Мати Унт - О возможности жизни в космосе

Раздался звон. На полу лежали осколки «Мальчика, вынимающего занозу». Из-за неосторожного движения Аарне античная фигурка потеряла голову и руку. Тетя замолчала на полуслове.

— Извини, — сказал Аарне и стал подбирать осколки. Тетя села. — Их еще можно склеить, — быстро добавил Аарне.

Тетя раскрыла рот, но тут раздался звонок. Тетя с достоинством поднялась и пошла открывать, не взглянув на Аарне. Он запихал осколки статуэтки в какую-то коробку.

Пришел Индрек. Тетя взялась за вязанье. Юноши разговаривали шепотом. Минуты через две тетя спросила:

— Индрек, вы комсомолец?

— Да.

— Так. Тогда скажите мне, каким должен быть настоящий комсомолец? Вы должны это знать.

Индрек был явно смущен, он не успел и рта раскрыть, как тетя встала и, подойдя к столу, сказала:

— Так. Вы не знаете? Какой же вы комсомолец? Хотя, конечно, тут нет ничего удивительного. Ваш секретарь встретилась мне на улице и… ее обнимал за плечи парень! Я… Я не могу больше… ничего сказать! Если уж у вас такой руководитель, то неужели вы сами можете быть лучше. Так… А ответьте мне хотя бы на такой вопрос: может ли Аарне называть себя комсомольцем?

Индрек, заикаясь, ответил:

— Я думаю, что может…

Тетя вскинула голову.

— Да-а… А знаете ли вы, что он из себя представляет?

— Простите…

Но тетя не дала вставить ни слова и заговорила, все более возбуждаясь:

— Взгляните на книжную полку Аарне. Пожалуйста. Вы видите, какой там беспорядок? Так. А знаете ли вы, что Аарне врет? Не знаете? Да. Он врет, он негодяй. Позавчера он сказал мне, что пойдет на собрание литературного кружка. А в этот вечер он целовался на бульваре Таара. — Тетя ударила по столу. — Я спрашиваю, где же ваши глаза, комсомольцы?

Индрек устало пожал плечами.

— Комсомол ведь не сыщик, как…

Тетя рассеянно вертела в руке какой-то клубок.

— Да, — сказала она, не замечая слов Индрека. — Да! Такая история. И они будут у нас управлять государством. Узкие брюки еще не делают вас мужчинами, — вдруг добавила она без всякой связи и положила клубок на стол.

Молчание.

— Хватит, — сказал Аарне. — Давай выйдем.

Тетя моментально повернулась к нему.

— Ага-а, — воскликнула она, — теперь тебе жарко оттого, что я все рассказала твоему другу! Вот вы, — сказала она Индреку, — вам я верю. Да. Но Аарне… Вчера я нашла под диваном его грязные носки. Пусть все знают, какой он. И в дневнике у него одни двойки… — Она перевела дух. — Индрек, вы хорошо знаете эту девицу?

— Нет… извините, о ком вы говорите?

— Вы знаете, от меня нельзя увернуться. Во всяком случае, я этого так не оставлю. Девушку нужно уберечь, и я напишу об этом матери Аарне.

Наконец они вышли. Аарне потащил за собою друга, тот пробурчал что-то похожее на «дсвнья» и скрылся за дверью.

— Как я ненавижу слово «девица»! — возмущался Аарне на улице. Задумавшись, он продолжал: — Знаешь, мне кажется, что за мной по пятам ходят сыщики.

— Почему?

— Каждый мой шаг, каждое мое слово ей известны. Откуда она все знает? Я ненавижу слежку. Мне ведь нечего скрывать…

Индрек улыбнулся как-то очень сочувственно:

— Не обращай внимания!

— Как же не обращать внимания? А если она напишет матери? Или пойдет завтра в школу?

— Нельзя же, Аарне, считаться со словами каждого… Понимаешь?

— Понимаю, — сказал Аарне. — Но у нее власть надо мной. Я обязан ее слушаться.

— Слушайся тех, кто говорит тебе правду.

— Кому же я должен верить?

— Не знаю. У тебя есть нравственное чувство. Оно должно быть чистым, и тогда ты сам поймешь что к чему.

— Кому ты веришь?

— Я? — Индрек посмотрел на него очень серьезно. — Их около десяти.

— Кто они?

— Считай по пальцам… — Индрек засунул руки глубоко в карманы. Некоторое время они шли молча. Смеркалось.

— Ленин. Раз. Гениальная дальновидность, и если бы… Да ладно. Эйнштейн. Два. Согласен? Ингрид…

— Кто?

— Неважно. Три. Корнель. Четыре.

— Он тоже?

— Да. Иногда он ведет себя непонятно, но все-таки он мой наставник. Моцарт. Пять. Видишь ли, радость такую… или что-то подобное вызывает он. Ты. Шесть. Да, ты в какой-то степени неудачник, но ты очень честный. Хемингуэй. Семь. Он был таким мрачным стариком. Андо. Восемь. Он имеет собственное мнение. Эдит Пиаф. Девять. Рей Чарли. Десять.

Аарне долго думал. Индрек его удивил.

— Ну как? — спросил Индрек. — Я смешон?

— Нет, ты великолепен.

— Почему?

— Ты принципиален. Мой единственный друг, который может перечислить свои идеалы.

— Ну, а Андо?

— Что? — не понял Аарне.

— Андо был твоим лучшим другом. Куда он делся?

Аарне грустно улыбнулся.

— Он и сейчас мой друг. Но он ни во что не верит, ни во что. Он даже гордится своим пессимизмом. Ведь это неправильно…

Индрек кивнул.

— На что он надеется?

— На будущее.

— Ерунда. Надеяться ни на что не стоит. Надо работать — и сегодня, и каждый день.

— Ладно, оставим это, — сказал вдруг Аарне. — Знаешь, я сегодня был у Майи.

— У Майи?

Аарне рассказал почти обо всем, умолчал только о том, как в прихожей вытирали его следы. Когда он кончил, Индрек свистнул и промычал:

— Н-да…

— Что?

Индрек молчал, и было трудно понять, что он хотел сказать этим «н-да…»

ДЕКАБРЬ ТОЛЬКО НАЧАЛСЯ. Дни становились все короче, а ночи — все длиннее.

Сегодня был классный час. Минут десять Корнель говорил на общие темы, а затем неожиданно сказал:

— Аарне Вээнпере, у меня к вам вопрос. Думаю, что это заинтересует всех…

Аарне встал, предполагая недоброе. Вдруг он почувствовал себя страшно одиноким.

— Я задам вам очень простой вопрос. По какому предмету вы не получали за последнюю неделю двойку?

Молчание. Аарне показалось, что в большом гулком классе их только двое.

— Я жду…

Молчание.

Такого нападения, да еще перед всем классом, Аарне не ожидал. Взглянув на учителя, он понял, что первый вопрос — только вступление.

— Далее. Ваша мать написала мне и попросила узнать, почему вы не поехали домой на День Конституции. Вместе с воскресеньем было два выходных дня. Вы остались в Тарту? Вы знали, что вас ждут дома…

Аарне сразу понял все. День Конституции… да, пятое и шестое декабря… Шестого вечером они с Майей обошли почти весь город. Слякотный и счастливый день.

— Скажите, пожалуйста, что вы делали в городе?

В классе стояла мертвая тишина.

Откуда Корнель узнал об этом? Откуда? Как будто в ответ на свои мысли он услышал голос учителя:

— Впрочем, я знаю все. Тем не менее я хотел бы услышать это от вас.

Корнель постучал по стеклу на столе.

— Это хочет услышать весь класс.

— Я не хочу, — сказал кто-то неожиданно. Это был Андо. Спасибо тебе, Андо.