Владимир Сорокин - Ледяная трилогия

— У мужиков нервы сдают. — Кэли достала платок, стала вытирать Ольге слезы. — Спокойней, детка. Твой дом теперь здесь. И мы тебя все любим. Мы — твоя семья…

— Твои братья и сестры, — пробормотала итальянка, листая брошенного рыжей «Швейка». — А это правда весело?

— Классная книжка, — отозвался очкастый венгр.

Ольга всхлипывала.

В библиотеку вошел Бьорн.

— Что случилось? — подошел он к заплаканной Ольге. — Тебя побили?

— Нет, просто взгрустнулось, — Кэли гладила Ольгу.

— Побили меня! — засмеялась итальянка и вдруг нарочито громко запела мужским басом.

Кэли расхохоталась, захлопала в ладоши. Салли присвистнула, не отрываясь от «Фиесты». Старичок с васильковыми глазками заткнул пальцами уши. Бьорн сел рядом с Ольгой:

— С тобой все в порядке?

— Слишком… — Ольга захлопнула обмоченную слезами книгу.

— Фицджеральд, — прочитал имя автора Бьорн. — Слышал о нем. Это он был алкоголиком?

— Да.

— Многие американские писатели — алкоголики.

— Да, да… — слабо бормотала Ольга.

Бьорн в упор смотрел на Ольгу. В объятиях Кэли она сидела отрешенно.

— У тебя сегодня бонус? — тихо спросил Бьорн.

— Наверно…

— У меня тоже.

Кэли навострила уши.

— Так ты придешь к нам? — Бьорн разглядывал ее ухо.

— Наверно…

— Эй, big boy, бонус не только у тебя. — Кэли из-за головы Ольги кольнула Бьорна быстрым сине-желтым взглядом. — Ольга, ты ведь уже была с нами. У нас в углу так все крепко. Такие мощные ребята! Тебе же вчера понравилось?

— Ольга, у нас круче, — заговорил Бьорн. — Шведский угол самый крутой.

— При мне такую чушь не говори! — воскликнула итальянка. — Шведский угол! Потратишь бонус зря. Приходи к нам. Мы с французами слились. И с нами албанцы, румыны и три македонца. Греки тоже хотят примкнуть. Это будет самый крутой угол!

— Не слушай ее, Ольга. Ты же наша, ты знаешь, американцы самые крутые! Не только наверху.

— Наши круче! Гораздо круче! — не унималась итальянка.

— Ольга, тебя ведь уже приглашали в шведский угол, — нервно улыбался Бьорн.

— Не ходи, потеряешь бонус зря! — не унималась Кэли.

— Заткнитесь! — Салли захлопнула книгу и с размаху ударила ею по столу. — Захотели в карцер?!

— Есть общее правило ожидания отбоя, господа! — затрясся от негодования старичок.

— Мы все здесь в равных условиях, черт возьми! — воскликнул конопатый швед с ежиком белых волос.

— Ольга, делай правильный выбор!

— Думай, Ольга!

— Замолчали все! — хлопнула в ладоши Салли. — Читаем!

И снова раскрыла «Фиесту».

Кэли встала, поставила «Хоббита» на полку и вышла, чертыхаясь. Бьорн тяжело вздохнул, косясь на телекамеру. Ольга повернулась к нему.

— Невыносимо… — прошептал он, вытирая пот с бледного лица.

— Двенадцать минут.

— Иногда время как резиновое, — пробормотал он. — Тянется, тянется…

— А потом — рвется.

— Да. Потом рвется.

Ольга вздохнула, встала:

— Ладно. Пойду выпью воды.

— Хорошая идея! — нервно усмехнулся Бьорн.

Ольга поставила на полку Фицджеральда и пошла в «Ветчину». Бьорн поплелся за ней. В «Ветчине» чувствовалось общее напряжение: женщины сидели на кроватях, каждая в своей компании, разговоры стихли. У всех в руках были стаканчики с водой. Возле автопоилки на полу сидели француженки. Обнявшись, сплелись руками, прижались русыми головами. Ольга подошла, переступив через чьи-то ноги, вытянула из автопоилки пластиковый стаканчик, поставила в нишу, нажала синюю кнопку. Полилась холодная вода. Француженка с роскошной гривой мелких золотистых кудряшек подняла некрасивое, прыщавое и длинноносое лицо, вперилась в Ольгу большими серо-синими глазами. Ольга взяла наполнившийся стаканчик, поднесла к губам, отпила немного. Холодная вода успокаивала.

— Хочешь с нами? — спросила француженка.

Ольга отрицательно качнула головой. И пошла к своей кровати.

«Просто не надо смотреть на часы…» — уговаривала она себя.

Села на одеяло. Отпила. И глянула на часы: без четырех минут. Вошли Салли, итальянка и две украинки. Ольга пила воду маленькими глоточками.

«Юность — всегда сон…» — вспомнила она, глядя в пластиковый стакан.

— Минута! — произнесла Салли.

И сразу все ожили и зашевелились. Побросав свои вещи, взяв стаканчики с водой, женщины пошли в коридор.

«Ну вот. Восьмой раз…» — подумала Ольга, смешиваясь с толпой и стараясь не расплескать воду.

В коридоре все смешались — мужчины и женщины. Толпа подошла к большой двери матового стекла. Дверь светилась голубым. Разговоры и бормотание стихли, толпа напряженно замерла. Все узники бункера стояли у двери с пластиковыми стаканчиками, наполненными водой. Прозвучал переливчатый сигнал, дверь открылась. Толпа стала медленно и напряженно втискиваться в небольшое проходное помещение, освещенное голубоватым светом. В стене напротив двери виднелись пять окошек. Возле окошек неподвижно застыли двое охранников с дубинками. Узники сразу же выстроились в пять очередей. Стоя тесно, прижимались друг к другу, но старались не толкаться, чтобы не пролить воду. Прижавшись к спине какой-то прихрамывающей украинке, Ольга бережно держала стаканчик у своей груди, накрыв сверху ладонью. Сердце ее сильно билось. Его удары прочистили голову от хаотичных мыслей. Ольга смотрела только вперед, двигаясь к голубоватому окошку. Кто-то коротко вскрикивал, кто-то толкался. Но спокойствие толпы подавляло нервных одиночек. Толпа ползла к окошкам. Каждый получал свое и сразу же выходил из голубой комнаты.

Наконец подошла очередь Ольги. Склонившись к окошку, она приложила выступ на своем ошейнике к металлической пластине. Пропищал сигнал, и из окошка выкатились две прозрачные таблетки с оттиснутым «ICE». Ольга схватила их и сразу же проглотила, запив водой. Кинула стаканчик в контейнер и вышла из «вратарской», как прозвали это голубое помещение. Сердце ее билось все сильнее.

«Сразу пойду к шведам…» — подумала она.

Сзади послышался шум, взвизги и крики: кто-то пытался отнять у кого-то таблетку.

«Начинается…» — Ольга прошла по коридору, свернула в «Ветчину». Там уже образовывались группы, рассаживались, готовясь к путешествию. Но шведского угла здесь не было.

«Шведы сегодня в „Гараже“!» — догадалась Ольга.

Ее стали ловить за руки француженки и гречанки, румынки и украинки, бормотать, уговаривать. Альбинос-исландец кинулся ей под ноги, схватил за колени, зашептал по-исландски, бодаясь потным от желания лбом. Из его истеричного шепота со слюной вываливалось лишь одно понятное слово:

— Бонус!

Заткнув уши, Ольга бросилась в «Гараж». И сразу заметила шведский угол: человек десять уже сидели на полу, готовясь. Она подошла, пробормотала что-то, протянула дрожащую руку, рухнула на колени, стала трогать сидящих. Ее ждали, ее приветствовали радостно, трогая такими же дрожащими руками, расступались, тянули. Глаза, голубые и синие, бледно-небесные и глубоко-морские, смотрели в упор, лучась и поблескивая, обещая разделенную на всех радость. Трепеща, она втиснулась, влилась, взялась за влажные от волнения руки, чувствуя, как нарастает сердечная волна, как распирает грудь, как кружится голова, как стучит кровь в висках. Сила шведского угла потрясала.