Сара Бергман - Чудесная страна Алисы

Серая, как моль, блеклая, лишенная черт женщина промолчала.

Она сидела на краю кровати, по-ученически сложив на коленях маленькие ладошки, и умиленно смотрела куда-то в сторону окна, за которым шумели дубы. Хотя ни дубов, ни листьев, ни даже окна она, очевидно, не видела. Как не видела и не осознавала и саму себя. Алиса Родзиевская пребывала в онейроиде [2] Онейроид (онейроидный синдром) — особая разновидность нарушения сознания, характеризующаяся наличием сюжетных псевдогаллюцинаций и фантастических картин, которые смешиваются с реальностью или почти полностью ее замещают. .

Сейчас ее реальность представляла собой фантазию — грезу. В которую любому окружению ход был заказан. Она не видела, не слышала, не ощущала и не осязала. Жизни вокруг нее не существовало, как не существовало завотделением и дубов за окном. А голова пациентки была повернута в его сторону по чистой случайности, только потому, что так ее с утра посадили сестры.

Шуб [3] Шуб шизофренический — острый приступ шизофрении, после которого наступает ремиссия. Наиболее характерно течение заболевания с шубами (приступами) при приступообразно-прогредиентной (шубообразной) шизофрении. у Алисы был не первый. Только за тот год, что Ольга Артуровна ее вела, Родзиевскую госпитализировали трижды, а за предыдущие годы, наверное, раз пятнадцать. Регулярно, каждые три-четыре месяца. Хотя в теперешнем состоянии вряд ли нужно было так уж сочувствовать пациентке. Находясь в острой фазе, она, вся в своих приятных, отнюдь не мучительных фантазиях, пожалуй, переживала лучшие мгновения жизни. Тогда как во время ремиссии негативная симптоматика уже сделала свое дело, и Родзиевскую едва ли можно было считать полноценным человеком.

За столько лет и столько госпитализаций личность ее практически разложилась. Вступили в свои права апатия и абулия [4] Абулия — (от греч. abulia — нерешительность) — психопатологический синдром, характеризующийся вялостью, отсутствием инициативы и побуждений к деятельности, ослаблением воли. Тяжелая абулия — признак кататонической формы шизофрении, циркулярного психоза. , аутизм. На такой стадии заболевания пациенты, подобные Алисе, уже теряли способность существовать в социуме. Постепенно утрачивали контакты. Все эти понятия — семья, родственники, друзья — просто забывались, теряли значение. Все становилось не важным. Отпадали: работа, интересы, карьера. Влюбленности и привязанности. И если поначалу больные еще могли остро переживать свое состояние, выплескивая страдания в слезах и стенаниях, то со временем и эта способность отмирала.

А затем наступало шизофреническое слабоумие.

Алиса Аркадьевна Родзиевская

Пол — женский

Возраст — 39 лет

Место жительства — г. Москва

Безработная

Диагноз: шубообразная шизофрения с онейроидно-кататоническим синдромом.

Anamnesis morbi:

Больной пациентка сознает себя с 1993 года. Первым признаком заболевания называет приступ, определенный, как острый психоз в виде онейроида. Яркие видения, галлюцинации фантастического характера. Путешествия в фантастическом саду, общение и беседы с литературными персонажами (по профессии филолог) из произведений Льюиса Кэрролла.

На ранней стадии заболевания у пациентки сохранялось критическое осознание — способность обратиться за лечением после приступа психоза. Длительность шубов ограничивалась пределом в несколько суток, последствий не наблюдалось.

В настоящий момент критика отсутствует. Приступы часты и продолжительны — длятся по несколько недель.

Очевидны изменения личности — замкнутость, пассивность. Онейроидные переживания не амнезирует. Фантазии остаются в виде резидуального бреда [5] Бред резидуальный (лат. residuus оставшийся, сохранившийся) — бред, остающийся в неизменном виде после исчезновения других проявлений болезни и восстановления к ним критического отношения; чаще возникает после состояний помраченного сознания, не сопровождающихся полной амнезией (делирий, онейроидный синдром). — элементы переживаний переносятся в реальную жизнь.

На окружающее в острой фазе не реагирует, живет в мире грезоподобных переживаний. Долговременные многочисленные госпитализации.

Психический статус: пациентка находится в сознании; во времени, пространстве и собственной личности не ориентирована; мутизм [6] Мутизм (лат. mutus — немой, безгласный) — в психиатрии и неврологии состояние, когда больной не отвечает на вопросы и даже не даёт понять знаками, что он согласен вступить с окружающими в контакт, при этом в принципе способность разговаривать и понимать речь окружающих у него сохранна. .

У Алисы не было возраста. Черты ее лица будто поблекли, выцвели. Волосы оттенка пыли, прозрачная кожа. Глаза и не серые, и не голубые. Даже брови с ресницами почти не выделялись на бескровном лице, равно как и смазанный контур губ.

Будто была она — и ее не было.

Госпитализировали Родзиевскую вчера — в отсутствие Ольги Артуровны. Поэтому завотделением внимательно просмотрела карту — удостоверилась, что ничего нового или необычного не произошло, отметила для себя назначения и дозировки. Больше у постели пациентки делать было нечего.

Как правило, контактирующих пациентов Ольга Артуровна выводила за дверь. Там, в коридоре, она опрашивала, интересовалась изменениями, сном, аппетитом, посещающими мыслями. Следила за реакцией на препараты.

Но такие, как Алиса, встать, выйти и вообще сделать какой-то сознательный поступок были не способны. Даже есть и испражняться они не могли без посторонней помощи. Естественные нужды организма за них исполняли зонд, памперсы и санитарки. А пациенты лишь безучастно принимали уход.

Тут Алиса, будто опровергая размышления завотделением, вскинула сухонькую ладошку и принялась медленно качать ей в воздухе.

«С котом Чеширским здоровается», — цинично мелькнуло в голове Ольги Артуровны.

Такие пациенты, если и были способны на произвольные движения, то только в ответ на какие-то свои фантазии. И верно — Родзиевская уже опустила руку и, снова сжав кулачки, застыла в неподвижности. Ладони ее покоились на прикрытых бесцветным, как и сама Алиса, халатом коленках. Одета она была неказисто — халат большеват, тапочки разношены. Но Родзиевскую навещал один только брат, а что взять с мужика.

Впрочем, и такая забота у них была редкостью. Тяжелых больных часто бросали родственники. И отчасти Ольга Артуровна их понимала — трудно долго вытерпеть, если твой близкий находится в состоянии, постоянно требующем ухода и внимания. И не столько физически трудно, сколько морально. Одно дело, когда ты — врач. Другое — родственник.