Мати Унт - О возможности жизни в космосе

— Тише, прошу. — Корнель почти кричал. — Я жду. Вы, Андо, и так все знаете… конечно, вы не хотите…

— Я не могу ответить на этот вопрос, — произнес Аарне.

Он стоял очень прямо.

— Тогда отвечу я. Все эти дни вы гуляли с девушкой. Вы запустили занятия. Конечно, это ваше дело, я не знаю, хотите вы окончить школу или нет, но я вынужден вмешаться. А теперь скажите: когда это кончится? Что я должен ответить на такое письмо?

Опять молчание.

— Я жду.

— На этот вопрос так невозможно ответить.

— Как?

— На этот вопрос нельзя ответить «да» или «нет».

Все думали, что Аарне лезет на рожон. Неизвестно, чем могла кончиться эта история. На всякий случай все притихли. Аарне повторил:

— Я не могу ответить на этот вопрос.

Впрочем, Корнель знал это и сам.

Он вдруг как-то обмяк, стал усталым и старым.

— Хорошо, я приму меры. Можете идти, — сказал он и вышел из класса.

Этот день стал для Аарне днем порки. Положение казалось столь трагичным, что было не до выяснения причин.

Он презирал весь мир. Мир был сер. Он ненавидел Корнеля за это непонятное и бессмысленное нападение.

Они с Андо вышли из школы. Поземка вилась по улице и по площади, как белая марлевая повязка.

— Зачем он все-таки сделал это?

Андо был таким же серьезным. То, что произошло в классе, он переживал больше, чем кто-либо другой. Дело было не только в том, что пострадал его друг. Андо знал, что подобное может случиться и с ним. Он бы не стал спорить, он бы молчал до конца.

— Конечно, у него была своя цель.

— У тебя потрясающая логика.

— Может быть, он хочет перевоспитать тебя?

— Как? — спросил Аарне.

— Он хочет сделать из тебя человека.

— Разве я не человек?

— Может, и человек. Посмотри в зеркало.

Аарне покачал головой.

— Я не сдамся, — сказал он.

Андо махнул рукой:

— В жизни мы всегда должны подчиняться.

— Только не я. Я сделаю так, чтобы никто не смог мне ничего сказать. Я буду учиться. Еще посмотрим.

Андо хотел сказать: «Вот и победил тебя Корнель, именно этого он и добивался». Но почему-то он промолчал, только улыбнулся про себя.

В центре города дымили трубы. Ветер расстилал дым по сугробам. Улицы были пустынны.

Они распрощались. Андо вошел в подъезд пятиэтажного дома. Большая стеклянная дверь захлопнулась за ним. Аарне остался один. Надвигались сумерки. Он не мог ничего придумать. В правом ботинке противно хлюпал растаявший снег. Стало холодно.

«Почему мать написала Корнелю? Она должна была что-то предчувствовать. Тетя Ида? Все как-то неясно…

Что будет с мамой, когда ей распишут всю эту историю? И как распишут? Она, наверное, расплачется».

Зажглись фонари. Все было таким гнетущим. Он вошел в свой желтый дом.

Тетя Ида не сказала ни слова. Подала с плиты тарелку, налила чаю и вышла из кухни. Тишина…

Тетя, конечно, отправилась вязать, а ее сестра давно уже спит. Линды, наверное, нет. Дом поскрипывал от ветра. Интересно, Майя уже знает? О чем она думает? Аарне отодвинул тарелку. Ему вдруг захотелось услышать голос Индрека. Кто же прав? Разве любовь — преступление? Ах, ребячество!.. Стрелки приближались к десяти. Корнель всегда был для Аарне вроде отца. А теперь? «Как я его ненавижу! — подумал он. — Однако, с другой стороны… Мое себялюбие не знает границ». — Он встал и пошел спать. Ему хотелось плакать, но не было слез. Впереди столько неприятностей. Но, говорят, утро вечера мудренее.

«…ПОВЕРЬ, на свете много девушек, которые намного лучше меня. Аарне, все твои неприятности в последнее время из-за меня. Я не хочу, чтобы ты страдал. Я боюсь. Я не заслуживаю того, чтобы ты мучился. Такой заботы достоин человек намного красивее и умнее меня. Поверь мне, дорогой!.. Я не хочу быть несчастной. Майя».

Девушка сидела, склонив голову на руки. Аарне опустил письмо на колени и ждал, когда Майя поднимет глаза.

— Послушай…

Майя закрыла лицо руками. Аарне видел только ее глаза, испуганные и ничего не говорящие.

— Зачем ты написала мне такое письмо! Прошу тебя, скажи.

Наконец девушка отвела руки от лица. На щеке остался красный след от ладони. Ее голос немного дрожал:

— Скажи, разве ты не боишься? Разве ты не боишься, что когда-нибудь будешь жалеть?

— О чем я должен жалеть?

— Ты просто будешь жалеть, что встретился, что познакомился со мной. Ты умный, хороший… А я…

— Ты говоришь это только затем, чтобы я возразил тебе. Ты и сама не веришь в то, что говоришь.

Майя молчала. Наконец она прошептала:

— Нет, я говорю правду.

Аарне поднялся и тотчас же сел.

— Нет, это неправда. Где вообще правда? И ведь, собственно, ничего не произошло. Ерунда! Я не боюсь! — Он лгал. Сегодня он боялся больше, чем когда-либо раньше.

— Я боюсь, — сказала Майя.

— Чего?

Девушка как будто была где-то далеко, отвечала она рассеянно и печально. Аарне хотелось объяснить ей что-то, хотелось заставить ее улыбнуться. Но и ему не все было ясно и смеяться совсем не хотелось.

Майя спросила:

— Ты любишь меня?

— Да.

Ответ нисколько не утешил ее. Девушки всегда умнее парней. Майя уже знала, что мужчины на такой вопрос почти всегда отвечают утвердительно. Даже тогда, когда уже не любят. Почему? Иногда для того, чтобы заставить себя поверить в это, иногда по привычке, иногда — из жалости, иногда — из-за одиночества.

— Скажи, я такая девушка, которую ты искал? Которая нужна тебе?

Ответа пришлось ждать долго. У всех нас есть свой женский идеал, своя мечта бессонных ночей. На самом деле ее нет. Иногда мы встречаем ее на улице. Но, познакомившись с ней ближе, видим, что она лишь тень нашего идеала. Может быть, у них одинаковый взгляд, рот, голос, фигура или походка. Мы примиряемся с земной любовью. Но зачем быть таким скептиком; на земле мы любим по-земному. А идеал не исчезает. Он приходит к нам по вечерам или тогда, когда выясняется, что наша любимая не имеет представления о теории относительности или у нее не вычищены зубы. Мужчины придирчивы и чутки, как ватерпас.

— Нет.

— Что?

— Нет. Ты не такая. Я буду честным.

— Значит…

— Ты должна стать такой!

— Какой?

— Как мой идеал, — сказал Аарне и тут же подумал: «Какой же я эгоист!..»

— А какой он?

Аарне беспомощно улыбнулся:

— Я не могу тебе это объяснить…

Он листал какую-то книгу. Вдруг из нее выпал листок. Аарне поднял его. Это был рисунок карандашом — вечернее небо над темным лесом. Майя тут же выхватила листок и сунула его на полку.

— Скажи, кто это рисовал?

Майя возилась у полки.

— Кто?

То, с какой деловитостью она прибирала полку, навело его на неожиданную мысль:

— Ты, что ли?

Майя безразлично кивнула головою.

— Ты рисовала?

— Когда-то давно… надо было в стенгазету.