Илья Ильф - Двенадцать стульев [litres, Полная версия романа]

Во Дворце труда находились и редакции многих других ведомственных журналов и газет. Кстати, здание описано в романе «Двенадцать стульев».

Одна из постоянных задач редакции «Гудка» – ответы на письма так называемых рабочих корреспондентов, т. е. железнодорожников, сообщавших о различных организационных недостатках и административном произволе. После литературной обработки материалы публиковались на четвертой полосе – рядом с фельетонами соответствующей тематики.

Ильф довольно быстро заслужил репутацию талантливого литобработчика. Вскоре стал и фельетонистом.

Как известно, Катаев и Олешу привел в редакцию «Гудка». И ночлег ему тоже предоставил в своей квартире.

Для Ильфа и Олеши пресловутый квартирный вопрос еще долго оставался наиболее актуальным. Наконец, как рассказывал в мемуарах Гехт, редакция «Гудка» разрешила им летом 1924 года «поселиться в углу печатного отделения типографии, за ротационной машиной».

Не только им. Типографское помещение стало тогда своего рода общежитием иногородних гудковцев. Фанерные перегородки отделяли импровизированные комнаты друг от друга, мебель же сотрудники газеты покупали на рынках или мастерили сами.

Петров – в упомянутой выше статье «Из воспоминаний об Ильфе» – весьма иронически описывал тогдашнее жилище будущего соавтора. Но тот, наконец, обрел собственный адрес в столице.

Гудковский сотрудник обустраивался в меру возможностей. Согласно Петрову, начинал с минимума, ведь «нужно было иметь большое воображение и большой опыт по части ночевок в квартирах знакомых, чтобы назвать комнатой это ничтожное количество квадратных сантиметров, ограниченное половинкой окна и тремя перегородками из чистейшей фанеры. Там помещался матрац на четырех кирпичах и стул. Когда Ильф женился, ко всему этому был добавлен еще и примус».

Так или сходным образом начиналось обустройство московского быта Ильфа. А литературная карьера меж тем продолжалась.

В 1923 году Ильф и Катаев-младший стали москвичами. До столицы уволенный из Губземотдела бухгалтер в январе добрался, а бывший сыщик – на семь месяцев позже.

Они должны были встретиться примерно тогда. Осенью 1923 года. Катаев-старший дружил с Ильфом, нашел для него постоянную работу, о младшем брате тоже заботился. Вроде бы, не могли разминуться будущие соавторы. Но тут опять – совокупность загадок.

Как выше отмечено, в 1929 году парижская газета опубликовала ироничную «Двойную автобиографию» Ильфа и Петрова. Там сообщалось: «Такое двойное существование продолжалось до 1925 года, когда обе половины впервые встретились в Москве».

Значит, возможны два толкования. Первое: Ильф и Петров не были знакомы до 1925 года. Второй, соответственно, они тогда в Москве встретились, а знакомство двух одесситов состоялось раньше.

К началу 1960-х годов общепринятым стало первое толкование. Критики и литературоведы, писавшие об авторах знаменитой романной дилогии, обычно избегали полемики с «Двойной автобиографией».

Действительно, любая попытка оспорить сказанное там подразумевала бы с необходимостью вопрос о причине, в силу которой знаменитые соавторы лгали. Потому даже выявленные одесскими архивистами материалы, позволяющие точно установить дату рождения Петрова, игнорировались, что отмечено выше.

Биографию Ильфа тоже не анализировали к началу 1960-х годов. Рассуждения о еврейском ремесленном училище считались неуместными. Цензурная установка. И чтобы не возникли сомнения в достоверности сведений о периоде одесском, исследователи обходили по возможности проблему анализа всего, что сказано с московским.

Так, Яновская не характеризовала как ошибочную дату знакомства, указанную в «Двойной автобиографии». Выдвинула гипотезу, объяснявшую противоречие: знакомы и раньше были, с «1925 же года между Ильфом и Петровым начинает завязываться дружба».

Про знакомство в Одессе речи нет. Однако Яновская, ссылаясь на воспоминания Петрова, настаивала, что будущие соавторы познакомились в 1923 году, когда оба уже стали москвичами.

Такие сведения есть в статье «Из воспоминаний об Ильфе». Петров утверждал: «Мы оба родились и выросли в Одессе, а познакомились в Москве».

О дате знакомства судить трудно. Далее же Петров сообщил: «В 1923 году Москва была грязным, запущенным и беспорядочным городом. В конце сентября прошел первый осенний дождь, и на булыжных мостовых грязь держалась до заморозков».

Это можно понять как описание увиденного Петровым, когда он приехал в Москву. С другой стороны, допустимо, что подразумевается другое: в «конце сентября 1923 года» состоялось знакомство с Ильфом.

Петров не противоречил «Двойной автобиографии» непосредственно. Он указал новую дату знакомства исподволь, избегая другого противоречия, которое не могли не увидеть тогда многие столичные литераторы.

Ильф и Петров с 1923 года печатались, так что странно было бы, если б не познакомились в какой-либо редакции. Тем более что друг одного из соавторов – старший брат другого.

Яновская характеризовала как уточнение новую дату знакомства, указанную Петровым в 1939 году. Однако и это игнорировалось другими литературоведами.

Непосредственно оспорила сказанное в «Двойной автобиографии» дочь Ильфа. Правильную, по ее мнению, дату знакомства указала в упомянутой ранее вступительной статье к собранию отцовских писем.

Она ссылалась на документы из семейного архива. Соответственно, утверждала: «Обидно, что допущенные когда-то неточности прижились и повторяются. Существует, например, убеждение (основанное на словах самих соавторов и на воспоминаниях Петрова), что их «двойное существование» продолжалось до 1925 года, когда обе половины впервые встретились в Москве ( Двойная автобиография ). Однако в письме от 2 мая 1924 года Ильф пишет, что он фотографировался «на бульваре вместе с бандитами Юрой [Олешей], Валей [Катаевым], Женей [Петровым] и Мишей [братом]», что подтверждается сохранившейся фотографией. Конечно, они познакомились гораздо раньше, а именно в 1923 году и, скорее всего, не в редакции «Гудка», а у Катаева в Мыльниковом переулке, где жил Петров и часто бывал Ильф».

Что за «воспоминания Петрова» имеются в виду – не сообщалось. Ну а дата знакомства будущих соавторов та же, что указана Яновской еще в 1963 году.

Яновская и дочь Ильфа сошлись в главном: соавторы познакомились, когда стали москвичами. Одесское знакомство, следовательно, исключалось.

Это опровергается свидетельством Шишовой. Правда, в 1963 году Яновская о том знать не могла: сборник «Воспоминания о Юрии Олеше» опубликован десять лет спустя.