Моника Хессе - Девушка в голубом пальто

– Но я не понимаю. Как ты узнал? Как ты узнал, что ты… с Виллемом?

– А как ты узнала, что любишь Баса?

– Потому что любила, – отвечаю я.

– И я знаю, потому что люблю. Я знаю это давно.

– Ты в опасности?

– Ты кому-нибудь расскажешь?

– Конечно, нет.

– Тогда мне не грозит опасность. До тех пор, пока никто не узнает. – Он напрягается. – Колонна. Они здесь.

Топот множества ног. Он такой громкий – особенно когда от него зависит твоя жизнь. Мысль о том, что Олли рядом со мной, сначала успокаивает, затем пугает. Так много людей подвергают себя риску. Виллем, который затаился в тени. Фру де Врис, которая приютит Мириам, пока мы не переправим ее к фру Янссен. Фру Янссен, которая молится дома.

– Голубое пальто, – шепчу я, как будто нуждаюсь в напоминании. – Мне нужно искать голубое пальто.

А если она не в нем? Может быть, она решила, что ночь слишком теплая? Или отдала кому? Или кто-нибудь его украл? А коляска? Что, если ее нет в колонне? Возможно, ее оставили в театре? Олли не может бесконечно носить гестаповскую форму и останавливать каждую колонну. Все риски, которые мы не предусмотрели, роятся у меня в голове. Как ненадежен план, на который мы возложили все наши надежды!

Арестованных сопровождают два охранника. Это те же, что сопровождали колонну вчера. Солдат постарше с морщинистым лицом, который похож на моего дядю, идет впереди. Молодой солдат замыкает шествие. Пленники идут, ряд за рядом. У меня мороз пробегает по коже. Я не вижу ее. Мне видны лишь те, что находятся совсем близко. А дальше все сливается, и их лица можно разглядеть только при свете полной луны.

Но в одном из задних рядов я замечаю детскую коляску. Она большая и заметная и катится по булыжникам, производя шум. А в следующем ряду – еще одна.

Две . Которая же из них коляска Мины? Если бы я находилась поближе, то узнала бы. Но Олли никогда ее не видел. Что он будет делать? Может быть, мне описать ее? Но прежде чем я успеваю это сделать, он уходит. Его сапоги резко стучат по камням.

– Подождите! – кричит он со своим идеальным немецким выговором. Молодой солдат с растерянным видом озирается. – Подождите, – повторяет Олли, размахивая поддельными бумагами с приказом. – Возникла проблема с этой колонной.

– Halt! [18] Стоять! ( нем. ) – приказывает старший солдат. Пленники нерешительно останавливаются посреди улицы. Солдат светит электрическим фонариком в сторону Олли. – Мы не слышали ни о какой проблеме, – говорит он.

– Не думаю, что гестапо станет сообщать охранникам театра о разведывательных операциях, – отрезает Олли. – Этот приказ – прямо от главы Шрайдера.

При упоминании высокого чина солдаты обмениваются взглядами и поспешно подходят к Олли.

– Не трогать! – рявкает Олли, когда один из них тянется к бумагам. – Еще не хватало, чтобы вы испачкали мне приказ!

Я обвожу взглядом арестантов, отчаянно ища небесно-голубую материю. Сейчас оба солдата изучают фальшивый приказ Олли, и ни один не смотрит в мою сторону. Я бегу.

Бегу прямо к колонне.

Втиснувшись в задний ряд, я обращаюсь к одной женщине. Она вздрагивает, когда я сжимаю ее плечо.

– Мириам Родвелдт? – бормочу я. – Голубое пальто? – Она качает головой, и я начинаю протискиваться вперед, в следующий ряд. – Пятнадцатилетняя девочка? Темные волосы?

Я повторяю имя. Большинство людей игнорирует меня. «Мириам Родвелдт?» Некоторые качают головой, взглядом умоляя меня не привлекать к ним внимание.

– Мама, это значит, что мы сейчас пойдем домой? – спрашивает мальчик неподалеку от меня, дергая мать за пальто. – Ведь этот мужчина сказал, что есть проблема? Мы можем идти?

– Тишина! – кричит старший солдат, отвлекаясь от разговора с Олли. – Успокойте ребенка, или я сам его успокою.

– Он шутит, – тихо шепчет сыну испуганная женщина, но прикрывает мальчику рот рукой.

– Мириам, где ты, – шепчу я, переходя в следующий ряд. Теперь мать мальчика смотрит на меня. «Прекратите», – беззвучно приказывает она.

Рядом с Олли спорят солдаты, которые разошлись во мнениях. Один из них хочет подчиниться Олли, другой считает, что нужно вернуться в театр и получить подтверждение. Проблеск голубого – небесно-голубого цвета . Я вижу его и сразу же теряю в темноте. Он мелькнул позади женщины в розовой шляпке – прямо перед отцом, который держит на руках спящую девочку.

– Мириам! – говорю я, затем повторяю немного громче: – Мириам!

– Пожалуйста, тише, – шепчет женщина в шляпке.

– Нас всех убьют из-за вас, – дрожащим голосом произносит мужчина рядом с ней.

– Тишина! – снова приказывает солдат постарше. – Курт, – обращается он ко второму солдату, – стреляй в следующего, кто заговорит.

Все пленники застывают на месте. Ночь холодная, заметен белый пар от дыхания.

Но когда я в последний раз назвала ее имя, то заметила какое-то движение. Впереди, через несколько рядов от меня, девушка слегка повернула голову. Даже в темноте видно ее пальто цвета неба. Кровь шумит в ушах, когда я перебираюсь в следующий ряд. Еще один ряд – и теперь я прямо за ней. Сердце громко колотится. На этот раз не только от страха, но и от радости, что я почти у цели. Я нашла ее. Скоро она будет в безопасности.

Слева от меня какое-то движение. Солдаты уладили вопрос с Олли, и теперь все трое целенаправленно идут к женщине с коляской. Они делают ей знак вынуть ребенка. Свет их электрических фонариков направлен на эту женщину, и Олли лихорадочно ищет меня в толпе. Уходи , беззвучно приказывает он, поймав мой взгляд. Скорее .

Я дотрагиваюсь до спины Мириам, и она резко оборачивается.

– Мириам. – Я едва шевелю губами. – Пойдем со мной.

Мириам в страхе отшатывается. В нескольких метрах от нас Олли говорит охранникам, что это не та коляска. Ему нужно взглянуть на другую. Я слышу, как его каблуки стучат по камням. Он старается идти медленно, чтобы дать мне несколько лишних секунд. Спасибо тебе, Олли .

– Мириам, все в порядке. Я знаю, кто ты.

Нет , шепчет она.

Вторая женщина с коляской вынимает ребенка. Малыш начинает пронзительно плакать, так что теперь я могу спокойно дать инструкции Мириам.

– Нам нужно бежать. Следуй за мной. Люди нас ждут. – Я беру Мириам за руку. У нее очень маленькая ручка, хрупкая, как птичья лапка. Она совсем юная.

Олли достал камеру – камеру, в которой заключены сотни жизней. Он проходит мимо нас, и при лунном свете я вижу его лицо, на котором написан ужас. Взглядом он умоляет меня бежать. Бежать немедленно, оставив Мириам, если она не последует за мной. Но я не могу. Я слишком далеко зашла. И я продолжаю стоять, держа ее за руку.

– Сейчас. – Я тащу Мириам в сторону, но она сопротивляется. – Сейчас , – молю я.