Робин Слоун - Закваска

Или, если подумать, гигантский рождественский кекс.

Карл тихо выругался. Держа руль одной рукой, другой он нашарил у себя под сиденьем бинокль и бросил мне на колени.

Я посмотрела в бинокль, различила текстуру образования, и мне стало не по себе.

Однажды, найдя в темных корридорах Мэрроу-Фэйр забытый кем-то лимон, я подняла его и обнаружила, что вся его нижняя часть покрыта бархатистой плесенью. Охваченная нездоровым любопытством, я задержала дыхание, срезала с лимона цедру и обнаружила, что и внутренность его подбита воздушным плесневым волокном.

То же самое я увидела в бинокль, то же самое — но гигантских размеров.

Его волнистая поверхность выглядела такой же бархатистой, как низ лимона, и в этой мягкости вырисовывались впадины и бугорки, а в этом узоре безошибочно угадывался водоворот лиц.

Я опустила бинокль. Я знала эти лица.

«Омебуши» резко воткнулся в крошечный пирс склада.

— Иди-ка глянь, что там происходит, — сказал Карл.

Я махнула ключом перед дверью, дверь опять сообщила, что у меня ни спереди ни сзади, и открылась, — но склада внутри не было. Вместо этого мой взгляд уперся в стену из того же материала, что и образование на летном поле, — бледного, нежного, волнистого, испещренного лицами. Лица были восхищенные и страдальческие, обвиняющие и спокойные.

Вблизи запах стоял оглушающий. Пахло бананами и порохом.

Несколько секунд я стояла, как загипнотизированная, потом протянула руку и ткнула пальцем в одно из лиц. Субстанция просела, как пена.

На ощупь она была как Лембас.

Это и был Лембас.

Рядом со мной возник Карл с веслом наперевес.

— Осторожно, — сказал он и ковырнул веслом колеблющуюся субстанцию. Кусок ее отвалился от стены; внутри тоже был Лембас. Склад был полон Лембаса.

Козы Агриппы столпились на краю летного поля, явно напуганные апокалиптической сдобой, захватившей их владения. Агриппа стоял рядом с ними и выглядел более спокойным.

— Агриппа! — крикнула я. — А что здесь случилось?

— Не спрашивай, — сказал он. — Меня разбудили козы, они были в панике.

— Ты кому-нибудь звонил?

— Не-а.

Я хотела было возмутиться, но вспомнила, с кем имею дело.

Я кинулась к диспетчерской вышке, спустилась по винтовой лестнице, махнула ключом. Дверь открылась — «НИ СПЕРЕДИ НИ СЗАДИ», — и я увидела вестибюль.

Мое рабочее место сразу у входа затронуто не было; Витрувианец настороженно вибрировал, закваска с Клемент-стрит тихонько лежала в контейнере. Но дальше, там, где раньше была лаборатория Джайны Митры, к потолку тянулся огромный ствол Лембаса. Под потолком он образовал причудливую многолучевую звезду, один из отростков которой добрался до окна в крыше над лимонной рощей и вылез наружу — из него и выросла гигантская луковица, возвышавшаяся на летном поле. Лембас поглотил лимонную рощу целиком, лишь несколько темных листов выделялись в пузыристой массе, как перышки на носу у мультяшного кота.

Окно в крыше было полностью закрыто Лембасом, так что свет поступал только из теплиц — все было залито бледно-розовым, а над всей этой сценой разносился саундтрек: играл альбом Чаймана, причем не расслабленная увертюра, а следующие треки, для которых он ускорил мазгские песни и разбавил гудящими сиренами, взрывами шума и динамичным «тынц-тынц».

Выглядело это все как какая-то адская грибная вечеринка.

Но на этом Лембас не остановился. Вокруг поглощенной им лимонной рощи нарастали новые и новые волны. Был ли их рост связан с «тынц-тынц»? Я смотрела, как они тошнотворно вздымаются в такт музыке.

Тут в поле моего зрения ворвалась чья-то фигура. Это был Гораций. Он размахивал перед собой тяжелой книгой, прорубаясь сквозь Лембас, очищая себе путь.

Прямо за лимонной рощей располагалась его библиотека.

Гораций сдерживал рост Лембаса, не давал ему распространяться дальше.

Его крики разносились по вестибюлю.

— Назад! — кричал он. — Назад!

Я стукнула по фиксатору колесной базы Витрувианца, пинком развернула подставку и побежала, везя ее перед собой. Мы мчались по дороге из желтого скотча, разогнавшись так, что Витрувианец чуть не падал, врезаясь в чужие столы и холодильники, пока не добежали до места, где держал оборону Гораций. Он отбивался книгой, а Лембас окружал его в ритме «тынц-тынц».

Я застопорила Витрувианца и потянула Горация за футболку.

— Пусть этим займется робот!

Все мое презрение к ребятам из дизайна интерфейса улетучилось, когда я выкрикнула:

— Рука, новое задание! Поздоровайся!

Витрувианец принялся неторопливо рисовать в воздухе широкие дуги. Там, где книга Горация оставляла лишь царапины, он прокладывал глубокие борозды. Он был неутомим, и я знала: Лембас не пройдет.

Я услышала вопль, обернулась и увидела, как Агриппа бежит по широкой транспортной рампе. За ним бежал Геркулес, а дальше — все козы. Агриппа подгонял их визгом и улюлюканьем, Гекулес плевался.

Конструкция из Лембаса оказалась огромной, но хрупкой: там, где она переставала расти, возникала воздушная мякоть, напоминающая внутренность моего хлеба, увеличенную во много раз. Так что когда мы все вместе замолотили по ней — Витрувианец своим массивным кулаком, Геркулес копытами, а мы с Агриппой голыми руками, — она стала разлетаться крупными обрывками. Обрывки упруго шлепались на пол, и их поедали прожорливые и, откровенно говоря, довольно жуткие козы.

Лаборатория Джайны Митры была скрыта — она находилась в самом сердце этой массы.

Козы торжествовали. Лембас скукоживался. Я протянула руку — на сей раз осторожно, отколупнула крошечный кусок субстанции и лизнула. Субстанция оказалась не слизистой и не липла к зубам. Эта версия Лембаса представляла собой воздушный ароматный хрустящий хлеб.

На вкус он был просто отличный.

Гораций все еще яростно размахивал книгой, защищая свой архив.

Я разблокировала тормоза Витрувианца и медленно подтолкнула вперед его подставку. Он раскидывал в стороны куски Лембаса размером с пивные бочки, они медленно парили в воздухе.

В конце концов Лембас сдался: это было чересчур. В стволе появилась небольшая трещина, расползлась паутиной по его поверхности, и вот уже он весь пошел сколами, как огромный ледник, и развалился на здоровенные куски. Верхушка ствола, оставшаяся без основания, тяжело, но мягко рухнула на пол. Я вжала голову в плечи, закрыла уши руками и задержала дыхание. Падение было почти бесшумным: только шепот сдавленного Лембаса.

Я приоткрыла глаза. Я была с ног до головы в Лембасе. Все было в Лембасе, вокруг стоял ошеломляющий запах банана.

Позже тем утром народ Мэрроу-Фэйр в глубокой тишине оценивал понесенный ущерб. В какой-то момент во время нашей битвы с Лембасом альбом Чаймана закончился и милосердно не стал возобновлять воспроизведение с начала.