе!

— Ладно, — ворчала Оля, шлепая за сердитой Ленкой в прихожую, — чего вопишь, я ж не глухая, ну завтра, хорошо. А ты чего с Семки, совсем горшки побила?

Ленка усмехнулась, суя ноги в шлепки.

— Это она со мной горшки побила. Чего я буду бегать? А вы завтра собрались куда-то?

Оля пожала прямыми плечами, дернула нитку на полуоторванном кармане.

— В том и дело, что нет. Она мне позвонила и спрашивает, а Малая завтра что делает? Я говорю, так звякни ей и спроси. Она что-то непонятное сказала и трубку повесила.

— Мириться хочет наша Семки, — кивнула Ленка, — ну и нормально, а то я соскучилась уже. Олька, не смей хандрить. Цемки Олю в счочку. Все, я побежала.

Домой Ленка ворвалась, еле успев открыть ключом двери, и сразу кинулась в туалет, стискивая ноги, содрала с себя трусики и повалилась на унитаз. Еле успела, обрадовалась, переводя дыхание и вслушиваясь в приглушенное треньканье гитары. А Жорик, похоже, так весь день дома и провалялся, пока Светища его не гоняет по хозяйству.

В коридор они вышли вместе, и Жорик, держа гитару за гриф, ухмыльнулся, разглядывая встрепанную Ленку в одном шлепке. Она снова ждала язвительных подначек, но сказал только:

— Алла Дмитриевна уехала в аптеку, просила купить молока.

— Меня просила? — уточнила Ленка, скрываясь в комнате и там на ходу сдирая с себя сарафанчик с мятым подолом.

— Ну не меня же, — удивился в коридоре Жорик.

Через пять минут Ленка выскочила, уже в своей полосатой юбке и белом батнике, перешитом из мальчиковой школьной рубашки. На Жорика натолкнулась почти в дверях своей комнаты и с удивлением отступила от его живота в растянутой майке. И чего топчется, пройти не дает. Быстро осмотрела себя в зеркале, хватая щетку и продирая спутанные ветром волосы. Отражение Жорика маячило за ее плечом.