Эмил Манов - Сын директора

Очкастый включает магнитофон и направляется к Тане, но она поднимает руку в знак извинения, улыбается и издали делает мне реверанс:

— Дамы приглашают, Петьо.

Этого не надо было допускать. Словно я мальчик, которому сделали подарок. Мы танцуем блюз, то есть, еле передвигаем ноги обнявшись, лицо к лицу. Я чувствую ее тепло сверху донизу. И этого тоже не должно было быть, потому что водка ударила мне в голову и мне начинает казаться, будто все происходит не сейчас, а три года назад… Я начинаю разговор…

— Кончаешь институт?

— Нет, на будущий год.

— А, да… Как родители?

— Хорошо. Мама в Варне. Послезавтра мы с отцом тоже уезжаем.

— А кто этот, в очках?

— Приятель. Очень талантливый архитектор. В прошлом году он проектировал нашу дачу в Панчарево.

— А сейчас что проектирует?

Она удивленно смотрит на меня и пожимает плечами. Не поняла вопроса. Я бы на ее месте тоже его не понял, и так лучше. Все это бесцельно, ничего общего с этой девушкой у тебя нет, младший грузчик Клисуров. Что из того, что ты ее поцеловал раз — другой… Впервые это произошло как раз здесь, у этого эркера. Тогда я приходил помогать Тане по математике и однажды, когда мы облокотились на подоконник и пытались угадывать марки машин, которые проезжали внизу по улице, вдруг посмотрели друг на друга и поцеловались. И я перестал к ним приходить. Мы встречались на улице после школы, ходили в парк Свободы или в кино. Еще раз, — в последний раз, — я пришел сюда перед армией. Мы с ней сидели на зеленой тахте и держались за руки, ничего умнее придумать не могли. Таня все смотрела на меня, и на щеке у нее была дорожка от слезы, а я рассказывал смешные истории про мастера с завода. Она не смеялась. Мы тогда даже забыли поцеловаться…

Сейчас на зеленой тахте сидят две сверхминиюбочки с разрисованными глазами и ресницами, как помело. Я стою у проигрывателя, пью коньяк, потому что водка кончилась, и, сам того не желая, слушаю их разговор. Белая юбка рассказывает про какого-то преподавателя, который все время цепляется к ней, когда встречает в коридоре, и вызывал ее в свой кабинет, чтобы подписать зачетку.

— А ты? — таращится черная юбка.

— А я ничего… Фу! Хоть бы помоложе был, а то…

— Дурочка… На будущий год — распределение. Если не будет блата, придется тащиться куда-нибудь в Смолян или в Силистру.

Белая мини машет рукой и задумывается. Я переключаю внимание на Зорку и Пирата, которые сидят неподалеку. Пират рассказывает ей какой-то анекдот, Зорка смеется. Потом он достает записную книжку из нагрудного кармана и что-то записывает. Я смотрю на часы — почти десять. Пора убираться отсюда.

Допиваю коньяк и иду в ванную облить лицо холодной водой. Сую голову под кран, потом глотаю воду и, вытираясь, стою перед зеркалом, поправляя выражение лица. Но в мозгу тяжело, сегодня ночью буду потеть. Когда выпиваю до работы, потом всегда потею.

Возвращаюсь в гостиную и собираюсь предложить Зорке идти домой, но слышу голос Пирата:

— У вас хороший вкус. Откуда у вас эти чулки?

— Правда, — говорит белая мини. — И я хотела вас спросить. Давно хочу купить такие же, но нигде не могу найти.

Черная мини кивает и едва сдерживается, чтобы не фыркнуть. Зорка, довольная тем, какое впечатление произвели ее чулки, осматривает свои ноги.

— Это мне один железнодорожник привез, из Белграда, — говорит она.

— О-о-о!

Пират и обе мини пьяны и не стесняются. Они готовы продолжить игру, но черная мини тоненько смеется, откидывает голову, — просто воет от удовольствия. Белая вторит. Зорка неуверенно улыбается. Пирату удается сохранить серьезное выражение лица. Я хватаю Зорку за руку и поднимаю с места.

— Ты что?

— Пошли.

— Почему?

Она смотрит на меня своими зелеными глазами, зелеными и страшно невинными в эту минуту, а у меня зубы вот-вот раскрошатся, так я их стиснул. Эти там перестали ржать, но Пират, видимо, слишком пьян и не в состоянии соображать.

— Вы похищаете у нас даму, — говорит он. — Это некультурно… Мы тут так хорошо веселились…

Обе мини снова мелко трясутся, припадая друг к другу, и Зорка, заразившись их весельем, тоже смеется. Мне кажется, что вот-вот сойду с ума и начну пинать направо и налево. Но я только наклоняюсь к Пирату и тихо говорю:

— Давай выйдем на минутку.

— Куда?

— Пошли, пошли, я тебе что-то скажу.

Помогаю ему встать. Он подмигивает, дышит мне в лицо!

— Конфиденциальный разговор, а?

Пропускаю его перед собой. Он идет, покачиваясь, точно моряк или ковбой, — по-прежнему не выходит из роли. А может быть, сильно пьян. Зорка тронулась было за нами, но я захлопываю входную дверь у нее перед носом.

На лестничной площадке Пират застегивает пуговицу на рубашке и в глазах его видны проблески отрезвления. Прислоняется к стене, сует руки в карман.

— Ну?

— Хочу сказать, где ты можешь найти лиловые чулки.

Хватаю его за шиворот и дергаю к себе. Он как будто начинает приходить в себя:

— Эй, слушай, рубашку порвешь…

Он пытается разжать мои пальцы, тяжело дышит, побледнел. А у меня пороху на большее не хватает — надо бы двинуть ему, а не могу. Лицо его совсем близко, и теперь оно совсем не пиратское. Обыкновенное лицо, одно из тех, какие я каждый день встречаю на улице, или в кафе, и на вокзале, лицо, как у Кирилла или Шатуна… Не могу, и все тут. Только встряхиваю его, как следует. Мне хочется плакать. Он чувствует мою нерешительность:

— Пусти, а то…

— А то что?

Он ничего больше не говорит — только смотрит покрасневшими стеклянными глазами и держит мою руку за запястье. Я вдруг понимаю всю бессмысленность своего поступка. Если бы он меня ударил, ох, хоть бы он меня ударил, хоть бы толкнул, тогда другое дело… Случилось то, чего я боялся и чего не хотел.

— Ну, и что теперь? — спрашивает Пират с прежним нахальством. Он осмелел и даже подмигивает. — Будем драться или разберемся по-мужски?

— Свинья ты… Грязная свинья.

Я отпускаю его. Собираюсь позвонить, но дверь открывается. Таня, за ней — Зорка. Таня испуганно оглядывает нас:

— Что вы тут делаете?

— Ничего, — отвечаю я. — Знал бы, что среди твоих гостей будут такие типы, не пришел бы. Извини за беспокойство.

— Подожди, — Таня хватает за руку меня, но смотрит на него. — Владко, вы что, поссорились?

— Да как тебе сказать… По пьянке, — бормочет Пират и шмыгает в квартиру.

— Зорка, пошли!

— Минутку! Петьо! — кричит Таня.

Но я уже бегу вниз по лестнице.

На улице Зорка догоняет меня, берет под руку, заглядывает в глаза, а я иду, тяжело дыша и не глядя на нее. Как будто она во всем виновата. Во рту горько, голова чуть не лопается.

— Пешо, — робко говорит Зорка, — что он тебе сделал, что вы поссорились?