Ын Хигён - Тайна и ложь

Был единственный случай, когда Ёну в пьяном виде ночью вел машину. Более часа мчавшийся по загородной дороге на повышенной скорости автомобиль остановился перед обрывом. Он затормозил на крутом повороте, и машина пошла юзом, пронзительно скрипя. Передние колеса почти висели над обрывом, а под ними ничего нельзя было различить из-за кромешной темноты. Нога Ёну, опасно застывшая на педали тормоза, могла соскочить с нее в любой момент. В груди все сжалось, словно что-то давило, и мысль была лишь одна — чтобы на этом все закончилось, а в голове стучало так страшно, что казалось, она вот-вот взорвется. Но ничего не произошло. Он открыл окно, и в салон ворвался ночной воздух, в котором смутно различался запах хвойного леса. Ёну перевел передачу в нейтральное положение и включил ручной тормоз. Потом он прислонился к рулю и лишь на мгновение закрыл глаза, но не прошло и нескольких секунд, как лоб стал остывать. В эту ночь на небе светилось удивительно много звезд. Следующий день был днем его свадьбы, и следовало как можно скорей отправиться в постель, что Ёну и сделал.

«Человек, испытывающий нежность к своей родине, похож на ребенка. Человек, испытывающий те же чувства к другим странам, достиг зрелости. Но именно тот, кто испытывает ко всему миру такие же чувства, что и к другим странам, есть совершенный человек». Ёнчжун прочитал это высказывание, откуда-то переписанное и приклеенное над столом Бананой, и почти в этот же момент открылась дверь.

— Господин режиссер, а я сейчас иду со смотрин, знакомилась с претендентом на свою руку.

Лицо Бананы, вошедшей с буклетом в руке, которым она размахивала, раскраснелось.

— Только не делайте такое лицо, будто пылаете от ревности, я сейчас умоюсь и во всем признаюсь вам.

Банана достала из сумочки косметичку и торопливо спросила Ёнчжуна, который встал, сунув пачку сигарет в верхний карман:

— О, вы уходите, господин режиссер? Вы не слушаете меня?

Банана подошла быстрыми шагами и вдруг выставила перед носом Ёнчжуна буклет, который до сих пор использовала как веер.

— Место встречи с претендентом на мою руку было в отеле, и там на самом последнем этаже проводилась выставка каллиграфа. Сказали, каллиграф родился в К. Посмотрите сюда.

В буклете на развороте виднелись имена спонсоров и имя Чон Чонука.

— А я не могу сдержаться, когда мне хочется что-то узнать. Там был служащий, который следил, как посетители расписываются в памятной книге. Вот я и спросила у него, не тот ли это господин Чон Чонук, что занимался бизнесом в Сеуле и умер не так давно. Ответил, что не знает. Но рядом сидел старик, и он вдруг спрашивает меня, хорошо ли я знаю человека по имени Чон Чонук. То ли он консультант фонда национальной культуры поселка К., то ли общества памятных мероприятий, не помню. Так вот, вы должны были получить в наследство от вашего отца барабан бук. Он очень хочет узнать, был ли среди вещей, оставленных вашим отцом, барабан. Я тут на буклете записала его номер телефона.

О том, что она по просьбе старика оставила ему свою визитку, Банана умолчала. Уходя в туалет, она мельком взглянула на Ёнчжуна и увидела, что он листает записную книжку в черном переплете с номерами телефонов.

Как он и ожидал, Ёну был в офисе. Прежде чем Ёнчжун начал говорить о деле, он первым спросил о продаже дома:

— Я так понял, что до сих пор договор не заключен? Этот сыщик Л. и мне звонил.

— Вот как, он и твой телефон разузнал.

— Да. Для него это несложно, видимо. Однако он действительно оказался дядей сестры Мёнсон по материнской линии.

— А нам тогда кем он приходится?

— Отец Л. и жена нашего старшего дяди — брат и сестра. Выходит, мы с ним сватья. Но разве при продаже дома важно, родственник кто-то или нет?

Ёну говорил таким тоном, будто не видит ничего странного в этом деле. Ёнчжун тут же ответил.

— По-твоему выходит, не имеет значения даже то, что хозяйкой дома является Чон Мёнсон, а ее родственник вдруг появляется и хочет купить этот дом?

Ёнчжуну вспомнился Л. со своей ухмылкой и полным ненависти взглядом. Если допустить, что он выполняет последнее желание отца, умершего от старости, и хочет вернуть себе родной дом, очень давно проданный родственнику, то настораживала одна деталь. Отец Л. несколько десятков лет не появлялся на родине. Л. сказал, что возврат родного дома был мечтой всей жизни восьмидесятилетнего старика, все годы скитавшегося на чужбине. И все-таки, у кого отец купил землю? Могло быть и так, что, воспользовавшись ситуацией, при которой хозяин не может вернуться на родину, он не покупал эту землю, а просто взял в аренду. Вот поэтому Л. испытывает ненависть к человеку, владевшему землей его отца, и к поселку тоже не скрывает враждебности.

Ёну думал по-другому. Он сказал, что должен быть посредник, получивший документы на землю, и отец, заплатив определенную сумму, купил ее у него. Если бы отец отнял эту землю, то они должны были бы требовать вернуть ее назад, и покупать ее не было бы резона.

Ёнчжун тоже не отступал от своей версии:

— Эти документы были составлены при японцах, и как узнать, какова их законная сила? Даже если бумаги на землю сохранились, пришлось бы затевать судебную тяжбу. И отец использовал бы это слабое место. Ведь он был прагматичным человеком.

Ёну сразу возразил.

— Должно быть, ты думаешь, что наш отец настолько низкий человек, что мог отнять землю, воспользовавшись чужим промахом?

Ёнчжун взял трубку в другую руку и скривил рот.

— А что, разве отец обладал репутацией такого уж добродетельного человека и с честью прожил жизнь?

Ёну на другом конце провода молчал.

Вдруг у Ёнчжуна появилась совсем другая мысль. А если эта земля принадлежала не отцу Л., а была приданым его сестры, жены старшего дяди? Если только имелась договоренность с дедушкой, то вполне возможно, что отец мог владеть этим участком. Может быть, он оставил Чон Мёнсон дом, равный по цене тех времен стоимости аренды за землю, которой он пользовался даром, и совесть отца осталась чиста?

Ёну эти предположения Ёнчжуна показались совершенно неприемлемыми.

— Я не понимаю, о чем ты вообще говоришь, брат. Вряд ли ты считаешь, что владелец дома — умершая сестра Мёнсон.

— А ты подумай. Почему именно сейчас появился ее родственник? Разве можно назвать это случайностью?

— Конечно.

Ёну вздохнул с таким видом, будто услышал что-то потрясающее.

— Ты хочешь сказать, что сестра Мёнсон жива?

Ёнчжун вдруг ничего не смог ответить. Не потому, что замечание Ёну было верным, а потому, что звучание слов «Мёнсон жива» вызвало в нем легкую дрожь.

— Брат, отец отдал дом не сестре Мёнсон, а какой-то женщине по имени Чон Мёнсон, чтобы рассчитаться с долгами. Но по каким-то обстоятельствам, которых и отец не знал, Чон Мёнсон пропала без вести. Поэтому дом можно продать подходящему человеку, а если Чон Мёнсон не найдется, то ты заберешь эти деньги. Думай, что это наследство, и все. Просто, поэтому и хорошо.