Владимир Сорокин - Ледяная трилогия

— Свет включи, — приказал он.

Боренбойм нащупал широкую клавишу выключателя. Нажал. Сразу вспыхнул свет во всей пятикомнатной квартире. И зазвучала музыка: Леонард Коэн, «Сюзанн».

— На колени. — Мужчина ткнул Боренбойма пистолетом между лопаток.

Боренбойм опустился на бежевый коврик.

— Руки назад.

Он выпустил портфель. Протянул руки назад. На запястьях щелкнули наручники. Мужчина стал обыскивать карманы Боренбойма.

— Деньги в кабинете в столе. Около двух тысяч. Больше нет, — пробормотал Боренбойм. Мужчина обыскивал его. Достал из карманов бумажник. Мобильный телефон. Золотую зажигалку «GUCCI».

Все положил на пол.

Открыл портфель: деловые бумаги, две курительные трубки в кожаном футляре, банка с табаком, сборник рассказов Борхеса.

— Встать. — Мужчина взял Боренбойма под руку. Боренбойм встал. Покосился на незнакомца.

Мужчина:36 лет, невысокий, крепкого телосложения, блондин, голубые глаза, короткая стрижка, тяжелое лицо, полоска светлых усов, стального цвета плащ, светлосерый шарф, черный кожаный рюкзак за спиной.

— Вперед. — Мужчина ткнул Боренбойма пистолетом.

Боренбойм пошел вперед. Миновали первую гостиную с круговым аквариумом и мягкой мебелью. Вошли во вторую. Здесь стояла низкая японская мебель. На стенах висели три свитка. И плоский телевизор. В углу стоял музыкальный центр. В виде черно-синей пирамиды.

Мужчина подошел к пирамиде. Посмотрел:

— Как вырубить?

— Вон пульт. — Боренбойм мотнул головой в сторону низкого квадратного стола. Черно-синий пульт лежал на краю.

Мужчина взял. Нажал кнопку «POWER». Музыка прекратилась.

— Сидеть. — Он нажал на плечо Боренбойма. Усадил на низкое сиденье с красной подушкой.

Убрал пистолет в карман. Снял рюкзак. Развязал. Достал молоток и два стальных альпинистских костыля.

— Какие стены в доме?

— В смысле? — напряженно моргал бледный Боренбойм.

— Кирпич, бетон?

— Кирпичные.

Мужчина сдернул со стены два свитка. Примерился. И в три удара вбил костыль в стену. На уровне своих плеч. Отошел от него метра на два. И вогнал второй костыль. На том же уровне. Потом достал мобильный. Набрал номер:

— Все в норме. Давай. Там открыто.

Вскоре в квартиру вошла Дибич:32 года, высокая, худая, широкоплечая, блондинка, голубовато-серые глаза, жесткое костистое лицо, серовато-синее пальто, синий берет, синие перчатки, сине-желтый шарф, продолговатая спортивная сумка.

Осмотрелась. Мельком глянула на сидящего Боренбойма:

— Хорошо.

Мужчина достал из рюкзака веревку. Разрезал ножом пополам.

Они подняли Боренбойма. Сняли с него наручники. Стали снимать пиджак.

— Вы по-человечески можете сказать, что вам нужно? — спросил Боренбойм.

— Пока не можем. — Дибич взяла его правую руку, обвязала веревкой.

— Я не храню деньги дома.

— Нам не нужны деньги. Мы не грабители.

— А кто вы? Страховые агенты? — Боренбойм нервно усмехнулся. Облизал сухие губы.

— Мы не страховые агенты, — серьезно ответила Дибич. — Но ты нам очень нужен.

— Для чего?

— Расслабься. И ничего не бойся.

Они привязали его за руки ко вбитым в стену костылям.

— Вы садисты? — Боренбойм стоял. С разведенными в стороны руками.

— Нет. — Дибич сняла пальто. Под ним был синий костюм в тончайшую полоску.

— Чего вам надо? Какого хера? — Голос Боренбойма сорвался.

Мужчина залепил ему рот клейкой лентой. Дибич расстегнула сумку. В ней лежал продолговатый мини-холодильник. Она открыла его. Вынула ледяной молот.

Мужчина расстегнул Боренбойму жилетку и рубашку. Разорвал майку. Внезапно Боренбойм ударил его ногой в пах. Мужчина согнулся. Зашипел. Опустился на колени:

— Ох-хо…

Дибич ждала. Оперлась на молот.

— Ой… — морщился мужчина.

Дибич подождала немного. Посмотрела на висящий на стене свиток:

— Лед тает, Обу.

Мужчина приподнялся. Они приблизились к привязанному. Боренбойм попытался ударить ногой Дибич.

— Держи его ноги, — сказала она.

Мужчина кинулся. Обхватил колени Боренбойма. Сжал. Замер.

— Говори сердцем! — Дибич красиво размахнулась. Молот со свистом описал полукруг.

Обрушился на грудь Боренбойма.

Боренбойм зарычал.

Дибич приложила ухо к его грудине:

— Говори, говори, говори…

Боренбойм рычал. Дергался.

Дибич отшагнула. Размахнулась. Ударила. Изо всех сил.

Молот треснул. Куски полетели в стороны.

Боренбойм застонал. Повис на веревках. Голова упала на грудь.

Дибич приникла:

— Говори, говори, говори…

В грудине возник звук.

Дибич вслушалась.

Мужчина слушал тоже.

— Мо… хо… — произнесла Дибич.

Удовлетворенно выпрямилась:

— Его зовут Мохо.

— Мохо, — произнес мужчина. Поморщился. Улыбнулся.

Боренбойм открыл глаза.

Он сидел в треугольной ванне. Теплые струи воды приятно обтекали его тело. Напротив сидели две голые женщины.

Ар:31 год, полная, блондинка, голубые глаза, большая грудь, округлые полные плечи, простоватое улыбчатое деревенское лицо.

Экос:48 лет, маленькая, стройная, блондинка, голубые глаза, лицо внимательное, умное.

В просторной ванной комнате был полумрак. Только три толстые голубые свечи горели по краям ванны.

— Здравствуй, Мохо, — произнесла маленькая женщина. — Я Экос. Твоя сестра.

— Здравствуй. Мохо, — улыбалась полная. — Я Ар, сестра твоя.

Боренбойм вытер влагу с лица. Огляделся. Задержал взгляд на свече:

— А я Боренбойм Борис Борисович. Моя единственная сестра, Анна Борисовна Боренбойм Викерс погибла в автомобильной катастрофе в 1992 году. Близ города Лос-Анджелес.

— Теперь у тебя будет много сестер и братьев, — произнесла Экос.

— Сомневаюсь. — Боренбойм потрогал обширный синяк на груди. — Мама уже на том свете. Отец лежит после инсульта. И вероятность, что он осчастливит меня братом или сестрой, практически равна нулю.

— Родная кровь не единственная форма братства.

— Конечно. Есть еще братство по несчастью, — кивнул Боренбойм. — Когда живьем в братскую могилу кладут.

— Есть сердечное братство, — тихо произнесла Ар.

— Это когда один другому сердечный клапан продает? А себе искусственный ставит? Слышал про такое. Неплохой бизнес.

— Мохо, твой цинизм скучен. — Экос взяла его левую руку. Ар — правую.

— А я вообще скучный человек. Поэтому и живу один. А цинизм — это единственное, что меня спасает. Вернее — спасало. До второго марта.

— Почему только до второго марта? — Экос гладила под водой его запястье.

— Потому что второго марта я принял ошибочное решение. Я решил ездить только с водителем, а охранника не брать. Временно отдать его Рите Солоухиной. Которой? Нужен водитель. Потому что? Она ошпарила руку. Когда? Делала фондю. Сыром расплавленным, сыром…