Сергей Дигурко - Песок и время

— Спи, спи, ничего не делать. Твое дело любить нас, а мы уж сами справимся, спи, — Сергей поцеловал жену и вышел перекурить с надеждой, что боль скоро утихнет.

Утром сообщил Машанову неприятное известие. Благо Ковалевский уехал в Триполи и не надо было вновь унижаться и объясняться перед высокомерным чиновником.

Открыв знакомую дверь стоматологического кабинета, увидел, что врач склонилась над больным.

— Одну минутку, я занята.

Подняла голову и, увидев Сергея, нисколько не удивилась, спросила:

— Что, вы опять своего сына привели?

— Нет-нет, понимаете, пани Вера, тут такое дело… Теперь у меня зуб разболелся, цепная реакция, видимо, — оправдываясь, сообщил Мартынов.

— Что ыы говорите? Проходите и присаживайтесь в кресло. Располагайтесь удобней, сейчас я посмотрю ваш зуб. Откройте рот, — с опаской продолжала врач, помня, как вчера ее отпихнул ногами паненок.

— Не бойтесь, пани, меня не надо будет привязывать к креслу, — произнес Сергей, открыв широко рот.

Включив мощную лампу, врач сфокусировала свет на пациенте.

Мартынов почувствовал прикосновение инструмента к больному зубу и качнул головой.

— Придется удалять ваш зуб, кариес сделал свое гиблое дело, — сообщила диагноз врач.

— Удалять так удалять. Мне на днях в командировку лететь, так что не стоит откладывать. Удаляйте! — согласился Сергей.

— Укольчик маленький сделаю сейчас, и все, — продолжала пани Вера, колдуя над инструментом.

— Салам аллейкум, хабир, — в кабинет вошел огромного роста негр в медицинском халате.

— Это мой помощник, не волнуйтесь, пан офицер. Он подержит вашу голову. Так у нас положено делать.

Врач сделала Сергею укол. Он почувствовал, как почти мгновенно десна одеревенела.

— А сейчас… один момент… Все в порядке, посидите немного. Голова не кружится?

— Что, уже все? — недоумевая, спросил Мартынов.

— Да, уже все, — ответила врач и показала на удаленный зуб, который лежал в медицинской урне у кресла.

— А я, честно, говоря, ничего и не почувствовал. Несколько раз в Союзе удалял зубы, одни неприятности. А тут… раз и все. Чудеса! — продолжал восхищаться Мартынов.

— Какие там чудеса. Я была на практике в Ленинграде в медицинском институте, — ответила смущенно полячка. — У вас воруют обезболивающие лекарства. А врачи такие же, как и везде. Есть хорошие врачи, есть и плохие.

— Да, воруют, — согласился Сергей. — Спасибо вам, пани Вера, — взял ее руку и поцеловал в знак признательности.

— Что вы, что вы, не стоит благодарить. Приходите еще, если что, и паненка своего приводите.

Сергей открыл глаза, нащупал языком место во рту, где еще вчера находился зуб, и посмотрел в иллюминатор. Всепоглощающая чернота внизу, проплывающие звезды где-то рядом. Кажется, протяни руку, и вот они, звезды… Холодно… поежился.

— Сколько еще лететь? — зевая, спросил Машанов.

— Ты знаешь, Ваня, с некоторых пор я стараюсь не заглядывать в будущее. Так проще.

— Проще-то проще, да вот в туалет бы не мешало наведаться.

— Какой тут туалет? Смеешься? Терпи. А вот и брат-летчик, — ответил Сергей, увидев, что к ним, пробираясь через раненых и ящики с оружием, приближается человек в комбинезоне со шлемофоном на голове.

— Ну, как вы тут? Не замерзли?

— Терпимо, — ответил Иван. — Ты лучше скажи, что это за фигня такая с этим прибором творится. Показывает, что мы летим ниже уровня земли.

— Да не берите в голову. Не работает он уже лет десять, — пояснил летчик.

— А-а-а, а мы-то думали, что погружаемся под песок, — засмеялся Сергей и запел. — Под окном самолета о чем-то поет песочное море тоски.

— Посадка скоро, мужики, потерпите чуток.

— А вы когда назад летите? — спросил Иван.

— Завтра поутру заправимся и обратно в Триполи. Ну, все, я пошел. Держитесь, — пожал по очереди всем руки летчик и заспешил в кабину.

Спустя минут двадцать «АН-24», пошевелив крыльями, начал снижаться. Уши заложило давлением от перепада высоты. Внизу появились тусклые огоньки. Четыре часа ночи.

Повисев немного над посадочной полосой, самолет, скрипнув тормозами, остановился вдалеке от здания маленького аэропорта.

— Кофра, — прочитал Фархад.

— Приехали, станция Березайка, кому нужно, вылезай-ка, — схохмил Юра Петров.

Выйдя на взлетную полосу, Мартынов почувствовал прикосновение ночи. Дул сильный пронизывающий ветер. Сергей накинул на голову капюшон куртки и закурил.

— Ну и что дальше?

— Ждем-с, — ответил, прикуривая от сигареты Мартынова, Емельянов.

Ждать пришлось еще полчаса. Самолет отвезли на стоянку. Раненых солдат спешно загрузили в автобус. Боеприпасы и оружие в грузовики.

— Ага, а вот это, кажется, за нами, — увидев два приближающихся к группе специалистов силуэта автомобилей, хрипло сказал Василий Васильевич Алешин.

— Здравствуйте! Я за вами, — поприветствовал советских специалистов человек в коричневой кожаной куртке. — Меня зовут Али. Усаживайтесь в машины, я отвезу вас в город.

В полной темноте автомобили тронулись плавно с места и через некоторое время, въехав в черту города, остановились возле здания, огороженного каменным забором.

— Это ваш дом. Здесь все время останавливаются русские. Правда, давно никто к нам не приезжал. Сейчас я попробую открыть калитку, — произнес Али и начал подбирать ключ к замку.

— Темнотища такая. Свет надо бы включить, — сказал Рожков, увидев висевший над дверью светильник.

— Света нет, — обрадовал Али.

— Давайте я посмотрю. Иван, ты, кажется, фонарь брал с собой. Посвети, здесь распредщиток на заборе висит какой-то, — попросил Мартынов.

— Свечу, свечу.

— Так здесь ни одного предохранителя нет, ешкин кот, — выругался Мартынов.

— Вот держи, я проволоку нашел, жучков пока поставим, — подрагивая от холода, произнес Артеменко.

— Да будет свет, — сказал Сергей и щелкнул автоматом защиты сети.

— Ура! Живем!

Али, улыбаясь, открыл сначала калитку, а затем входную дверь дома.

Спертый запах давно не проветриваемого помещения смешивался с запахом протухших продуктов, который присутствует на городских помойках и свалках.

— Ну и амбре, — затыкая нос, проворчал Машанов.

Новые жильцы, поставив вещи на мраморный пол просторной прихожей, осмотрели помещение. Четыре спальные комнаты с желтыми стенами, неубранные кровати. Два санузла. Ванная комната по своим размерам вполне могла стать небольшой баней в заурядном советском захолустье. Большой холл, совмещенный с кухней, из которой и исходил тлетворный запах. Емельянов подошел к огромному холодильнику и открыл его дверцы.

— Мать честная! Ребята, да здесь уже черви колонию целую развели.

По тому, как были наспех во всех комнатах разбросаны подшивки газет и журналов, в пепельницах громоздились горы окурков, было видно, что прежние обитатели этого своего рода склепа в спешке его покидали.