Душан Калич - Современная югославская повесть. 70-е годы
- Название:Современная югославская повесть. 70-е годы
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Прогресс
- Год:1980
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Душан Калич - Современная югославская повесть. 70-е годы краткое содержание
Современная югославская повесть. 70-е годы - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Из дома вышла женщина лет пятидесяти — чуть больше, чуть меньше. На голове новый черный платок — видать, умер кто-то из близких. Срмен Чадловский оставляет овцу и идет к ней. Наверное, хочет о чем-то спросить.
— А я тебя, парень, не знаю, — опередила его женщина. — Ищешь чего?
Голос у нее резкий, грубоватый, она не из тех, кто терпит возражения. Женщина величаво стоит в дверях и смотрит ему прямо в глаза.
— Да, мы с товарищами только что пришли, и мне поручено запасти немного пищи на дорогу.
— Из Первой македонской? — так же резко, не разжимая губ, спросила женщина.
Срмен отрицательно покачал головой.
— Нет, из Тетова. Нас всего одиннадцать, хотим присоединиться к бригаде у Пресека или у Извора, где получится.
Женщина не сводит с него пристального взгляда. Оба молчат. Пареньку не больше двадцати, довольно плотный, со здоровым румянцем на щеках и с прямыми волосами, непокорными даже роговому гребню. На нем коричневые штаны из грубого домотканого сукна, длинные, до колен, носки и тяжелые бутсы. Титовка с пятиконечной звездой продета за ремень рядом с кобурой. Присмотревшись к нему, женщина говорит:
— Всякие тут ходят по горам. Поди знай, кому можно доверять.
Срмен расправил плечи:
— А разве по мне не видно?
— Мой дом на отшибе, я и не знаю, что в селе делается. К тому ж я только что с выпаса.
Женщина умолкла и, немного поразмыслив, решительно сказала:
— Входи уж!
Дом был низкий, крепкий, без веранды. Совсем не похожий на остальные дома в селе. Несмотря на летний зной, внутри было темно и холодно. Срмен с удивлением уставился на бетон, заменявший половицы.
— Раньше здесь был жандармский участок, — объяснила женщина. — Лет пятнадцать назад жандармы съехали, и мы купили здание.
Из другой комнаты донесся тяжелый, прерывистый кашель, казалось, кто-то задыхается или борется с удушьем.
— Мой муж, — сказала женщина. — Его разбил паралич, когда мы узнали о сыне. Отнялся язык и вся правая сторона. Только лежит да стонет. — И добавила, то ли поясняя, то ли чтоб снять с души тяжесть: — Вецко был нашим сыном. Вецко Синадиноский. Восемь месяцев назад погиб на Буковике.
Женщина уголком платка смахнула слезы. Тело ее содрогалось от беззвучных рыданий. Присевший было Срмен встал: о храбрости Вецко он слышал еще в Жилче на одном из собраний партийной ячейки. Секретарь местного комитета товарищ Борко Чомческий говорил о смелости бойцов, уничтоживших на Буковике эшелон с боеприпасами. Говорил и о Вецко Синадиноском: раненный в живот, он с двумя гранатами бросился под паровоз, и его разнесло вместе с эшелоном.
— В Тетове товарищи сочинили песню о Вецко, — сказал Срмен, глядя на женщину.
Женщина подняла глаза, снова вытерла слезы, но казалась уже спокойной. Высокая, сухая, стояла она в другом углу точно изваяние.
— Он был отчаянный! — И после недолгого колебания добавила: — Один он у нас был. Дочь и старший сын умерли маленькие. — Женщина опять помолчала, а потом, будто хотела выговориться, продолжала: — Он был помолвлен с Гроздой Ачковой. Теперь она нам как дочь. Каждый день забегает — и по хозяйству подсобит, и слово ласковое скажет. — И вдруг, чтобы закончить этот тягостный для нее разговор о Вецко, Грозде, обо всем, что терзает ее изболевшуюся душу, спросила: — Поди, проголодался, сынок? Садись, садись, сейчас принесу тебе поесть.
Срмен подошел к женщине и взял ее за сухую, костлявую руку, обтянутую прозрачной, как пергамент, кожей.
— Нет, мать, я не голоден. Нас уже накормили в селе. Я хотел только спросить, не найдется ли у вас чего-нибудь для отряда — на дорогу. Выдадим справку, после освобождения расплатимся!
Женщина похлопала его по плечу.
— Найдется, — сказала она и впервые улыбнулась. — Есть у меня брынза, целая кадушка. Берите всю. А ночью я спеку вам питу [84] Пита — слоеный пирог.
.
— Это уж лишнее!
— Совсем не лишнее, — скомандовала женщина, и Срмен понял: с нею не поспоришь. — А теперь садись, принесу тебе ракии и брынзы.
Она вышла.
Срмен не прочь был пропустить рюмку-другую, просто чтоб сполоснуть горло и вернуть твердость ногам. Ему нипочем несколько дней ходьбы, и все же хорошо сейчас вот так вытянуть ноги и почувствовать ток крови в жилах. Он его и в самом деле чувствует.
Началось это года через два после поступления в пекарню. В один прекрасный день он вдруг ощутил, как по всему его телу, по каждой жилке словно разливается горячая кровь. Боли не было, только сделалось ему будто не по себе. А когда это повторилось еще и еще, он рассказал обо всем дяде Зафиру. Тот лишь рукой махнул: от долгого стояния вены расширяются. Это у всех пекарей. Потом Срмен привык к бурному току крови, начинавшемуся после долгого стояния у корыта с тестом, и даже вроде бы испытывал при этом приятное чувство. Много позже, когда Срмен, вступив в партию, познакомился с Благоей Муфом и всей душой привязался к этому умному, серьезному парню, он поведал ему о столь странном состоянии.
— Твой дядя прав, — деловито сказал Муф, — Это от работы в пекарне.
Лет восемь прошло с того дня, когда появились первые признаки этого загадочного состояния, однако болезнь дальше не пошла, а в последнее время и вовсе отпустила его. Похоже, и дядя и Муф ошибались.
Мать Вецко вернулась с графинчиком ракии и брынзой. Поставив все это на софру [85] Софра — круглый стол на невысоких ножках.
, она отошла в сторонку.
— Вот тебе. Ешь и пей на здоровье!
Ракия обожгла рот. По всему телу разлилось приятное тепло.
— Ну и злая! — воскликнул Срмен.
Женщина кивнула:
— Злая, верно, зато усталость как рукой снимает. Я дам тебе в дорогу. И молодым бывает не худо подкрепиться.
Мать Вецко причислила его к молодым. Что ж, у каждого свой взгляд на вещи. Окинув мысленным взором свои двадцать лет, он подумал о том, что прожил долгую жизнь. Может быть, ему так кажется оттого, что он помнит много ненужных подробностей, которые хотел бы забыть. К примеру, первые три-четыре года жизни в Белграде. Пекарня хозяина Трипуна находилась на Зеленом Венце, в той части города, где был большой базар. В этом поистине сумасшедшем доме днем и ночью шумела, бурлила, клокотала, ни на секунду не затихая, своеобразная и кипучая жизнь. Срмен долго не мог понять, кто поедает столько хлеба и пирогов. Работая в две смены, они без передышки месили и месили здесь же, за магазинчиком, и в короткий срок все это съедалось подчистую. Иные мастера, выбившись из сил, чуть не замертво валились на бетонный пол, но работа не прекращалась. Именно поэтому Срмен ничего не увидел в Белграде в эти годы. Едва отдохнув после изнурительной работы, он опять вставал к корыту. И так день за днем. Весь заработок они с дядей Зафиром отсылали в Жилче, потому что жили они одной семьей и там всегда не хватало денег. Срмен без труда припоминает свои развлечения в Белграде: несколько раз ходил в кино, однажды с Калемегдана смотрел, как Алексич, привязанный к самолету, перелетал через Дунай, несколько раз прошелся он по белградским улицам.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: