Сейфеддин Даглы - Карьера Ногталарова

В тот же день он установил ящики в портновской мастерской, на заводе фруктовых вод и даже на базаре.

У лавочки его ждали мешки с утилем. Но и это не успокоило его. Заперев магазин, Ногталаров разыскал еще несколько ящиков и сделал на них надписи: «Граждане! Ценный утиль сюда!» Затем собрал дворников своего района, показал им квитанционную книжку — расценки на каждый вид утиля.

Дворники воодушевились и дали слово заполнять ящики по указанию товарища Ногталарова.

Лишь после этого он вернулся домой и пообедал. Число ящиков росло с каждым днем, свалка утиля возвышалась на глазах. Возвышалась и надежда Ногталарова стать руководителем большого учреждения.

На следующий день товарищ Ногталаров добился — к его лавочке прикрепили грузовую машину. Заметим, что он не просил, а требовал. Однако его требование рассматривалось как инициатива энтузиаста. Контора специальным приказом отметила деятельность молодого заведующего лавкой товарища Ногталарова и рекомендовала брать с него пример.

Копия этого приказа под названием «экспонат номер три» заняла законное место в его личном музее. Приказ красовался в золоченой рамке.

Через некоторое время нашего героя премировали карманными часами. Он прицепил к ним золотую цепочку, уложил в коробочку, выложенную бархатом, как «экспонат номер четыре».

Это произошло в один из дней громкой славы товарища Ногталарова.

Вернувшись домой, наш герой умылся и сел за стол. Золотые кружочки жира на поверхности бозбаша [1] Бозбаш — суп из баранины с горохом и зеленью. сверкали при электрическом свете. Посредине миски, как остров среди спокойного моря, торчала внушительная, покрытая мясом кость.

Заведующий взял в руки вилку, но прежде всего осмотрел ее с точки зрения не пора ли ей быть сданной в утиль? Отделив мясо от кости, тут же бросил кость в ящик, специально поставленный у дверей. Затем рассмотрел салфетку и крикнул:

— Ведь она вся протерлась. Сколько раз я давал указание не держать в доме изношенных вещей.

Вилка и салфетка полетели в ящик. Отец и мать не смели перечить и только вздохнули.

Валида, жена товарища Ногталарова, принесла чайную посуду и хорошенько осмотрела ее, нет ли где изъянов, трещин, не пора ли сдать стакан, чашку или сахарницу в утиль.

Сели пить чай. Мать украдкой посматривала на ящик, куда Вергюльага бросил почти хорошую вилку и почти новую салфетку.

— Сынок, — спросила мать, — что государство делает с этим утилем? Да, для чего государству утиль?

Товарищ Ногталаров открыл рот, но сказать ничего не мог.

— Раз указано собирать, значит, нужно, — буркнул он, словно не желая обнародовать государственную тайну.

Мать все же повторила свой вопрос… Сын не отвечал. Тогда отец товарища Ногталарова разъяснил своей жене:

— За Аравией лежат жаркие страны… Там живут людоеды. Они ходят нагишом. И вместо украшений нацепляют разные железки, консервные банки, стеклышки, кости… Вот государство и продает им наш утиль. А взамен получает золото, бриллианты, они у них просто валяются под ногами.

— Да? — удивилась мать, глядя на сына.

Товарищ Ногталаров продолжал хранить тайну.

К тому же он был занят. На лежавшем перед ним листе бумаги он отрабатывал новый вариант подписи.

Время стремительно неслось вперед. Тридцать один миллион пятьсот тридцать шесть тысяч секунд, словно туча песчинок, мчались к цели.

Бег времени — неумолимая сила. К финишу приходят не секунды, не часы, не недели, а месяцы. Все же к новому году первой приходит последняя секунда.

Какое отношение имеет бег времени к товарищу Ногталарову? — спросите вы.

Товарищ Ногталаров твердо уверил, что круговорот, бег времени совершается ради него, ради достижения им высокого положения.

Да, так он думает. Однако, насколько его мысль соответствует истине, время ли погоняет товарища Ногталарова или он время, покажет будущее.

Товарищ Ногталаров в течение некоторого времени успел притупить много перьев, подписывая квитанции, даже печать и та изрядно износилась.

За это время Ногталаров не раз навещал своего дядю, напоминая, «что давно настала пора, чтобы ему занять ответственный пост». Дядя увещевал его — надо еще потерпеть.

Наконец как-то утром появился все тот же Абыш, но с пустым мешком и вместо приветствия крикнул:

— Дай муштулуг, — что означало — награди вестника радости.

Товарищ Ногталаров вздрогнул, предчувствуя: случилось что-то важное.

— Что за весть ты принес?

— Не знаешь? Ай-яй-яй… Распахнулись двери твоего счастья — тебя повышают.

— Что?

— Да! Вчера вечером я слышал в конторе, это сказал начальник.

— Правда? Куда и кем назначают меня?

— Сегодня тебе скажут. Дело твое пойдет на лад. До свидания, меня ждут ребятишки.

Только Абыш хотел покинуть лавочку, как заведующий схватил его за руку.

— Почему ты не принес утиль? — строго спросил он.

— Разве я не принес тебе известие, которое дороже утиля? Я пришел получить с тебя муштулуг. Но раз ты не награждаешь меня, пойду собирать утиль.

Товарищ Ногталаров, волнуясь, достал деньги и протянул их Абышу, но спохватился… Выписал квитанцию, поставил печать и вручил старику деньги и квитанцию.

— Распишись. Получай свой муштулуг. А утиль можешь сегодня не приносить. Покути за мое здоровье и мои успехи.

Получив сумму, равноценную плате за три мешка утиля, Абыш поблагодарил товарища Ногталарова и, захватив свой мешок и зенбиль, ушел, радуясь удаче.

Ногталаров скрестил руки на груди (ведь так делал Наполеон) и задумался: какой пост ждет его?..

Перед глазами проносились обширные кабинеты, огромные письменные столы, большие круглые печати. У подъезда его ждут красивые автомобили, а в рабочих комнатах множество подчиненных…

Товарищ Ногталаров закурил папиросу и стал вышагивать по лавочке.

Ногталаров ждал гонца из управления. Но никто не являлся. Тогда он запер лавочку и сам пошел к начальнику.

И — увы — заведующий объявил: его, товарища Ногталарова, назначают… инструктором межрайонной конторы…

— Где я буду сидеть? — первым делом осведомился товарищ Ногталаров у секретарши.

Ему указали на комнату, тесно уставленную столами. На каждом столе — простая чернильница, ученическая ручка и у стола обыкновенный стул. Ни телефонных аппаратов, ни кнопок звонков, ни даже настольного стекла.