Владимир Козлов - Lithium

Мы сидели в комнате, пили чай. Его любимый зеленый чай. Играл его любимый Led Zeppelin. Его мать ушла на рынок.

– Помнишь того виолончелиста, Сашу? – спросил Иван. – Хотя, конечно, как ты можешь не помнить? И у него, так сказать, все прекрасно. Играет в оркестре в Хельсинки, в Питер заезжает очень редко. Скажи мне, ты хотел бы посмотреть ему в глаза?

– Нет. Мне насрать.

Иван помешал чай старинной ложкой. У них почти вся посуда была старинной. На стенах висели картины художников начала века. На книжных полках стояли статуэтки из той же эпохи.

Иван посмотрел на меня.

– Ваше поколение – те, кто родились примерно между шестьдесят девятым и семьдесят третьим – это трагическое поколение. Те, кто родился раньше, включая меня, успели еще пожить при «совке», закалиться, так сказать, в этой насквозь прогнившей, фальшивой системе, чтобы быть готовыми к любым переменам и катаклизмам. Те, кто младше, вступили или только еще вступают в сознательную жизнь уже после «Совка», уже в новой реальности. И к ней они более или менее адаптированы. А вы, так сказать, только закончили школу и сразу, не успев еще пожить, не успев понять, столкнулись с распадом всего, с крушением старой системы и построением новой. Правила игры меняются моментально, и игра отнюдь не безобидная, игра кровавая…

– Не обижайся, но все это хуйня. Каждое поколение можно назвать трагическим. Те, кого призвали в армию и отправили в Чечню, они младше меня, это уже, по твоей теории, новое поколение. И чем же им легче?

Пришла с рынка мать Ивана. Отдала Ивану авоську картошки. Они вышли на общую кухню. Я хотел быстро собрать свои шмотки и уйти. Мне не хотелось никаких разговоров. Но так и остался сидеть за столом, глядя на чашку с чаем.

Вернулся Иван. Сел в свое кресло.

– У меня к тебе серьезный разговор.

Я кивнул.

– Ты понимаешь, что это – сервиз конца девятнадцатого века? Он не просто дорог в денежном выражении. Это – фамильная драгоценность, он дорог моей маме как память. И она теперь очень расстроена. Ты украл его, чтобы купить героин? Зв сколько ты его продал?

– Я его не продавал. Я отнес в ломбард. Как только у меня будут деньги, я его выкуплю и верну.

– Откуда у тебя возьмутся деньги? Ты не работаешь, только, извиняюсь, «торчишь». Ты два месяца, как вернулся в Питер, но ничего не делаешь. Ты не репетируешь, не собираешь состав, не пытаешься устроиться на работу.

Я молча слушал.

– Что случилось? Это из-за Оли?

Я взял чашку, допил чай. Он уже остыл.

– Квитанция у тебя осталась? – спросил Иван.

Я сунул руку в задний карман джинсов. Вытащил квитанцию. Положил на стол.

– Я отдам тебе деньги.

Иван махнул рукой.

– Ты должен уйти. Я понимаю, конечно, что тебе, может быть, и некуда пойти, но ты… так сказать… злоупотребил доверием…

– Я понимаю. Я сейчас соберусь и уйду.

Я собрал сумку и рюкзак. Иван сидел с книгой. Его мать все еще была на кухне. Я вышел, ничего не сказав.

Я доехал на трамвае до Витебского вокзала. Прошел в зал ожидания. Сел в углу, достал блокнот.

«Волны и волки, планы и панамы. Лето, как всегда, полная луна в пухлой паутине облаков, и вчера тоже было лето и десять лет назад, мама ругала, а папа ударил по лицу. Скользкий ожог и слезы в глазах и больше не буду, хотя знает, что будет, потому что с ними скучно, а кругом лето и небо и сверчки вперемежку с кузнечиками, а через год – новая жизнь на одиннадцатом этаже общаги, окна на улицу, постоянно голоса и шаги, осторожность и застенчивость, неуверенность, скромность, ну зачем мне все это, лучше бы все как раньше, ведь там было хорошо, по-настоящему хорошо».

Я зашла в офис, поздоровалась с Катей.

– Смотри, – сказала она и протянула мне свежий «Коммерсант».

Статья на первой странице внизу называлась «Выстрел в „Ракете“».

Я взяла газету и прошла в свой кабинет, начала читать.

«Сотрудники МУРа, УВД Южного округа и городской прокуратуры расследуют убийство руководителя фирмы звукозаписи „Ракета Рекордз“ Антона Кузьмина (о его гибели „Коммерсантъ Daily“ сообщил 11 октября). Арестов по этому делу пока нет, но источники в прокуратуре сообщают, что причиной убийства мог стать конфликт Кузьмина с его партнером и сооснователем фирмы Евгением Красновым. С подробностями – спецкорреспондент „Коммерсанта Daily“ Игорь Нестеров.

Антона Кузьмина застрелили 10 октября в его служебном кабинете, располагавшемся в офисном здании на Варшавском шоссе. По словам секретаря фирмы, убийца вошел в приемную, спросил, где находится кабинет Кузьмина, зашел в него и прямо с порога семь раз выстрелил в него из пистолета.

После этого убийца выбежал из офисного здания и скрылся на поджидавшем его автомобиле ВАЗ-2105. Кузьмин умер на месте от полученных ранений.

Розыск убийцы по горячим следам не принес результата. Однако оперативники сразу же стали склоняться к версии, что убийство связано с профессиональной деятельностью Кузьмина.

Позднее следователи выяснили, что отношения между партнерами, зарегистрировавшими ООО „Ракета-Рекордз“ в июле 1995 года, давно уже были далеки от идеальных.

По словам источников в прокуратуре, Кузьмин выявил крупные растраты в фирме. Якобы Краснов забирал или тратил на себя выручку от продажи некоторых партий аудиокассет и компакт-дисков, не ставя в известность партнера. Когда Кузьмин уличил своего бизнес-партнера в этом, было решено разделить бизнес. Сотрудников фирмы в это пока не посвящали.

Однако переговоры по разделению шли не слишком гладко. В ходе следствия выяснилось, что, кроме ООО „Ракета-Рекордз“, учредителями которого являются Краснов и Кузьмин, последний недавно зарегистрировал ООО „Звукозаписывающая компания „Ракета““ и предположительно собирался перевести на него все активы совместной компании».

Я швырнула газету на пол, подошла к компьютеру, включила. Он затарахтел. Зажегся экран.

Я взяла из сумки сигареты и зажигалку, подошла к окну, закурила. Ветер сдувал с деревьев остатки желтых листьев.

Когда приехал Женя, я сразу зашла к нему в кабинет и положила перед ним газету. Он начал читать. Я молчала. Женя поднял глаза.

– Это – полная хуйня, – сказал он. – Еще раз повторяю. Полная хуйня.

– То есть, никаких разговоров о разделении бизнеса не было?

– Абсолютно никаких. Да, у нас был конфликт, да, из-за денег – прямо у тебя на глазах. Плюс, у Антона были совершенно обоснованные претензии ко мне, потому что я с какого-то момента не принимал достаточного участия в делах фирмы. Но мы поговорили и все утрясли.

Я посмотрела на Женю и вышла. Газета осталась лежать на столе.

Накрапывал мелкий дождик, но было не холодно. Мы с Андреем сидели под крышей остановки недалеко от его дома.