Илья Ильф - Двенадцать стульев [litres, Полная версия романа]

Уточнения, конечно, внесли. Одиннадцать лет спустя итоги разысканий подведены А. И. Ильф, дочерью писателя – в предисловии к сборнику его автобиографической прозы «Путешествие в Одессу» [150]   Здесь и далее цит. по изд.: Ильф А. Илья Ильф в Одессе. 1897–1922 // Путешествие в Одессу / Сост. и комментарии А. И. Ильф. Одесса: ЗАО «Пласке», 2004. С. 5–129. .

Сборник и составлен дочерью писателя. У подготовленного ею предисловия свой заголовок – «Илья Ильф в Одессе. 1897–1922».

Предисловие разбито на пятнадцать глав. Строилось оно как своего рода коллаж: весьма краткие рассуждения автора перемежаются с пространными цитатами из мемуаров современников, работ исследователей, материалов семейного архива, а главное – официальных документов, предоставленных Одесским литературным музеем и Государственным архивом Одесской области.

Теоретически этот принцип обоснован. Дочь Ильфа постулировала: «Я не собираюсь «сочинять» биографию моего отца. Она рождается сама из меморий, комментированных независимыми источниками – документами, письмами и фотографиями».

В том же 2004 году дочерью писателя издан еще один сборник материалов, тоже относящихся к ранним периодам биографии отца. Документы – преимущественно из семейного архива, на что и заглавие книги указывало: «Илья Ильф, или Письма о любви. Неизвестная переписка Ильфа».

Концепция составления не изменилась. При характеристике событий вступительная статья повторяет – большей частью дословно – предисловие к сборнику «Путешествие в Одессу» [151]  Она же. Илья Ильф: Линия жизни. 1897–1927 // Илья Ильф или Письма о любви. Неизданная переписка Ильфа / Сост. и комментарии А. И. Ильф. М.: Текст, 2004. С. 11–109. . Дословно воспроизведено обоснование уместности принципов составления и комментирования. Так же, как в предисловии к предыдущей книге, постулируется: «Написано об Ильфе довольно много, но все-таки недостаточно, чтобы отчетливо представить двадцать пять лет, проведенных им в родном городе. Эту лакуну, по счастью, постоянно заполняют одесские краеведы, их публикации тщательно выверены в архивах» [152]   Ильф А. Илья Ильф: Линия жизни. С. 11. .

Таким образом, планировалось опять лишь уточнить и дополнить сказанное Ильфом в «Двойной биографии». Что и обосновывалось по-прежнему: «Бегло, можно сказать, изящно намечена линия жизни. Но подлинная жизнь не бывает такой изящной. Можно ли сделать сплошной эту пунктирную линию, подробнее рассказать об одесском периоде, потревожить как можно больше воспоминаний, писем, документальных материалов? Впрочем, как ни старайся, не все пустоты заполняются. Время было такое, что молодые люди не вели дневники, уцелевших писем немного, а воспоминания, написанные десятки лет спустя, неизбежно беллетризуют и поэтизируют суровые двадцатые годы ушедшего столетия» [153]   Там же. С. 12. .

Обе книги Ильф весьма ценны. Правда, не всегда можно угадать, в каком именно архиве хранится цитируемый ею документ и что за издание используется. Зато есть много не публиковавшихся ранее материалов.

Так, дочь писателя в качестве иллюстрации приводит фотокопию записи из раввинатской метрической книги. Согласно этому документу, 3 октября 1897 года у четы Файнзильбергов – мещан Арье Бениаминовича и Миндли Ароновны – родился сын Иехиель-Лейб [154]   См., напр.: Там же. С. 13. Ср.: ГАОО. Ф. 35. Оп. 5. Д. 83. Л. 313. Регистрационная запись в метрической книге о рождении Одесского раввината за 1897 год. № 1694. .

Значит, имя он изначально получил еврейское. Отчество тоже. Дочь писателя сообщает еще, что ее дед был тогда одним из бухгалтеров Сибирского торгового банка.

Просто «служащим» его уже в Литературной энциклопедии назвали. Ну а причина вновь обусловлена советским политическим контекстом. Сочетание «банковский служащий» подчеркивало бы и «буржуазное происхождение» советского классика, и высокий уровень семейных доходов, а вот это сочли неуместным. Другие объяснения вряд ли найдутся.

Иехиель-Лейб Арьевич Файнзильберг счел нужным модифицировать собственное и отцовское имена – сообразно господствовавшей культурной традиции. Такая модификация обычна, причем не только у евреев, и не обязательно в России.

Кстати, выбор имени отнюдь не случаен. Илей называли с детства, по созвучию подразумевался русифицированный вариант – Илья. Аналогично и отца сослуживцы именовали Арнольдом издавна. На официальном же уровне изменения фиксировали позже документы советской эпохи.

Славин, еврейской традиции отнюдь не чуждый, не мог не знать или забыть имя близкого друга. Не привел в силу причин, обусловленных политическим контекстом: еще с 1940-х годов цензурными установками предусматривалась минимизация еврейской тематики.

О том, что некоторые советские знаменитости были евреями, не полагалось в печати упоминать без крайней необходимости. В случае Ильфа – давно обходились. Мунблит, например, про «еврейскую семью» не писал.

Зато Славин упомянул о «ремесленном училище». Похоже, надеялся развить тему, раз уж цензура первое упоминание пропустила.

Кстати, славинская версия, объяснявшая выбор учебного заведения для Ильфа, убедительна лишь на первый взгляд. Если два сына, окончив коммерческое училище, пренебрегли бухгалтерской карьерой, так вряд ли стоило бы отцу наказывать за это третьего.

Опять же, не мог отец не понимать, что для практического освоения его профессии не понадобятся сыну навыки «токаря, слесаря, фрезеровщика, электромонтера». Тут явное противоречие.

Но, с учетом специфики конкретного «ремесленного училища», отцовское решение уже не выглядит столь экстравагантным. В предисловии, равным образом, вступительной статье к сборникам, подготовленным дочерью Ильфа, указывается: «Мальчика определяют в Одесское 2-е казенное еврейское училище» [155]   См., Ильф. А. Илья Ильф в Одессе. 1897–1922 … С. 17. .

В этом заведении учились только дети из бедных еврейских семей. И обучение – бесплатное. Оплачивала его община.

Казалось бы, не было причины не указать название учебного заведения в книге Александрова, опубликованной вскоре после распада советского государства. Цензуру, вроде бы, отменили.

На самом деле имелась причина – все та же. Стоит подчеркнуть, что книгу, в 1993 году выпушенную, подготовили к печати гораздо раньше.

В набор рукопись сдана 5 августа 1991 года, а до этого – по советским правилам – автору нужно было пройти немало этапов. И речь идет лишь о формальных.

Надлежало предварительно в дирекцию издательства подать заявку. Там определялись тематика, объем издания, сроки подготовки рукописи.

После обсуждения и одобрения заявки в различных инстанциях автор заключал договор с дирекцией издательства. Там сроки подготовки вновь корректировались. И книга попадала в издательский план. Но какого года – зависело от многих факторов, включая и произвол директора.