Сара Бергман - Саалама, руси

Наконец, Муки удалось вклинить слово в страстную речь старика, и он выкрикнул тому практически в ухо:

— Надо позвонить! Телефон!

Услышав, что требуются его услуги, бодрый старикан пришел в еще большую радость, вскинул руки, будто призывая Аллаха в свидетели такого знаменательного события, и бросился «отпирать» дверь.

После уличной жары дом показался прохладным и очень темным. Девушка едва могла разглядеть что-то в полумраке, только низкий деревянный стол да несколько ковриков на полу. Телефон был тут же — стоял на прислоненной к стене тумбочке. Муки сам набрал номер, дождался гудков, а потом передал потертую трубку девушке и деликатно вышел, увлекая за собой говорливого сомалийца.

Ливанская глубоко вздохнула и прислушалась к гудкам. Три, четыре, пять…

— Алло.

Голос матери не изменился и звучал спокойно. Девушка почему-то не подумала о том, что со дня смерти отца прошел уже месяц, и слезы пролиты. Она неуверенно опустилась на жесткий неудобный стул и глухо выдавила:

— Привет, мам, — в горле пересохло и стало трудно дышать. — Я получила письмо.

На секунду воцарилась тишина, после чего девушка услышала глухой выдох:

— Господи, Патрыша!

Она уезжала в Сомали, будто на выходные. Не освободила съемную квартиру, а заплатила за полгода вперед. Не вывезла вещи, не попрощалась с друзьями. И даже не сказала родителям. Мать узнала почти случайно, за три дня до ее отъезда, и позвонила: кричала, плакала, уговаривала. А Ливанской тогда не хотелось ничего обсуждать: в ее постели был веселый смазливый мальчишка, у дверей туго набитые спортивные сумки, и забота злила ее и унижала.

Наверное, теперь стоило раскаяться и пожалеть, но и сейчас этого не получалось.

— Когда ты узнала? — голос матери задрожал.

— Неделю назад. Как это случилось?

— Обширный инсульт. Правая сторона, — голос женщины звучал почти спокойно, видимо, ей уже столько раз приходилось повторять это, что слова превратились для нее в ритуал, утратив смысл. — Его в Северную больницу увезли, ну, ты ее помнишь. — Женщина сглотнула комок. — Там врачи хорошие, все друзья. В общем, три дня пролежал, а потом… — она не закончила и судорожно вздохнула.

— Ясно, — девушка поколебалась, потом выдавила: — Мне жаль.

Надо было сказать что-то другое: важное, душевное. Но она никак не могла придумать, что именно.

— Патрыша, — мать горячо вздохнула, — отец так переживал за тебя. Родная, послушай, ну не хочешь жить с нами — не живи, я же не заставляю. Но, может, мы ужмемся, купим тебе квартиру в Москве и…

Девушка вспыхнула и упрямо стиснула в кулаке трубку:

— Не надо! — получилось зло и резко, но она не смогла сдержаться. — Я здесь работаю. У меня все нормально, — Ливанская на секунду замялась, вдохнула и отрезала: — Мне идти пора.

И оборвала звонок.

Спустя минуту девушка встала, оправила хиджаб и вышла на улицу. Лицо опалило жарким солнцем.

Муки со стариком ждали ее в теньке, весело переговариваясь о чем-то своем. Увидев девушку, мужчина бросил на нее беспокойный взгляд, хотел что-то сказать, но она не дала ему раскрыть рта, буркнув:

— Пошли.

И, не оборачиваясь, двинулась обратно по улице. Муки торопливо и витиевато поблагодарил старика, подкрепил благодарность стопкой денег пальца в три толщиной, и нагнал ее бегом.

До машины шли молча. Ливанская напряженно думала о своем: на лице остро выделились скулы, она хмурилась, сжимала губы в тонкую полоску. И Муки не лез с разговорами. На рынке он на секунду отстал, купив у маленького черного мальчика странный зеленый веник, похожий на пучок петрушки.

Их водила лежал под деревом с таким же зеленым пучком, но при виде врачей торопливо отбросил его, вскочил на ноги и принялся заводить мотор. Девушка, молча и ни на кого не глядя, забралась в кабину и уставилась в окно, погруженная в себя.

Она все еще злилась на мать, и в висках гулко пульсировала кровь. Но даже если не хотела об этом думать, в голове настойчиво крутились мысли о Москве. Чистоте и комфорте, где всегда есть вода, любая еда, удобная кровать. Клубы, пиво, веселые беззаботные ребята. А в больницах нет перебоев со шприцами и перчатками. Когда она ехала сюда, то толком не понимала, куда и зачем. И сейчас у нее был реальный шанс, послав все к черту, убраться из этой проклятой нищей страны.

— Хочешь? — Муки тихонько тронул девушку за рукав. Едва машина выехала из города, он достал свой зеленый травяной букет и выдернул одну веточку.

— М? — она вздрогнула и повернулась. — Это что?

Мужчина смотрел смущенно и сочувственно:

— Кат. Трава, — он кхекнул и поправил на носу очки. — Слабенький галлюциноген.

Она неопределенно хмыкнула, посомневалась. А потом протянула руку:

— И что мне с ним делать?

— Жевать, — Муки оторвал лист и положил себе в рот. Ливанская недоверчиво проследила и последовала его примеру. Трава как трава.

Муки довольно улыбнулся:

— Ну как?

Она еще пару раз сжала зубы, чувствуя во рту неприятный лиственный привкус:

— Никак, — и, сплюнув за борт, емко заключила: — Мне лучше водки.

Мужчина разочарованно пожал плечами и отправил в рот еще один лист. Кат оказывал действие только при постоянном употреблении, если его начинали жевать с детства. Поэтому девушка не почувствовала даже отдаленного прихода, а только неприятную горчинку во рту.

[1] Ретрактор — хирургический инструмент, применяющийся для разведения краев кожи, мышц или других тканей с целью обеспечения необходимого доступа к оперируемому органу.

13

Сомали. Район Джамаме. 21:45.

Колесо отвалилось ближе к ночи. Им и ехать-то оставалось не больше получаса, когда вдруг раздался громкий хлопок, и машина, резко накренившись, отчаянно качнулась влево. А потом уткнулась носом в земляной вал у обочины и заглохла. Девушка не успела ничего понять, только болезненно ударилась лбом о металл и прикусила язык.

Пара секунд ушла на то, чтобы прийти в себя. Потом девушка проморгалась и, почувствовав металлический привкус, сплюнула кровью. Быстро глянула на Муки, убедилась, что он в порядке, и спрыгнула на землю. Вокруг машины уже бегал водитель, размахивая руками и отчаянно ругаясь. Колесо даже не лопнуло — оно отлетело, целиком, вместе с диском, оставив машину стоять на оси.

— Приехали. Приехали, вылезай!

Девушка резко и удивленно обернулась и увидела, как Муки с дурным хихиканьем выпал из кабины и уселся на желтую пыльную дорогу.

— Ты чего? — в первую секунду ей показалось, что мужчина в состоянии шока. Она сделала было шаг назад, но в этот момент он радостно рассмеялся:

— Мы сейчас пойдем пешком, и нас съедят дикие звери. А ты знаешь, что тут есть дикие звери?

В первое мгновение она зябко поежилась и оглянулась. Ведь в Африке действительно могли водиться львы, гиены, кто-то еще. Но, кроме лысой пустыни, пыльной дороги и матерящегося шофера, ничего не увидела.