Лариса Бортникова - Бабодурское (сборник)

А вторым Указом — бесплатные медицину и образование.

А кого это все не устраивает, тому третий мой Указ. Не скажу какой.

Я буду плохой царицей. Думаю, меня свергнут где-то через полгода. Но за эти полгода я много чего успею. Мне хватит.

— Ооо! Какой у вас желчный пузырь! Какой красивый, необычный… я бы даже назвал его кокетливым… желчный пузырь! Какие изгибы… Какие перевязочки! Такое редко встретишь. А встретишь, так и не забудешь никогда! — узист возил по моему пузу этой влажной тугой штучкой, уставившись в экран. При этом он сладострастно улыбался, эротично всхлипывал, ласково пришепетывал, и, клянусь, под белым халатом у него напрягалось от восторга что-то такое тугое и очень симпатичное.

«Ничосебе, как я на мужчин-то действую! Пусть и внутренним миром. Это даже хорошо, что внутренним. В моем возрасте это даже просто прекрасно», — думала я, позволяя седовласому импозантному узисту делать свое узистское дело.

— Оооо! А вот задержите дыхание! ОООО! Какая поджелудочная. Не поджелудочная, а просто невеста на выданье! Красавица! Красавица…

«Вот ведь эротоман чертов, — думала я. — Но приятно. Приятно. Продолжаем».

— Таак. Продолжим. Ах ты дусенька-селезенушка. Лебедь просто лебединая.

— В смысле лебединая? — насторожилась я.

— Ну в смысле гордая и непобедимая… Такую селезенку можно в театре показывать!

— В анатомическом?

— Аххаааха. Что вы, что вы! В Большом! Сен-Санс. Трампампампам… — замурлыкал узист и медленно двинулся вниз по мне этой своей тугой влажной штучкой.

— Оооо. Что тут у нас такое? Почечка. Мммм. Пооочечка! Боже, какая вы интересная женщина! Ну надо же! У вас что не деталь, то достойна кисти Рембранда. Можно я повнимательнее погляжу на эту вашу необыкновенную почку. Уж очень она мне люба.

— Что-что? — разволновалась я.

— Ах. Да не волнуйтесь. Все в порядке. Просто устроено все у вас внутри весьма… хм… с фантазией.

— Ааа. Это вы еще узи головы мне не делали. Вот там — точно с фантазией! — Не удержалась от сарказма я.

— Не сомневаюсь, не сомневаюсь. Человек с таким примечательным внутренним устройством не может быть обыкновенным. Тааак… Ну давайте теперь печеночку послушаем…

Молчание. Снова молчание. Узист молча убрал свою тугую влажную штучку прочь. Молча протер мне пузо салфеточкой.

— Так что печень? Что… — не на шутку встревожилась я. Потому что до этого страстные дифирамбы, а тут тяжелый молчок.

— Обычная печень. Без изменений. Печень как печень… Как у всех.

В голосе его звучало не то чтобы разочарование, но вот знаете… как будто последняя конфета в коробке ассорти оказалась пустой.

Мне даже неловко стало за мою такую обычную скучную печень.

— Но ваш желчный! Аааах! Восторг! Восторг! — снова радостно засветился узист. — Приходите опять. Не лишайте меня такой радости.

А я потом шла домой и думала. Ну вот наверное так и надо относиться к работе. Не просто с любовью. А буквально с вожделением.

Зы. Не дам адрес. Самой по секрету слили.

«Я много лет изнуряю себя спортом и диетами, чтобы оставаться в форме и выглядеть на все сто. А те, кто этого не делает, ленивые распущенные глупцы».

— Точно глупцы? Прям вот точно-точно?

А она такая смотрит на меня и не понимает вопроса.

Я не люблю секонд дичайше. Меня от него воротит и я брезгую всем этим страшно. До трясучки.

Этот запах характерный, эти странные мертвые вещи, возможно, мертвых людей. Эти покупатели с сосредоточенными лицами, ковыряющиеся в ветоши…

Бррр…

Но другое мое Я обожает секонд страстно и готово там торчать часами, наслаждаясь восхитительным процессом ковыряния в ветоши и падальщичества.

НЕТ! Это не охота. Не собирательство. Это падальщичество в чистом виде. Выковырять из гнилья алмаз… Заклекотать радостно. Схватить алмаз и унести в гнездо.

Особенное удовольствие. Не знаю других мест, где можно его получить.

Последний найденный алмаз — хьюгобоссовский серенький пиджачишко. Схватила, прижала к груди, притащила домой. Висит. Носить не буду — модель мне совершенно не к лицу, ну и опять же брезгую слегонца.

Но если б был бы к лицу — еще как носила бы. Вон джинсы-клеш секондовые у меня — лучше не было джинсов!

Висит пиджачишко. Радует глаз. Через месяц выброшу. Потом еще что-нибудь нарою в куче гнилья.

Очень люблю. Очень.

Вчера в электричке видела трех мужиков, которые играли в дурака. Разложились на сиденье и играют себе…

Окатило-уцепило чем-то таким детским, правильным, родным. Что-то вдруг очень не голливудского уже привычного контента, но абсолютно «твое» из правильного прошлого.

И не только я. Все им радовались.

Им бы еще помидорок розовых, крупной солью посоленных. На газетке. И ваще самое оно.

Эх…

Не. Ну вот помните же… Вот мама, папа, тети, дяди всякие. И одеялко на пляжу. И помидорцы, и огуркены, и яйки вкрутую. Соль канешн в солонке или может в бумажечке. Кура вареная бывает. Пирожки тоже…

И жара.

И ветер.

И запах воды.

И карты. Засаленные карты с этой рубашкой «в клеточку». И «а давайте в подкидного»… И поехали. И ничего что тебе шесть лет. Тебя берут. Ты хорошо играешь…

А взрослые еще пивко пьют. Из банок трехлитровых… Горькое немножко пивко. Жигулевское. С пенкой.

И рыбка, рыбка. Воблочка или лещик. Лещик тугой такой на закус, солененький.

Заглянула соседка. Дала какой-то рассады (боже, зачем мне рассада?). Поинтересовалась моим здоровьем. Выпила чашку яблочного сока. Уходя, спросила: «А вот ты писательница. Много знаешь. Как думаешь, бог создал человека сразу? Или все-таки бог сначала создал обезьяну, а потом из обезьяны уже вырос человек?»

Трезвая. 60 лет. Просто накрыло экзистенциальным кризисом.

Ничего не ответила рыбка (С).

Ответа и не требовалось.

С подружкой как-то заехали в город Тамбов. Ну вот случился у нас такой вояж без причин. Просто кто-то позвал из общих знакомых — мы и рванули на выходные. И я помню, там было круто.

Там была такая офигенная речка, и такие клевые ребята, и шашлык, и пиво, и мы еще потом гуляли по улицам, и такие были красивые домики, все в сирени. И еще мы потом ночью зашли в какой-то странный бар, где обитала тогдашняя тамбовская «золотая молодежь» и пили отвертку, потому что не было денег на мартини. А потом еще утром мы опоздали на поезд, и пришлось ждать следующего, и весело тусить на вокзале. И нам достался такой смешной веселый плацкарт, где ехали дембеля. И мы пели под гитару, и ели бутеры с салом, которые нам делала добрая женщина…

И потом, уже в Москве, оказалось, что в Тамбове я оставила куртку, и пришлось брать у кого-то из дембелей какой-то старенький толстый огромный свитер, и он еще у меня долго жил, и я носила его на даче…