Владимир Сорокин - Ледяная трилогия

— Компьютерное тесто ела… — пробормотал он. Всхлипнул: — Ела… ела и ела… сволочи…

Лицо его исказилось судорогой. И слезы хлынули из глаз.

Заканчивался концерт группы «Ленинград». Вокалист Шнур пропел:

Шнур направил микрофон в зал. Там стояли и танцевали сотни три молодых людей. Зал закричал:

— …Я сделан из мяса!!!

Все запрыгали и запели.

Лапин прыгал и пел со всеми. Рядом прыгала и пела Илона:17 лет, высокая, худая, с живым смешливым лицом, кожаные брюки, ботинки на платформе, белая кофта.

— Прощай, «Точка»! — выкрикнул Шнур. Зал засвистел.

— Чума, правда? — Илона толкнула Лапина кулаком в бок.

— Пошли бухалова возьмем, пока все не набежали! — закричал он ей в ухо.

— Давай.

Они подошли к стойке.

— Бутылку шампанского, — протянул Лапин деньги.

Бармен открыл бутылку, протянул вместе с фужерами.

— Двинем туда, в угол! — потянула Илона Лапина.

В углу край грубого деревянного стола был свободен. Они сели за стол. Лапин стал разливать шампанское в фужеры. Рядом сидели двое парней и девушка.

— Ну что, мастер? — Илона подняла бокал. — За что?

— Давай… за встречу. — Лапин чокнулся.

— Может, за Шнура?

— Давай за Шнура. — Выпили.

— А ты их в первый раз слушал? — Илона закурила.

— Живьем — да.

— В записи — не то. Нет кайфа такого. Bay! — Она взвыла. — Чума, ну чума! Фу… Сейчас бы косяка забить.

— Хочется? — опустошил свой бокал Лапин.

— Ага. Я всегда, когда прикалываюсь, травы хочу.

— А тут… нельзя достать? — оглянулся Лапин.

— Я тут всего второй раз. Никого не знаю.

— А я первый.

— Правда? Ты по-деловому на «Ленинград», да?

— Ага. Узнал случайно, что они тут зажигают. И приехал.

Лапин закурил.

— Ничего место, а? — осматривалась Илона. Быстро хмелела.

— Большой зал, — потер грудь Лапин.

— По-крутому, а? Блин, как покурить хочу! Слушай, ты при бабках?

— Вроде.

— Давай в одно место поедем. Там всегда есть. Много чего. Только это не близко.

— Где?

— В Сокольниках.

— А чего там?

— Там просто хата съемная. И друзья живут.

— Ну чо, поехали.

— До свиданья, наш плюшевый Мишка!

Илона встала, потянулась. Лапин взял ополовиненную бутылку. Они двинулись к выходу через танцующую толпу.

В гардеробе получили одежду. Вышли в полутемный проход с грубыми стенами из сваренных стальных кусков. Здесь маячили редкие фигуры.

— Уаах! Холодно… — Илона поежилась. Пошла вперед. Лапин обнял ее. Грубо и неловко притянул к себе.

— Нежности? — спросила Илона.

Лапин стал целовать ее тонкие холодные губы. Она ответила. Свободной рукой он сжал ее грудь. Бутылка выскользнула из другой руки. Разбилась возле их ног.

— Блин… — вздрогнул Лапин.

— Ауч! — посмотрела вниз Илона.

Лапин рассмеялся:

— Стекло во множественном числе… а по-русски — вдребезги.

— Гуляем? — спросил какой-то парень. Сидел на корточках у стены. Курил.

— Давай новую возьмем? — дохнул ей в ухо Лапин.

— Хватит! — Илона с силой наступила темно-синей платформой на осколки. Осколки хрустнули.

Она взяла Лапина за руку. Потянула к выходу из прохода:

— Шампанское — штука хорошая. Но там будет круче.

Лапин задержал ее:

— Подожди…

— Чего? — остановилась она.

Он обнял ее. Замер, прижавшись. Они постояли минуту.

— Холодно, — тихо усмехнулась Илона.

— Подожди… — Голос Лапина задрожал.

Она замолчала. Лапин прижался к ней и вздрагивал.

— Ты чего? — Она слизнула языком слезу с его щеки.

— Так… — прошептал он.

— Чего, кумарит, что ли?

Он отрицательно покачал головой. Шмыгнул носом:

— Просто… как-то херово.

— Тогда поехали. — Она решительно взяла его за руку.

Спальня со светло-сиреневыми стенами. Широкая низкая кровать. Приглушенная музыка. Полумрак.

Голая Николаева сидела на голом Андрее. Ритмично покачивалась. Грудина у Николаевой была перевязана шелковым платком. Но обе груди были свободны. Андрейкурил: 52 года, полный, толстолицый, с залысинами, с волосатой грудью, татуированным плечом и короткими пухлыми пальцами.

— Не спеши, не спеши… — пробормотал Андрей.

— Хозяин барин. — Николаева стала двигаться медленней.

— Грудь у тебя клевая.

— Нравится?

— Ты ничего с ней не делала?

— Нет, что ты. Все мое. О-о-о… сладкий хуище какой…

— Достает до кишок? — Он выпустил дым ей в грудь.

— Ох… еще бы… ой… Жаль, что сегодня в попку нельзя…

— Почему?

— Бо-бо.

— Геморрой?

— Да нет… ой… последствия… ой… аварии…

— Как же ты так приложилась? Под машину попасть… ой, бля… надо же умудриться… я дорогу когда перехожу, раза четыре оглянусь… ой, не спеши…

— О-о-о… класс… о-о-о… Андрюш… о-о-о… ай!

— Не спеши, говорю.

Николаева взяла себя за бедра. Опустила голову. Тряхнула волосами. Осторожно двинула задом. Потом еще. Еще.

Андрей сморщился:

— Ой, бля… уже… Алька, сука… я же говорил — не спеши! Щас брызнет! Нет! Сдави, сдави там! Блядь! Слезь! Ну, на хуй так вот делать по-подлому?

Николаева моментально спрыгнула с него. Схватила одной рукой его обтянутый презервативом член. Другой сильно нажала в промежуток между анусом и яйцами:

— Извини, Саш… то есть… Андрюш…

— Сильней, сильней дави!

Она нажала сильнее. Он застонал. Дернул головой.

— Теперь отвлеки, отвлеки, на хуй…

— Как, Андрюшенька?

— Ну, расскажи чего-нибудь…

— Чего?

— Ну, смешное чего-нибудь… давай, давай, давай…

— Анекдот?

— Что-нибудь… ой, бля… давай, давай…

— Я не помню анекдоты… — Николаева почесала бритый лобок. — А! Вот заебательский случай, мне Сула рассказывала. Ее мужик один в пятнадцать лет к себе домой привел, трахнуть хотел, а она не давала, типа — девственница и все такое. Он возился с ней в постели, возился, хуй аж дымится ну там часа два, а она все ноги не разводит. Потом он говорит: давай в попку тебя трахну. Н у, давай. Подставила ему. Он как ввел, так сразу и кончил — терпеть уже сил нет. А спермы там — до хуя! Как полилась внутрь, как будто клизму сделали. Он отвалился. А Сула, представляешь, сразу встала, присела и на персидский ковер ему насрала! Пока он еблом щелкал, оделась и — деру!

— Ой, бля… Аль, давай… я все равно не могу…

— Щас, милый. — Она села на него. Ввела член во влагалище. Стала быстро двигаться. Взяла рукой яйца.

— Да… да… вот… — забормотал Андрей. Замер. Сжал кулаки. Выкрикнул. Стал бить Николаеву кулаками по бокам: — Да! Да! Да!