Елена Блонди - Ателье [СИ]

Даша, кутаясь в куртку, встала напротив Олега, глядя на освещенное зимним солнцем узкое породистое лицо. Тот усмехнулся с видом победителя, опустил руку с зажженной сигаретой.

— Привет, Дашута!

— На! — протянула ему коробочку.

Но Олег не взял. Пряча руки за спину, разглядывал пылающее лицо и сердитые глаза:

— А ты изменилась…

— Мне наплевать, что ты… Бери свои вещи и уходи.

Шагнула к нему, вытягивая руку с футляром. Олег отступил.

— Хоть бы спросила, как дела, Олежа? Помнишь, так называла? А еще — князь Ольгердт. Помнишь?

— Не помню. Мне пора. Начальница ждет!

— Эта что ли? — он посмотрел в витрину, где в ярком электрическом свете шевелились фигуры, — не ври. Она и не глядит. Мужик уставился на нас, а баба руками машет, болтает что-то. Что смотришь? — крикнул он вдруг.

Данила уперся ладонями в боковое стекло.

— Ну и рожа у козла. Чего пялится? Очередной, что ли? Уже прописал тебя в своей койке? А?

Даша швырнула коробку на снег под ноги Олегу и вытащила из тесного кармашка джинсов сложенную пачечку бумажек.

— Вот твои деньги. Видеть тебя не хочу больше!

— А мне поговорить надо.

— Ты уже много. Поговорил. По телефону. И ночью. Когда я звонила!

Олег польщенно улыбнулся, кивая.

— Ага, ревнуешь. Так я и думал, — и, сменив тон на более милостивый, продолжил:

— Ладно, Дашка. Повоспитывал немного и хватит. Я же мужчина. А ты… Место свое знать должна. Спрячь бабки. И серьги возьми. Я подарки обратно не беру.

Даша, тяжело дыша, сжимала в руке бумажки. Олег выбросил сигарету, сунул руки в карманы и горделиво выпрямился:

— Порезвилась и хватит. Собирай вещи, поедем.

Даша медленно опустила руку с деньгами. Смотрела на самодовольное лицо Олега и мысли комкались, как бумажки в потной руке. Она жила в мастерской, бездомная и несчастная, мучилась одиночеством и бессонницей на старом скрипучем диване, пряталась от вахтерш… плакала… А он ее, значит, просто воспитывал? Не веря услышанному, хрипло проговорила:

— Так ты меня простить пришел?

— Конечно! — величественно согласился Олег, — а ты и поверила, что я в ментовку? Эх ты… Неблагородно, Дашута. Ну ладно, так и быть, я тебя прощаю. За этого кота помойного тоже.

— Ах, за кота, — низким голосом произнесла Даша. Олег поднял с грязного снега коробочку, сверкнули на синем бархате длинные серьги. Вынув кольцо, встал на одно колено и, шутовски улыбаясь, крепко взял дашины пальцы.

— И чтоб не снимала. Ясно?

Даша, застыв, смотрела на смуглое лицо с темным румянцем на красивых скулах, на четкие яркие губы, изогнутые в красивой усмешке. За ее спиной в окнах белели блинами лиц и растопырками ладоней мастера. И, прислонясь к свежевставленному стеклу, стоящий в витрине Данила увидел, как Даша склоняет голову к красавчику, что упал перед ней на колено и держит за руку, сволочь. За руку! Надевает на палец блестящее колечко. А она — стоит себе…

— Да-аньчик! — раздался за спиной значительный голос Эллочки. Данила не повернулся.

— Сюрпри-и-изз, — капризно протянул голосок и вдруг цепкие руки схватили его за локти. Данила обернулся в бешенстве. И в ужасе попятился от полуобнаженной Эллочки, царским жестом сбросившей под ноги испачканный балахон. От пояса лосин до голых плеч креативная дизайнерша была размалевана красными разводами и зелеными кляксами, чернели поверх рисунка кривые буквы, уползая под грудь и в подмышки. Элла подбоченилась и, делая роковое лицо, пропела, наступая:

— А на обложке буду я, вся в боди-арте. Снимай скорее!

— Уйди, — шепотом попросил Данила, шаря рукой позади себя. Элла, дыша коньяком, которым добавляла себе творческой смелости, подступила вплотную.

— Снима-ай, а то вымажу! — и, хихикая, прижалась к Даниле крашеной грудью.

— Изыди, — неожиданно для себя заговорил Данила на старославянский манер. Рука его, путаясь в волнах шелка, ухватила что-то позади, и он изумлением посмотрел на белую пластмассовую ногу (запасливый Миша все же принес со склада кипу пластмассовой расчлененки и тайком от всех сложил ее на боковую полочку за драпировками). Держа ногу наперевес, Данила, спохватившись, повернулся к окну. Но Элла изыдеть не пожелала, и с хохотом роковой женщины вцепилась ему в спину. Отмахиваясь ногой, он зарычал, не отрывая глаз от Даши и ее кавалера. И, уворачиваясь от Эллы, вдавился в стекло.

— Ну что, — промурлыкал Олег, грея в руках Дашину руку с надетым колечком, — поехали, заяц?

И, не забывая поглядывать в сторону зрителей, медленно встал. Красиво привлек Дашу к себе, целясь поцелуем в губы.

— Да я!..

Даша хотела сказать. Нет, крикнуть. Ведь спать не могла, мучалась, было ей тошно и больно. А он, этот! Этот! Нет, не крикнуть — кинуться на него, с кулаками прям, вот сейчас…

Но не успела. С глухим пластмассовым треском из боковой витрины вывалился Данила, спланировал на куске прозрачного пластика в сугроб. И, размахивая рукой с зажатым в ней белым длинным предметом, выкарабкался, топча визжащее стекло. Оскальзываясь, давя пластик ботинками на длинные блестящие куски, выбрался из снега и рванулся к Олегу, опуская ему на голову — голую пластмассовую ногу от манекена.

— Нога! — заверещала в разбитой витрине Элла, напяливая на себя балахон, — милиция! Нога! Моя!

— Пошел на хуй! — грозно завопил Олег, падая на бок и откатываясь к сетке-рабице. За сеткой радостно и зло залаяли лохматые собаки, гремя жестяными мисками. Выглянул из разбитой дощатой хижины сторож, и быстро выбежал, на ходу надевая старый тулуп, остался смотреть, покрикивая на собак.

— Ты это кого? Послал? — хрипел Данила, наваливаясь на соперника, — козел…

Два неуклюжих от зимней одежды тела покатились, звеня сеткой и ударяясь о столбики. Сторож, приплясывая, на всякий случай грозно заорал. А из дверей подъезда, визжа, выскочила консьержка.

Даша ахнула, кинулась вслед за катящимся клубком, и, не разбирая, стала колотить по плечам и спинам кулаком с зажатыми в нем деньгами.

— Ес-ли ты еще раз… Сю-да, — приговаривал Данила, пиная Олега коленом под ребра, — к ней если хоть раз…

И замолчал на полуслове, получив удар в нос. Олег, тяжело дыша, вскочил, поднял ногу, целя ботинком в голову соперника. Даша налетела на него и повисла, цепляясь за плечи.

— Скотина! Не тронь!

Олег отшвырнул ее и тут же упал сам, когда Данила вцепился ему в ногу и дернул.

— Милиция! — верещала замотанная в балахон Элла, выбегая на крыльцо с рукой от манекена, — арестуйте!

Вслед за ней выскочил Саша и понесся к дерущимся, расшвыривая комья снега дорогими туфлями. Оленька на крыльце разрыдалась, ломая руки. Юбка, наметанная по бокам, сползала на худые коленки.

— Ага! — весело заорал Саша, врезаясь в пыхтящий клубок, и стал сажать удар за ударом, не слишком разбираясь, кому попадает. Олег завопил и откатился, придерживая ухо. Ящерицей отползая к кустам, вскочил и, прихрамывая, обежал подальше сопящих бойцов. За ним по снегу тянулась цепочка алых пятен. Оглянувшись на нее, Олег всхлипнул и, нагнувшись, подхватил раскрытую коробочку, зашарил по снегу, разыскивая выпавшую сережку.