Ирма Грушевицкая - Вызов (дилогия)

Вот дую на разбитую коленку Макса; вот дую на разбитый локоть Майка; вот дую на свой порезанный палец и плачу, плачу горько, потому что мне никто не дует. Нет, если я закричу, то сбегутся все и от усердия сдуют меня на другой конец города. Но я хочу, чтобы мне подули сейчас. У меня сейчас болит.

— Сейчас болит, — всхлипываю я.

Дилан берёт моё лицо в ладони и начинает целовать мокрые щёки.

— Ш-ш, маленькая моя. Больше не будет…

Я люблю его. Боже, как же сильно я его люблю!

Стоя к прихожей, Ким смотрела, как мы одеваемся.

— Может, мне всё-таки поехать с вами? Всё равно уснуть сегодня уже не смогу, зато помогу собраться.

— Нет, дорогая, спасибо. Я не в силах сейчас думать о сборах. Возьму кое-что на первое время, а там будет видно.

— Сначала я заставлю тебя хотя бы пару часов поспать. — Дилан помог мне надеть пуховик, а затем подал руку Ким. — Мне было приятно снова видеть вас, Кимберли.

— И мне вас, Дилан. Заботьтесь о них хорошенько.

— Это моя первоочередная обязанность.

— Рада слышать.

— Мы заедем в восемь, — напомнила я.

— Можете и к девяти. Я накормлю их завтраком и соберу вещи.

— Спасибо, родная. — Я поцеловала Ким в щёку и добавила шепотом: — За то, что так сильно любишь меня.

— Береги его, Ливи. Не подведи меня на этот раз.

Слёзы снова навернулись на глаза, и, чтобы их удержать, не расстраивать Дилана и Ким, понадобились все мои скудные силы.

Дом был холодным. А прошло-то всего ничего! Лишь три дня он простоял пустым. Три дня прошло, как я уехала в Чикаго к Дилану; три дня, как моя жизнь изменилась — все наши жизни изменились. Всего три каких-то дня, и я… я не чувствовала, что вернулась домой.

Неужели это возможно? Неужели всё бывает именно так, когда приходит время перемен? Когда принимаешь их необходимость, когда перемены — логическое продолжение жизни. Поступки, слова, люди, встреченные на пути, — всё это привело к тому, что я потеряла ощущение дома в собственном доме. Разве могла я когда-нибудь предположить, что буду в растерянности стоять на его пороге, сомневаясь, должна ли проходить дальше этой уютной прихожей с диваном, вешалкой и потрёпанным, связанным когда-то тётей Талулой ковриком перед нашей входной дверью.

Нашей ли? Разве могу я теперь так говорить?

Я мотнула головой: что за ерунда! В этом доме росли мои дети. Их дом, а значит, — мой дом. Наш. Никто не забирает у меня ни Вудов, ни Хейзов, ни Хаскеллов, ни Дэвисов — они всегда будут со мной. И не только со мной, но и с моими детьми, для которых все эти люди — семья. Теперь в эту семью вольются Митчеллы. Может поэтому, став одной из них — впервые, с того самого дня, когда Дилан сделал меня своей женой, — я почувствовала себя гостьей в доме, который построил Майкл Вуд.

Я не кривила душой, говоря, что сохраню этот дом для Макса, но мой дом теперь был не здесь. Теперь мой дом — там, где мужчина, который только что вошёл следом и, остановившись на пороге, бережно взял меня за руку.

В его глазах вижу отражение своего лица: бледного и растерянного.

— Иди ко мне.

Одной рукой Дилан обнимает меня, а другой, приподняв за подбородок, находит мои губы.

Он целует меня нежно, без страсти, почти по-отечески, лёгкими касаниями, вызывающими покалывание в тех местах, где я чувствую его горячее дыхание.

— Всё будет хорошо, — в который раз за этот вечер говорит он, и я ему верю. Я хочу верить. У меня нет другого выхода, кроме как поверить Дилану, иначе я упаду и не смогу подняться. Я смотрю, как он отстраняется, переводит взгляд с моих полуоткрытых губ на глаза, в которых неуверенность сменяется надеждой, и говорит фразу, которая в очередной раз доказывает, что он — именно тот, кто будет нужен мне всегда:

— Потерпи, малыш. Уже сегодня мы будем дома.

От усталости меня слегка пошатывает и, закрыв глаза, я прижимаюсь к его груди.

— Ты — мой дом.

Дилан помогает мне раздеться. Затем за руку отводит в гостиную и, отодвинув подушки в сторону, кладёт на диван.

— Постарайся заснуть.

Он накрывает меня пледом Эбби, и, как только голова оказывается на подушке, глаза сами собой закрываются. Сквозь сон я чувствую, как он целует меня в лоб.

— Не уходи.

Остаток сил уходит на то, чтобы высказать эту просьбу. Не уверена, правда, что произношу её вслух, но, перед тем как провалиться в темноту, я слышу его ответ:

— Никогда больше.

Ещё секунду назад я спала, а в следующую вижу перед собой потолок. По нему прыгают тени. Жёлтый свет уличных фонарей, ветки деревьев, раскачивающиеся от сильного ветра, — всё это кружится в причудливом танце, будто продолжение чьего-то сна. Мой был без сновидений: не знаю, сколько времени ушло на отдых, но чувствовала я себя довольно сносно.

Зябко поёжившись под тонким пледом, я ощутила, как затекло тело: проснулась я в той же позе, что и уснула. Мне стоило огромных усилий сесть — жутко болела спина. Я замерла в ожидании, пока боль скатится к пояснице, чтобы опоясать её и постепенно угаснуть.

Дилан на кухне разговаривал по телефону. Заслышав моё шарканье, он положил трубку и, сделав шаг навстречу, забрал меня в объятия.

— Привет, малыш.

— Сколько я спала?

— Мало. Сейчас только половина восьмого.

— М-мм…

Я потянулась. Дилан тихонько засмеялся:

— Мой сонный котёнок. Иди, полежи ещё.

— Не хочу.

В ожидании поцелуя, я подняла к нему лицо. Он тут же коснулся моих губ, обдавая ароматом мятной пасты.

— Ой.

Я пискнула, рукой прикрыв рот: вчера я так и уснула, — не умывшись, не приняв душ, прямо в той одежде, в которой приехала.

— Мне нужно в ванную.

Дилан хохотнул и прижал меня к себе.

— Обожаю, как ты пахнешь по утрам.

— Ты ещё не видел меня со страшного похмелья.

— Думаю, даже тогда ты будешь сладкой, — промурлыкал он, снова целуя меня.

— Ты никогда не увидишь меня в похмелье.

— Почему? — Дилан отстранился. На его лице играла кривая усмешка. — Какой же я муж, если не увижу, как ты страдаешь от похмелья.

Я недоверчиво прищурилась:

— Это что, обязательная процедура? Вроде обряда посвящения для всех, кто собирается взять фамилию Митчелл?

Он снова засмеялся, притягивая меня к себе. Я уткнулась носом в его свитер и вдохнула любимый аромат.

— Ты не ложился?

— Нет, малыш, — пробормотал Дилан. — Надо было сделать несколько звонков. Не волнуйся, выспимся в Сиэтле.

— До него ещё нужно добраться.

— Уж как-нибудь доберемся, — ухмыльнулся он. — В полдень нас будет ждать самолёт в Келсо.

— Можем уехать завтра.

— Нет, Лив. Никаких завтра, — отрезал Дилан. — Я успокоюсь только когда вы окажетесь в Сиэтле. Кстати, может, вам поначалу пожить у моих родителей? Не стоит сейчас взваливать на Макса и переезд, и то, что мы женаты. Скажем ему, когда сами придём в себя. А пока поживите у моих. Ему же там понравилось?