Сейфеддин Даглы - Карьера Ногталарова

— Они правы. Тебе ли с твоей седой головой собирать утиль?! Сиди себе дома и вари нам бозбаш.

Слова мужа окончательно вывели ее из терпения. Гая-хала, встав раньше всех, все же собралась на работу.

Тогда бывшие бойцы — старшие ее дети, мобилизовав будущих бойцов — младших сестру и брата, произведя «операцию глубокого охвата», окружили мать со всех сторон.

— Мать, приготовь плов, придет товарищ с фронта.

— Мама, прогладь мне костюм, я вечером иду в театр!

— Мама, в полдень в нашей школе будет собрание родителей, учитель просил, чтобы ты пришла.

И муж, не будучи в состоянии отказаться от участия в предпринятой детьми атаке, заявил:

— Давно уж ты не ставила мне на спину банок, жена. Что-то ломят мои кости.

В течение дня всплыло столько забот и хлопот, что Гая-хала вынуждена была подать заявление об освобождении ее от работы.

Товарищ Ногталаров с удивлением отнесся к этому желанию Гая-халы. Ответ Гая-халы удивил его еще более. Начальник учреждения, когда-то сам предлагавший председателю местного комитета подать заявление об освобождении от работы по собственному желанию, теперь отказывался принять его:

— Ты являешься моей правой рукой, Гая-хала. Как мне отпустить тебя? Где мне найти такого председателя месткома, как ты? Сколько помощи ты мне оказала, сколько жуликов, желавших нанести удар моей конторе, разоблачила ты? Как же теперь ты оставляешь меня одного, Гая-хала?

Товарищ Ногталаров искренне говорил эти слова. Заведующий прекрасно понимал, что если в разрешении некоторых вопросов председатель местного комитета и служила ему помехой, то в общем ему и учреждению она оказывала очень плодотворную помощь. В частности, он никогда не забывал разоблачения ею Мирмамишева.

— Если бы не было этой женщины, этот жулик давно бы сбросил меня с моего стула, — не раз шептал про себя товарищ Ногталаров.

Только после того, как Гая-хала убедила его в том, что она не хотела расставаться с работой в конторе, но что возвращение ее детей с фронта и связанные с ними заботы заставляют ее заниматься домом, и после того, как она обещала, что время от времени будет посещать подведомственные ему точки и помогать ему, товарищу Ногталарову, он скрепя сердце согласился освободить ее в виде особого одолжения.

Столкнувшись с деятельностью Гая-халы, товарищ Ногталаров уяснил себе, какую важную роль играет местный комитет. Поэтому на сей раз он, предусмотрительно действуя, сумел провести в председатели месткома одного из близких ему людей.

Хотя Гая-хала ушла с работы, но связей с общественностью не порвала; наоборот, продолжала принимать самое деятельное участие в политической жизни.

Трудящиеся района, в котором жила Гая-хала и работал товарищ Ногталаров, избрали мать-героиню и активную домохозяйку в свой местный орган управления — в районный Совет депутатов трудящихся. Гая-хала снова взялась за работу, стала служить народу.

Однако, погруженная в общественную работу, Гая-хала «своего» учреждения не забывала, интересовалась полезными отходами в районе, часто наведывалась в пункты, ведающие их сбором.

И в этой области Гая-хала стала замечать отрицательные стороны. Она получала интересные сведения от людей, некогда работавших с нею в конторе, и от профсоюзных работников. В частности, сведения о юбилее товарища Ногталарова серьезно взволновали ее.

Прежде всего Гая-хала обстоятельно проверила все дошедшие до нее слухи. Придя к определенному выводу, она выступила на сессии районного Совета депутатов трудящихся и подвергла критике деятельность конторы по сбору утильсырья.

Исполнительный комитет районного Совета после сообщения депутата выделил комиссию. Председателем этой комиссии была назначена Гая-хала.

Когда товарищ Ногталаров увидел Гая-халу в сопровождении нескольких депутатов, у него потемнело в глазах:

— В добрый час, товарищ Гая-хала, товарищ депутат наш!

— Пришла исполнить свое обещание, товарищ Ногталаров. Я же дала вам слово помогать вам, — сказала Гая-хала.

Эти слова вызвали печальную улыбку, если не сказать больше, на лице товарища Ногталарова.

— Мы намерены обследовать вашу контору по поручению исполнительного комитета районного Совета депутатов трудящихся, — добавила она.

При этих словах товарищ Ногталаров побледнел. Невольно опустившись в кресло, он смотрел в ясные, уверенные глаза Гая-халы. Ах эти неумолимые глаза!

Комиссия взялась за дело. Поняв в первый же день истинное значение обещаний «помощи», товарищ Ногталаров, схватившись за голову, побежал к… дядюшке.

«Дай только бог здоровья моему дядюшке!..»

Однако племяннику, в течение тридцати лет прибегавшему к этой спасительной фразе, сегодня пришлось произнести ее, кажется, в последний раз.

— Товарищ, куда?

Товарищ Ногталаров, вздрогнув, поднял голову и увидел себя в приемной, находившейся против кабинета дяди. В чем дело? Всегда при виде его секретарша дяди с улыбкой сама отворяла товарищу Ногталарову дверь в кабинет. Сегодня она не двинулась с места, не поздоровалась и не улыбнулась. Наоборот, нахмурившись, еще раз спросила:

— Что с вами, товарищ? Куда вы?

— К дяде моему! — ответил все еще не пришедший в себя товарищ Ногталаров, сам не зная, тихо ли, громко ли произнес он эти слова.

— Не трудитесь, — секретарша возвысила голос, — вашего дяди здесь нет!

— Нет? А где он? Когда будет?

— Где он, я не знаю, одно могу сказать, что здесь его уже никогда не будет.

— Не понимаю, о чем вы говорите?!

— Говорю, что дядю вашего отстранили от работы.

— Как это отстранили от работы?

— Очень просто, как не справившегося с возложенными на него обязанностями.

— Моего дядю?

— Да, вашего дядю, товарищ Ногталаров! — небрежным тоном, давая понять, что она не желает продолжать разговор, заявила секретарша и без всякой нужды взялась за телефонную трубку.

Товарищ Ногталаров бессильно опустился на диван. Ему очень хотелось спросить о подробностях падения дяди. Но, увидя, что секретарша над чем-то смеется, он не проронил ни слова, а только, раскрыв рот, вдыхал не очень целебный воздух приемной. Секретарша впервые увидела его танцующее адамово яблоко и брезгливо поморщилась. Товарищ Ногталаров встал с намерением уйти, но не мог поднять с дивана свое отяжелевшее, как мешок с утилем, тело. В это время дверь бывшего кабинета его дядюшки отворилась, и на пороге появился мужчина среднего возраста, с приветливым выражением лица. Обратившись к товарищу Ногталарову, он учтиво спросил: