София Лундберг - Маленькая красная записная книжка [litres]

– Я уехала из Нью-Йорка, отправилась в Европу за тобой. Когда я приехала, во Франции все еще шла война, времена были тяжелыми. И я оказалась в Швеции, в Стокгольме.

– Я не переставал о тебе думать. Никогда не переставал думать о нас… Помнишь, как мы ездили на машине в Прованс?

Дорис молчит и улыбается при воспоминаниях. Глаза Дженни наполняются слезами, когда она видит, что в ее глаза наконец вернулась жизнь.

Дорис посылает Аллану поцелуй и продолжает:

– Та ночь под звездами, ты помнишь ее? Какая замечательная ночь!

– Когда я похитил тебя с показа мод?

– Ну-ну, ты не похищал. Ты уснул на траве у замка, ожидая меня. Помнишь?

– Помню. Я помню каждую минуту рядом с тобой. Это было самое счастливое время.

Голос Дорис снова становится слабым, грустным:

– Почему ты разбил мое сердце, раз так сильно меня любил?

– У меня не было другого выбора, любимая. Я отправился на войну из-за тебя.

– Что ты имеешь в виду? Ты бросил меня!

– Я сбежал. Не смог смотреть жене в глаза, когда узнал, что ты приехала. Не мог перестать о тебе думать. И сбежал, оставив вас обеих.

Они молча смотрят друг на друга. На заднем плане покашливает Вилли. Дженни подается вперед проверить, есть ли он на экране, но там лишь Аллан. Она достает телефон и отправляет ему красное сердечко.

– Ты все еще жив, поверить не могу…

Дорис улыбается и подносит пальцы к экрану. По другую сторону океана он повторяет ее движение.

– Любимая… – бормочет он.

– Ты так далеко, почему ты так далеко? – Дорис шмыгает носом. – Как бы мне хотелось в последний раз оказаться в твоих объятиях.

– Поверить не могу, что ты все эти годы носила мою фотографию в медальоне. Если бы я только знал… Мы должны были… Ох, Дорис… Все дети, которых мы могли родить. Жизнь, какой могли бы жить. – Он опускает лицо в ладони, но затем поднимает голову. Пытается улыбнуться сквозь слезы: – Мы встретимся в раю, моя любимая. Я там позабочусь о тебе. Я люблю тебя, Дорис. Любил каждый день с тех пор, как впервые увидел тебя.

Слова Аллана эхом звучат в пустом больничном коридоре. Дорис устало опустила голову на подушку, но старается не закрывать глаза. Пытается заговорить, но выходит только хрип.

Дженни вытирает слезы, сидя за экраном. Подается вперед:

– Здравствуйте, Аллан. Извините, она очень слаба. Мне кажется, она больше не может справляться.

– Я справлюсь.

Дорис наконец находит голос, шепчет эти слова.

– Спи, моя любовь, я останусь здесь и буду наблюдать за твоим сном. Ты все еще такая красивая. Как я помню. Самая красивая.

– И ты все такой же болтун, – слабо улыбается Дорис.

– Когда речь идет о тебе, это сущая правда. Нет некого красивее тебя. Никогда не было.

– Я всегда любила тебя, Аллан. Всегда. Каждый час, каждый день, каждый год. Только тебя.

– И я всегда тебя любил. И всегда буду.

Дорис улыбается, а когда засыпает, улыбка застывает на ее губах. Аллан молча смотрит на нее. По его щекам бегут слезы, и он больше не вытирает их.

– Уверена, вы сможете завтра еще поговорить.

Дженни тянется, чтобы завершить звонок.

– Нет, нет, пожалуйста, не выключайте. Умоляю вас. Мне нужно еще посмотреть на нее.

Дженни едва сдерживает слезы:

– Я оставлю ноутбук включенным. Я понимаю.

Она рассматривает спящую Дорис и смотрит на Аллана на экране. Он сидит в кресле с закрытыми глазами, скоро тоже заснет. В ее кармане гудит телефон. Она улыбается, когда видит на экране лицо Вилли.

– Я понимаю, – говорит он теплым голосом. – Я понимаю, почему ты так этого хотела.

– Да… Любовь. Дорис не должна умирать в безответной любви.

– Ты права. Слушай, я так люблю тебя. Ты удивительная. Я так благодарен, что не потерял тебя. Что мы вместе. Прости, что иногда веду себя как идиот.

– Рада, что ты это признал.

– Что? Что я идиот или что люблю тебя?

– И то и другое, – смеется она.

– Жаль, что ты далеко. Хочу обнять тебя. Знаю, что тебе тяжело. И снова извини. Я не хотел быть таким бездушным.

– Знаю. И мне тоже хочется, чтобы ты был здесь. Чтобы попрощался с ней. – Дорис стонет, и Дженни шепчет в трубку: – Мне пора, люблю тебя, пока.

Наклоняется к Дорис. Аллан, кажется, тоже спит, и она закрывает крышку ноутбука. Присаживается на край кровати и прижимает руку ко лбу Дорис. Ее кожа очень холодная, лоб покрылся испариной. Глаза Дорис беспорядочно бегают. Дженни спешит за медсестрой.

– Аллан, – кричит Дорис. – Аллан!

Медсестра подбегает к ней, сдвигает ворот платья и слушает сердце:

– Ритм нарушен, я позову доктора.

– Мы позвонили ее старому другу. Возможно, не стоило это делать, не сейчас, посреди ночи.

Дженни плачет.

– Милая, она все равно умрет, не важно, что вы делаете. Она очень стара.

Медсестра подходит к Дженни, гладит по спине, пытаясь успокоить ее.

– Дорис! Дорис, пожалуйста, очнись! Пожалуйста, поговори со мной…

Дорис удается открыть лишь один глаз. Она смотрит на Дженни. Ее губы синеют.

– Я… желаю тебе… достаточно… – шепчет она устало, а потом закрывает глаз. – Достаточно солнца, чтобы освещать твои дни, достаточно дождя, чтобы ты ценила солнце. Достаточно радости, чтобы укрепить твою душу, достаточно боли, чтобы ты научилась ценить маленькие моменты счастья, достаточно встреч, чтобы… время от времени прощаться…

Дрожащими губами Дженни повторяет слова, которые так часто говорила Дорис. Всю свою жизнь.

Хриплое дыхание сменяется громким кашлем, от которого Дженни и медсестра испуганно вздрагивают. Веки Дорис распахиваются, и она ясными глазами смотрит на Дженни.

Дорис Альм. Мертва.

Она достает ручку и медленно зачеркивает имя Дорис на обложке. Рядом пишет слово: МЕРТВА. Пишет его во второй раз, в третий, в четвертый. В итоге вся обложка исписана им.

На столе перед ней лежат вещи, которые ей дали в больнице. Какие-то украшения. Медальон. Розовое платье. Одежда, в которой ее туда привезли, – темно-синяя туника с рукавами в катышках и серые шерстяные брюки. Сумка, в которой лежат ее кошелек и все еще включенный телефон. Ее ноутбук. Что ей с этим делать? Она не может все это выкинуть. В квартире ничего не должно измениться. По крайней мере, на некоторое время.

Она осматривается и проводит рукой по шероховатой поверхности стола. Того стола, который всегда принадлежал Дорис. В этой квартире ничего не изменилось за много лет.

Вдруг она вспоминает, что Дорис упоминала про письма. Должны быть еще коробки, кроме тех двух, что она уже нашла. Она бежит в спальню и встает у кровати на четвереньки. Под ней, в самом дальнем углу, видит ржавую жестяную коробку. Она достает ее и сдувает плотный слой пыли. Открывает ее и ахает. Так много писем. Она все их сегодня прочтет.