Виктор Устьянцев - Премьера

Но двое оказались на редкость настырными и снова полезли в драку, правда уже не в толпу, а в инстанции. Один из них был деканом актерского факультета, присланным из Москвы и еще недостаточно ощутившим влияние местного климата, другой — безоглядно категоричная Валентина Георгиевна Озерова. Лишь к середине учебного года им удалось добиться, чтобы Владимирцева в институт приняли. Но — вольнослушателем.

Виктора это устраивало даже больше, чем если бы его приняли студентом. Он мог посещать только те лекции и занятия, которые нужны были ему, остальное постигал самостоятельно и гораздо быстрее, чем другие студенты. Во всяком случае, к началу четвертого курса он уже догнал Марину, институт они окончили вместе и сразу же поженились. Но при распределении он не получил назначения, пришлось вернуться к Валентине Георгиевне в народный театр и подыскивать работу, ибо на зарплату Марины, получившей место в труппе областного драмтеатра, прожить было трудно. Правда, к тому времени закончила школу старшая из его сестер и тоже помогала матери.

И теперь институтский диплом только мешал. С дипломом ни в такелажники, ни в дворники, ни в кочегары не брали, а предлагали должности, которые могли занять лишь люди с высшим образованием. Но должности эти оплачивались по слишком низким ставкам, а устраиваться по совместительству — значило оставить даже народный театр.

Но тут опять помогла Валентина Георгиевна. Когда стали формировать Верхнеозерский театр, она порекомендовала Виктора, и его приняли в труппу. Вскоре туда перевелась и Марина, им сразу дали комнату, хотя и в общей квартире, но все-таки свою. Казалось, все складывается хорошо. Но особенность этого театра заключалась в том, что он формировался из энтузиастов одного выпуска ГИТИСа, труппа давно сработалась, а Виктор и Марина оказались «варягами», их выпускали лишь в массовках и на второстепенных, зачастую бессловесных ролях. И сентенция о том, что маленьких ролей не бывает, слабо утешала.

И неизвестно, сколько бы все это продолжалось, если бы в труппе не появился Иван Сергеевич Порошин. Он-то и настоял, чтобы Виктору дали роль Незнамова, в которой и увидел его впервые Степан Александрович Заворонский. С тех пор прошло четыре года, и эти годы были для Виктора, может быть, самыми главными в жизни. Именно они определили его дальнейшую актерскую и человеческую судьбу.

Когда в театр пришел главным режиссером Светозаров, у Виктора и была-то всего одна эта крупная роль. Но вот Светозаров дал ему другую роль, третью, четвертую. И все разноплановые: то «трагического» любовника Дон Хуана из комедии Кальдерона «С любовью не шутят», то пожилого и степенного Родиона Николаевича в арбузовской «Старомодной комедии», то крупного ученого Ниточкина в спектакле по сценарию Габриловича «Твой современник».

Виктор жаловался Порошину:

— Но это же не мое амплуа, я не умею, я просто завалю роль!

— А ты постарайся не завалить. Неужели тебе не интересно попробовать себя и в такой роли?

Виктор не догадывался, что именно Порошин и посоветовал Светозарову основательно покатать Владимирцева почти во всех амплуа, чтобы выявить его потенциальные возможности, проверить их на зрителе. Как всегда, театр много гастролировал, и в местных газетах о нем часто писали. И не только газетчики, а и профессиональные критики стали отмечать самобытность и разносторонность таланта Владимирцева, умение быстро войти в образ. И тотчас в труппе у Виктора появились завистники. К сожалению, среди них оказались и талантливые актеры, которых Виктор не только уважал, а и многому учился у них. Он видел, как они играют в тех же ролях, и порой, искренне восхищаясь ими, не понимал, почему зрители предпочитают его, Владимирцева.

Иногда у зрителей вызывал чуть ли не восторг какой-нибудь его жест, но сам Виктор просто не знал, откуда он взялся, этот жест, он его не «нарабатывал», просто считал, что так и должно быть. Иногда он видел его у кого-то из знакомых или наблюдал где-нибудь на улице, в автобусе, в магазине. Тогда он и не пытался его запомнить, а вот сейчас он почему-то всплыл в памяти и оказался естественным. Но чаще всего жест или интонация возникали не от наблюдения и воспоминания, а от образа героя, о котором Владимирцев всегда знал немного больше, чем о нем написал автор.

Нет, вряд ли он каждый раз лепил персонаж сознательно. Просто он мысленно ставил не себя, а именно героя, которого играл, в обстоятельства пьесы и начинал жить его жизнью, думать и чувствовать, как он. Именно тогда начинали возникать какие-то детали поведения, штрихи характера, интонация и жесты, которые так поражали зрителя своей правдивостью. И скажи, что он их не подсмотрел, а угадал интуитивно, вряд ли кто поверил бы. Однако это было именно так.

Но нередко приходилось кроме интуиции употреблять и трезвый расчет, выверять линию поведения героя чуть ли не с математической точностью.

Особенно долго и мучительно пришлось работать над Ниточкиным. Чтобы не быть похожим на Николая Сергеевича Плотникова, игравшего эту роль в кино, Виктор решил снять эксцентричность Ниточкина. Но что-то надо найти взамен, иначе образ просто разваливается. А что найти? Сколько бессонных ночей провел Виктор, чтобы найти иной ключ к раскрытию этого образа.

Однако все роли были сыграны, с разным успехом, но все-таки успехом, и Виктор постепенно, но прочно утвердился как ведущий актер театра, к нему пришла если уж не громкая слава, то популярность, во всяком случае.

И вот теперь все это надо было бросать и практически начинать сначала. Конечно, не где-нибудь, а в столичном академическом театре, но там в ближайшие годы нечего и надеяться на более или менее приличную роль. К тому же Марине место в театре не обещают, значит, она должна принести себя в жертву его сомнительной карьере. Смеет ли он даже предложить ей это?

Но Марина откуда-то уже узнала о его разговоре с Заворонским и решительно заявила:

— Не вздумай отказываться! Такой шанс бывает раз в жизни.

— А как же ты?

— Да что я, в Москве работу не найду? Там же столько театров. А может, и не в театре. Знаешь, я ведь актриса-то никудышненькая. А у тебя — талант.

— Ты, как всегда, преувеличиваешь.

— Нет, Витя, я в этом твердо убеждена, — действительно твердо уверяла она.

— Но ведь мы здесь обжились, привыкли, да и к нам привыкли. И не поздно ли все начинать сначала? — усомнился Виктор.

— Нет, это даже интересно.

— А пищать не будешь, котеночек?

— Ты все-таки плохо меня знаешь. Я гораздо сильнее, чем ты думаешь.

Ежегодно труппа театра пополнялась четырьмя-пятью новичками, и появление Виктора Владимирцева не вызвало заметной реакции столичных актеров. Пока в нем не видели конкурента, и большинство относилось к нему с тем покровительственным вниманием, с каким относятся к любому новичку. Шел он на вторых ролях, чаще по замене, первое время в чем-то копируя основных исполнителей, внимательно выслушивал их снисходительные советы и замечания, партнеры его не очень старались тянуть на себя, давая ему возможность играть в привычной для них манере. Помня совет Заворонского поначалу «не высовываться», он терпеливо приглядывался ко всем и вся. Но иногда непроизвольно выходил и за рамки этой программы, что неизбежно расценивалось и пресекалось как недопустимое самовольство, а порой вызывало и откровенные намеки на его «провинциальность».