Сейфеддин Даглы - Карьера Ногталарова

Вергюльага метил высоко, он мечтал о большом кабинете и многих подчиненных. И, конечно, о печати. Дядя вразумлял его — начинать надо с небольшого, без кабинета и без печати. Первое время следует поработать под чьим-нибудь началом. Однако исключительный товарищ Ногталаров на такое начало не соглашался.

Каждый раз встреча с дядей ни к чему не приводила, непреклонный Вергюльага уходил домой ни с чем. На другой день в доме младшего дяди появилась его сестра, мать Вергюльаги.

— Боюсь, как бы мальчик не захворал, ведь он мое единственное дитя. Его печаль разрывает мое сердце.

Дядя давал слово найти должность с кабинетом и печатью, но сдерживать его не собирался. Как можно поставить во главе учреждения неопытного молодого человека, как можно доверить ему печать, предоставить в его распоряжение людей?

Ответ на эти вопросы нашел сам товарищ Ногталаров.

Однажды, войдя в служебный кабинет дяди, он сказал:

— Я нашел для себя подходящее место. Вы должны добиться, чтобы меня назначили руководителем.

Дядя не понял:

— Как это добиться? Что это за место?

Товарищ Ногталаров объяснил:

— Существует контора по сбору всякого тряпья. Контора ведает специальными точками, приемными пунктами. Я хочу заведовать такой лавочкой.

Дядя приподнялся со стула:

— Ты будешь собирать тряпье?

Вергюльага по-гусиному вытянул шею:

— Собирать будут мои подчиненные. Я буду выдавать квитанции и прикладывать к ним печать. У меня уже есть опыт. Меня в этой конторе знают, обо мне писали в газете… Помните?

Дядя встал, обошел кругом племянника, затем стал измерять его длинную фигуру, на что ушло немало времени.

— Клянусь аллахом, у тебя исключительная голова, племянник! Ты будешь большим человеком.

Тогда на стул опустился Вергюльага, он откинул голову, вытянул ноги, так что они оказались по ту сторону дядюшкиного стула, и захохотал:

— Под вашей благодатной сенью, дядя! Получите только для меня место заведующего. Посмотрите, на что я способен.

— Получу. Выбери место для лавки.

— Я уже выбрал, на углу нашей улицы есть пустующая конюшня. Я отремонтирую ее, сделаю окна, двери — и все будет как следует.

— Хорошо. Я все устрою.

Дядя и племянник остались довольны друг другом.

Было ясное утро. Солнце на восходе, подобно очищенному от корки арбузу, алело на горизонте. Его первые лучи напоминали воткнутую в арбуз тысячезубую вилку. Требовалась лишь мощная длань, чтобы этой вилкой поднять пламенеющий арбуз и, не разрезав, не искромсав, целиком проглотить его.

Если в городе и нашлось бы двое людей с подобным желанием, то одним из них был, безусловно, товарищ Ногталаров.

Ведь не шутка, сегодня он наконец достиг своей мечты — приступил к заведованию. Конюшня была реконструирована, окна и двери окрашены. Над дверью приколочена яркая вывеска, указывающая назначение лавочки и ее номер.

Цветные надписи на стеклах приглашали население сдавать разный полезный хлам. К тому же призывали многокрасочные плакаты на стенах.

Заведующий, товарищ Ногталаров, попыхивая папиросой, прохаживался взад-вперед по узкому тротуару и любовался вывеской.

Я до сих пор не описал вам наружности товарища Ногталарова. В этом, я считаю, еще не было нужды. Но уже наступил час, когда мы можем, как говорится, изваять его фигуру во всем ее великолепии.

Правда, я намерен был сделать это во время свадьбы, когда товарищ Ногталаров восседал в качестве «бека»… Но, зная на этот счет мнение самого героя, воздержался.

— Жениться, сыграть свадьбу — все это пустяки, — сказал мне герой повести, — что в этом особенного? А вот, будучи в моем возрасте, возглавлять учреждение — это другой разговор, товарищ писатель.

И так как повиноваться моему герою мой долг, я приступаю к изображению его наружности.

Прохаживаясь перед открытой им лавочкой, товарищ Ногталаров напоминал столб электросети, к которому еще не подвесили провода. Ростом он был ровно два метра. Что касается лица, то можно сказать следующее: ниже коротких волос обозначался невысокий лоб, еще ниже небольшие глазки. Нос приплюснут, словно по нему прошлись горячим утюгом. Под носом квадратные усы, а под подбородком адамово яблоко величиной с грецкий орех. Длинная шея и выдвинутый вперед подбородок с адамовым яблоком под ним, напоминали вопросительный знак.

Походив по тротуару, заведующий приемным пунктом товарищ Ногталаров вошел в лавочку и торжественно оглядел ее.

Рядом со столом красовались весы. На столе конторские счеты, квитанционная книжка, чернильница с красными чернилами, цветные карандаши, подушечка и… на ней печать. Печать. Вожделенная мечта!

Товарищ Ногталаров сел за стол, взял печать и, не дыша на нее, любовался ею. Затем он устремил свой взгляд на улицу. По тротуару проходили люди, но не их видел завпунктом. Он взирал на их портфели, чемоданы, зенбили — плетеные корзины, сумки и мешки. Ему казалось, что все они набиты хламом, и им следует войти в лавку и сдать его.

Однако носители зенбилей, сумок, портфелей проходили мимо.

Вынув из кармана коробку, товарищ Ногталаров достал из нее папиросу с длинным мундштуком, и едва он успел затянуться (сегодня он впервые курил), как на глазах выступили слезы. Все же папиросу не бросил, а настойчиво учился пускать дым из ноздрей.

Накурившись, вынул из кармана круглую печатку, дыхнул на нее, прижал к подушечке с чернилами, еще раз дыхнул, приложил печатку к квитанции номер один и расписался на ней… Печать! И подпись. Пусть подпись сотворена преждевременно, но удержаться товарищ Ногталаров не в силах был. Еще целый час вышагивал по лавке заведующий, но ни один клиент не переступил его порога. Товарищ Ногталаров снова сел за стол и еще долго наслаждался своей подписью, сделанной красными чернилами.

А клиенты все не показывались. Напрасно товарищ Ногталаров ждал их. Он стал томиться, даже почувствовал усталость. Еще раз посмотрел на квитанцию и спохватился — забыл поставить дату.

Половина рабочего дня прошла, а почина все не было. Квитанция оставалась незаполненной, на ней не значились ни род утиля, ни его вес, ни цена. На квитанции красовалась лишь подпись, которую он изобрел, пока ремонтировалась старая конюшня. Хотя для конструирования подписи были исписаны многие тетради, она и теперь не нравилась ему. Нет, такая подпись не может украшать главу учреждения.

Он знал, что подписью, ее формой, росчерком, завитушкой в конце и в начале дорожат многие ответственные руководители, в том числе его дядя. Подпись следует отработать по-новому. Наконец добился — подпись стала похожа на сороконожку.