Владимир Козлов - Lithium

– Не надо ни к кому идти. Про монитор мы забываем, но и про гонорар, как ты сама понимаешь, тоже речи идти не может.

– Ладно, – сказала Оля.

Директор вышел.

– Вино еще есть? – спросил я. – Или пиво?

– Все выпили. – Вадим обвел взглядом пустые бутылки на полу гримерки.

– Я домой, – сказала Оля. – Если хочешь, оставайся.

Антон и Женя разговаривали на повышенных тонах прямо у ресепшн. Катя делала вид, что смотрит на монитор, но внимательно слушала.

– Я еще раз спрашиваю: где деньги, которые ты забрал у Крыловича?! – Антон зло смотрел на Женю.

– Дома, в сейфе.

– А почему ты их не привез?

– Забыл. Приехал и положил в сейф. На всякий случай. Сумма большая.

– А, может, ты сейчас за ними съездишь? Мне нужен «кэш», я как раз сегодня в банк собирался, делать платежи.

– Хорошо, конечно, привезу. Но уже завтра, ладно? Чтобы не мотаться туда-сюда…

– А где ты завтра их возьмешь?

– Что значит, где я завтра их возьму? В сейфе, где они сейчас лежат.

– А ты уверен, что они там лежат?

– Не, Антон, я тебя чего-то не понимаю. Что это за предъявы такие?

– Я утром звонил Кузнецову. По поводу оптовика из Омска. И Кузнецов сказал, что видел тебя в казино «Ройал». И что ты там проебывал деньги, как сраный миллиардер. Это правда?

– Не, Антон, ну я не знаю. Ты Кузнецову веришь, а мне не веришь? Он специально хочет вбить между нами клин.

– Давай вот без этого. Скажи мне, ты мог бы сейчас поехать домой и привезти деньги? Насрать, что потеряешь время. Но тогда все вопросы были бы сняты. Скажи мне, можешь?

– Я верну. Ничего себе брать не буду, пока не верну.

– Дело не в этом. Да, вернешь, конечно, куда ты денешься? Но ты хотел меня наебать, это ты понимаешь? Я не могу с тобой работать, если ты меня наебываешь. Давай разделяться.

– Подожди, Антон. Дай мне время. Я не прав, я это понимаю. Но нельзя же так сразу…

– Что так сразу?

– Дай мне время. Я тебе обещаю…

– Ладно. Пока не вернешь проебанные деньги, ты не получаешь ничего из прибыли. Я тебе выдаю на расходы сто тысяч в неделю.

– Не, ну ты что – сто тысяч?

– Тогда ты сегодня же возвращаешь деньги, которые должен фирме. Можешь машину продать. Зачем было брать такую понтовую?

– Ладно, договорились.

Женя и Антон разошлись по своим кабинетам. Проходя мимо, Женя бросил взгляд на меня. Катя не подняла глаз от монитора.

Позже я заглянула в кабинет к Жене.

– Ну, ты все слышала, – сказал он. – Это правда.

– И что теперь?

– То, что он сказал. Буду получать сто тысяч в неделю. На пиво, бензин и сигареты. Покупка квартиры подождет.

Оля пришла с работы около девяти. После концерта мы не разговаривали. Я еще спал, когда она в среду ушла на работу, а в ночь со среды на четверг я работал.

Она разулась в прихожей, зашла в комнату, бросила на диван рюкзак.

Я сидел на стуле у открытого окна, забросив ноги на подоконник. В окне зелень практически закрывала соседний дом. Пищали, летая над двором, невидимые ласточки.

Я сказал:

– Привет.

– Привет.

Оля села на диван.

– Давай бросим всю эту херню, – сказал я. – Давай вернемся в Питер.

– Возвращайся, если хочешь.

– Как возвращайся? А ты?

– Я остаюсь.

Я отвернулся к окну. Во дворе продолжали пищать ласточки. Где-то заплакал ребенок. Послышался шум машины. Скрипнули тормоза. Хлопнула дверь.

Оля встала с дивана, подошла к окну, прислонилась к подоконнику, посмотрела на меня.

Я вышел на кухню. Открыл блокнот.

«Нет его. Здесь оно. Потерянное мое детство. Заблудилось и охуело. Рассыпалось на мелкие черточки. Ушло в ночь. Убежало. Туда, где одуванчики и мыльные пузыри. Ласточки и тополиный пух. Скучные родители и сумасшедшие учителя. Где грязный рыхлый снег. Потерял я его. Разбросал по стремным дворам рабочего района, размазал по растаявшей от жары гудроновой крыше своей хрущевки, пролил в беспечных погонях за взрослой жизнью».

В дверь кабинета постучали. Вошла Инга. Ее щеки были в слезах и размазанной туши.

– Что случилась? – спросила я.

Инга села на стул, открыла сумочку, вытряхнула все, что в ней было: зажигалку, расческу, листки бумаги, тампон, пачку сигарет «Marlboro Lights», помаду.

Она взяла из пачки сигарету. Руки дрожали, сигарета сломалась. Она уронила ее на пол, взяла еще одну, щелкнула зажигалкой, затянулась, выпустила дым. Я взяла со стола свои сигареты, тоже закурила.

– Кеша разорвал со мной контракт, – сказала Инга и зарыдала.

– И что с того? Найдем тебе нового менеджера. Пусть идет в жопу!

– По контракту все деньги идут ему.

– Что значит ему? Как такое может быть?

– Он сказал, что так будет лучше…

– А ты каким местом думала, когда подписала такой контракт?

– Не знаю. – Инга тряхнула головой.

На ее сигарете образовался большой кусок пепла. Я пододвинула к ней пепельницу. Инга стряхнула пепел.

– У тебя контракт с собой? – спросила я.

Инга кивнула, подала мне несколько мятых листков.

– Успокойся, – сказала я. – Покажем юристам, а там будет видно, что делать. Выпить хочешь?

Инга кивнула.

Я выдвинула нижний ящик стола, достала начатую бутылку дагестанского коньяка и рюмки, открутила крышку, налила в рюмки. Мы выпили.

– Кеша вам сказал, что вложил в мою раскрутку свои деньги, – сказала Инга. – Но это неправда. Я отдала ему кольцо с бриллиантом, и он его продал. Оно было очень дорогое. Дед привез его из Германии после войны. Он был подполковник. Он умер, когда я маленькая была, и бабушка отдала мне кольцо.

– Это как-то отражено в контракте?

– Нет.

– Ты что, вообще дура? Ты что, не понимаешь, что он тебя развел?

– Понимаю. – Инга улыбнулась.

Поговорив с юристом, я зашла к Антону. Жени в офисе не было.

– Да, Кеша развел ее капитально, – сказал Антон. – И, главное, ни к чему не докопаешься. По договору, который она тупо подписала, он ничего ей не должен, потому что он, получается, вложил в нее сто тысяч «зелени», и пока он их не отобьет, все выплаты за альбом и концерты должны идти ему. Права на песни тоже у него: он же их купил.

– И что ей теперь делать? Ведь это как-то по-свински…

– Хороший вопрос. Мы можем ее немного подкармливать – платить несколько сотен баксов в месяц, недоплачивая Кеше. Но продажи альбома скоро сойдут на нет. Она – одноразовая певица, к тому же, «фонограммщица». Делать второй альбом смысла нет, тем более, самими, без участия Кеши. По поводу концертов: пока они еще есть, надо будет договариваться с Кешей, чтобы он хоть что-то ей платил. Да, песни принадлежат ему, но поет их на концертах она. Ну, якобы поет. Теоретически, он может полностью запретить ей петь свой репертуар. Или может слить информацию, что на альбоме и, соответственно, концертах, поет не она. Но тогда ни Кеша, ни Инга не получат вообще ничего.