Наталья Нестерова - Жребий праведных грешниц [сборник litres]

«Дошло до нее», – подумала Марфа.

Но причина страданий Нюрани была в другом.

– До ветру хочу, – кусала пальцы Нюраня, – во двор мне надо!

– Пойдем, в клозет-сортир провожу.

Уставившись на унитаз, Нюраня растерялась:

– Дык… как тут? Я не смогу!

– Смогёшь. Срать да ссать по-городскому не велика наука. Задирай юбку и садись.

– Марфа, я боюсь! – заглянула в фаянсовый бочонок странной формы Нюраня.

– Ага, оттель сейчас змей высунется и схватит тебя.

– Ой-й-й!

Нюраня попыталась спастись бегством, но Марфа ее удержала и силком водрузила на унитаз:

– Как закончишь, газетами подотрись, видишь, тут заготовлено. Потом за эту чушку, что на цепочке висит, потяни – водой смоется.

Нюраня подозрительно долго задержалась в туалете. Марфа пошла ее проверить. Благополучно справившись с нуждой, Нюраня играла с выключателем. Поворачивала маленький рубильник – под потолком вспыхивала лампочка. В обратную сторону поворачивала – лампочка гасла, становилось угольно темно.

– Марфа! – задрав голову и не отрывая взгляда от лампочки, проговорила Нюраня. – Чудо какое!

– Обыкновенное электричество.

Сама Марфа еще не так давно боялась подойти к выключателю и просила, когда темнело, Мотрю: «Тыркни в него».

Александр Павлович пришел домой поздно. Марфа приняла у него пальто, сапоги, поставила перед ним домашние туфли – обычный ритуал.

– Крепкого чаю, – попросил Александр Павлович, – и рюмку твоей настойки.

Марфа все это принесла на маленьком серебряном подносе – как барыня учила. Александр Павлович опрокинул рюмку, взял стакан с чаем в подстаканнике.

Марфа стояла перед ним в гостиной, не уходила.

– Спасибо, можешь быть свободна.

– У меня к вам разговор просьбенный по личному делу-вопросу.

Она несколько часов подбирала слова, чтобы они звучали по-городскому красиво.

– Да? – поднял брови Александр Павлович и откинулся на спинку дивана. Марфа никогда и ни о чем лично для себя не просила. – Говори!

Она рассказала все честно: про раскулачивание, что свекра арестовали в ее квартире, а Нюраню спасла барыня. И теперь надо Нюраню куда-то услать, спрятать. Муж Петр, родной брат Нюрани, да и сама Марфа в «политике обстановки» не сильны, поэтому и обращаются к Александру Павловичу.

– Это опасно, – нахмурился он.

– Нюраню пока я в кладовке держу, а потом в дровяном сарае могу схоронить. Сейчас приведу ее.

Александру Павловичу стало стыдно – Марфа решила, что он видит угрозу только для девушки, хотя подразумевалось: опасно помогать врагам власти. Он уже сталкивался здесь с подобными женщинами: они органически не способны воспринять, что мужик может трусить, избегать опасности, даже не ввязавшись в драку. Возможно, благодаря подобным женщинам и вывелась сибирская порода мужиков, которых через колено не переломишь, они тебе самому шею одним мизинцем сломают.

Нюраня и Марфа, обе в платочках, стояли перед сидящим на диване Александром Павловичем. Нюраня, как подобает скромной девушке, тупила взор, а потом все-таки не выдержала – скосила глаза на хрустальную люстру, играющую огнями.

«Господи! – мысленно восхитился Александр Павлович. – Какие женщины!»

Обе высокие, пропорционально сложенные, большие. Всё большое: головы, повязанные платками, руки, кисти, длинные шеи, плавно переходящие в крепкие плечи… Под юбками у них ноги… Какие, должно быть, ноги… Стройные, красивые, мускулистые, сильные… Вырастают из бедер, умопомрачительной контрабасной округлости… А груди! Лучше не смотреть, голова кругом идет, и не только голова. Заставить себя не таращиться на груди сибирячек требовало усилия. Александр Павлович даже закрыл глаза, как бы от усталости и в размышлении, но чертовы сиськи маячили… У Марфы они крупнее и отвислее… у девушки – козьими рогами, в стороны… Только какие же это рога? Это мед, собранный в прекрасные сосуды… «Остановись!» – приказал себе Александр Павлович и тут же стал рассуждать о том, что Марфа – зрелая налитая женщина, а девушка еще стройна… Так можно и оскандалиться! «Заткнись, похабник!» – приказал он себе еще раз. Открыл глаза, положил ногу на ногу, взял со стола газету, развернул и как бы машинально опустил ее на живот.

– Как, говоришь, тебя зовут?

– Нюраня, – ответила Марфа.

– Анна Медведева, – поправила девушка.

– Документов, конечно, нет?

– Ой, нет! – Марфа захлопнула рот ладошкой.

– Есть! – выступила Нюраня. Она достала из кармана вчетверо сложенный листок, расправила, положила перед Александром Павловичем, пригладила ладошкой. – Вот!

Добрый ангел надоумил Нюраню при бегстве из дома прихватить шутейную справку, когда-то выписанную доктором.

– Откровенная липа, – прочитав, сказал Александр Павлович. – Две печати, явно самодельные…

– Тятя вырезал, – похвасталась Нюраня.

Барин на диване ее нисколько не пугал. Он смотрел так… Словом, мужики возрастные так смотрят, когда девки хороводы водят. И еще девки говорили, что эти мужики бывают добрыми до идиотства. За сиську поторкает и может плат подарить. Сама Нюраня никогда этим не пользовалась. Сто тысяч платков и шалей не променяла бы на ласки Максимки.

– Амбулатория, – задумчиво крутил в руках «справку» Александр Павлович. – И ты там была…

– Милосердной сестрой.

– В прошлом остались милосердные, теперь говорят «медицинская сестра». Запомнила?

– Как скажете.

– Справка твоя – чушь собачья. С другой стороны, мы наблюдаем просто сакральный трепет перед каждой бумажкой с печатью. Какое у тебя образование?

– Четыре класса.

– А специальное?

– Чего?

– Медицинская сестра должна иметь специальную подготовку, – терпеливо пояснил Камышин.

– Анатомический атлас. Кожные болезни. Справочник акушерки.

– Чего? – теперь Александр Павлович вытаращил глаза.

– Книжки, по которым меня доктор учил.

– И ты всё в этих книжках поняла?

– Не всё, – честно призналась Нюраня. – Но главное вызубрила! Василий Кузьмич меня экзаменовал, мы хотели на экстерн или на подготовительные курсы, но мать не вставала.

– В каком смысле «не вставала»?

– Свекруха моя, – пояснила Марфа, – Нюранина мать, слегла от драм жизни.

– С вами не соскучишься! – Александр Павлович убрал газету и поднялся с дивана. – Я постараюсь, но ничего не… – Слово «обещаю» застряло в горле. Эти великанши просто не понимали подобных отговорок. Сталкиваясь с трудностью, они стояли насмерть, но если появлялся мужик, принимавший руководство, уходили в сторону, веря в мужика абсолютно и нерассуждающе. – Один товарищ уезжает в Россию… Странно, я тоже стал отделять Сибирь от… Не важно. Я попробую сделать так, чтобы Ню… Анна… как по батюшке?