Вильям Козлов - Когда боги глухи

Почему Лида решилась на разрыв? Ведь они почти не ссорились, уж в своей-то жене Павел Дмитриевич всегда был уверен. А когда кинулся к ней, она такое учудила! Тогда в Андреевке он готов был убить их! Лида прямо с порога заявила, что она уходит к Ивану Широкову, о детях пусть не беспокоится — они без него не пропадут. Да и много ли внимания он уделял им? Дети уже не маленькие, вырастут — поймут, кто был прав, а кто виноват. Он ведь потом понял и ни в чем не обвинял своего отца…

Павел увидел на незаасфальтированной дороге залепленный грязью «Москвич». Теперь у многих машины, а вот его не тянуло к технике, хотя при его давнишнем увлечении фотографией не помешал бы какой-нибудь личный транспорт… «Москвич» остановился неподалеку от фургона. Грач, лениво взмахивая черными крыльями, полетел к березовой роще, начинавшейся за ручьем. Из машины вылез человек в плаще и без шапки, задрав голову, стал рассматривать новый дом, в котором теперь жил Павел Абросимов. Ветер шевелил на его голове короткие темные волосы. Присмотревшись к приезжему с высоты пятого этажа, Павел Дмитриевич узнал Вадима Казакова. Распахнув створки окна, он высунулся, радостно закричал:

— Вадим! Глазам своим не верю!

На загорелом лице друга сверкнули белые зубы, Вадим махал рукой, что-то тоже говорил, но Павел уже не слышал, выскочил из квартиры и бегом, прыгая через ступеньку, помчался вниз. Лифта у него не хватило терпения дожидаться. Они обнялись, потом троекратно поцеловались, как будто не виделись вечность.

— Еле нашел тебя, — поднимаясь с другом на лифте, возбужденно говорил Вадим. — Пришлось звонить дежурному в обком, он дал твой новый адрес…

— Я тут всего две недели живу, — отвечал Павел. — Ну и загорел же ты, чертяка! Никак прямо с юга?

На лицо Вадима набежала тень, но он тут же широко улыбнулся:

— С новосельем тебя!

— Эх, а у меня дома даже бутылки нет! — расстроился Павел. — Да и вообще там пусто.

— Останавливай лифт, — скомандовал Казаков. — У меня в машине две бутылки массандровского шампанского!

И вот они сидят за белым, без скатерти, столом, который Павел притащил из кухни, пьют и закусывают сочными крымскими грушами, сизым виноградом, персиками. Все это Вадим купил в Крыму. Груши малость помялись, а виноград, как ни странно, выдержал длинную дорогу.

— Не маловата для четверых квартира-то? — спросил Вадим, оглядывая пустую комнату.

— Я теперь один как перст, Вадик, — вздохнул Павел. — Совсем один.

— А Лида, дети?

— Послушай, Вадим, может, у нас, Абросимовых, на роду написано жить бобылями?

— На кого ты намекаешь? — подозрительно покосился на двоюродного брата Вадим. — Родители наши прекрасно живут…

— А мы? — перебил Павел.

— Что мы? — нахмурился Вадим. — Я женат…

— Что же один на юг ездишь? — подковырнул Павел. — Хороший муж с женой и детьми ездит к Черному морю. Да и по виду твоему не скажешь, что ты счастливый семьянин!

— Цицерон в своих письмах утверждал, что из ста семей только одна по-настоящему счастлива, — заметил Вадим.

— Врет твой Цицерон! — возразил Павел. — Возьми Дерюгиных, Супроновичей, да твоих же родителей — прекрасно живут.

— Может, не жены, а мы с тобой плохие? — усмехнулся Вадим.

— Ладно жена… тут я сам виноват — влюбился в другую, — продолжал Павел. — Но и другая от меня ушла…

— Эта учительница, кажется математичка?

— Когда я наконец решился быть с ней, она взяла да и вышла замуж за моряка.

— Да-а, братишка, я смотрю, у нас с тобой все одинаково, — не выдержал и рассмеялся Вадим. — У меня лучший приятель отбил женщину в Судаке прямо на глазах!

— Ты ему хоть по морде надавал?

— Думаешь, надо было?

— Не знаю, — понурился Павел. — Я тоже не стал драться… с соперником.

— С моряком?

— С Ванькой Широковым, нашим с тобой приятелем… Лидка-то к нему ушла.

— Любишь учительницу, а жалеешь Лиду, — сказал Вадим. — Надо было тебе на Востоке родиться: там еще кое-кто имеет гаремы.

— Ты знаешь, я решил больше не жениться, — заявил Павел. — Раз семья теперь дело ненадежное, стоит ли еще испытывать судьбу? Вот мой отец второй paз женат, а живет уже который год бобылем на озере Белом. Моих сестричек от второй жены я и видел всего раз-два. Не ездят они в Андреевку, чуждаются нас, что ли? Первое время отец наведывался в Климово к ним, а теперь не ездит. Они к нему — тоже. Какая это, к черту, семья?

— Мы тоже стали с Ириной чужими, — признался Вадим. — Я понимаю, что с годами любовь проходит, но ведь что-то остается? Живут же люди до старости? Наши деды, отцы? Что бы там ни болтали про Андрея Ивановича Абросимова — андреевского кавалера, а всю жизнь прожил с бабушкой!

— Таких, как Ефимья Андреевна, теперь нет, — вздохнул Павел.

Он показал брату свои фотографии, рассказал о книжке, которую готовит для издательства. Вадим про свой роман не обмолвился, хотя с Павлом-то как раз и можно было поделиться. Да и что он мог сказать, когда сам не знал, чем его роман кончится?.. Может, так же, как и роман с Викой? Болью и разочарованием…

Вадим был рад, что заехал к Павлу: все-таки он остался для него самым близким человеком еще с тех далеких партизанских лет… И сейчас, когда ему было тошно, он сразу вспомнил Павла. Действительно, их судьбы с самого детства многим сходны: отцы их развелись с матерями, мальчишками были вместе в партизанах, одновременно влюбились и женились, потом оба полюбили других женщин, обоих постигло горькое разочарование, даже оба книги пишут. Вадим — повести и романы, а Павел воспевает родную природу. Некоторые фотографии животных и птиц просто удивительны. Кто бы мог подумать, что энергичный Павел Абросимов способен часами таиться в засаде у норы или гнезда, дожидаясь момента для одного-единственного снимка, порой еще и неудачного…

Гостя Павел устроил на раскладушке, а сам улегся на надувном матрасе, который Казаков принес из машины. Разговаривали они до двух ночи, Вадим рассказал про встречу в Казахстане с парнем, очень похожим на Игоря Шмелева — брата Павла. Павел сообщил, что с матерью он встречается, но особой теплоты между ними не было и нет. Она считает, что Игорь погиб, иначе, мол, дал бы знать о себе. О Карнакове никогда не вспоминает, ведет хозяйство, ударилась в религию — ходит в церковь, даже помогает попу. Одета, как монашенка, во все черное, лечит травами людей и скотину, бегают к ней, как бывало к бабке Сове, девушки, чтобы погадать на своих суженых, может, ворожит им… Добрее к людям не стала, а вот скотину любит, до сих пор держит корову, поросенка, кур. К старости потянулась и к внукам — Валентин и Лариса частенько наведываются к ней, всегда какое-нибудь угощение для них припасет.

В абросимовском доме зимой никто не живет, лишь ранней весной приезжают открывать летний сезон Григорий Елисеевич Дерюгин и Федор Федорович Казаков. Посадят в конце апреля картошку, а в мае, когда потеплеет, приезжают их жены. А потом в отпуск собираются дети, внуки. Абросимовский дом стал местом летнего сбора всего клана, как и мечтал Дмитрий Андреевич…