Андрей Ильенков - Повесть, которая сама себя описывает

— Ага, да, конечно! И ты, ясен пень, станешь ее генеральным секретарем!

— А почему нет, если уж на то пошло?!

Это заявление вогнало собеседников в некоторый ступор, выразившийся в затянувшейся паузе. Оказывается, Олежек-то наш больной на всю голову. Мы-то думали, что не на всю, а оказывается — на всю. Стива только и смог вытаращить на Олежека глаза.

Кирюша нашелся быстрее. Он горячо обнял Кашина и вкрадчивым голосом пообещал:

— Голубчик, мы вас вылечим! Алкоголики — это наш профиль.

Олегович оттолкнул Кирюшу и обиженно заявил:

— Сами вы дураки, алкоголики и пьяницы. Сидите тут, ничего не знаете, водку хлещете из горла!

— А ты уже не хлещешь? — прищурился Стива.

— А я уже не хлещу! Давайте, друзья, выпьем вина!

— Давайте! — согласился Кирюша.

— Да ну, на фиг, мешать, — усомнился было Стива, но его оплевали физически и обосрали морально.

Ольгович долго рылся в рюкзаке и наконец вынул бомбу сухаря. Сняли с Кашина телогрейку, сели на нее, сковырнули пластиковую пробку и пустили бутылку по кругу.

Выпив вина, Стива мгновенно собрался с мыслями и стал вправлять мозги шибко больному Кашину. Спор о международных отношениях принял самую драматическую форму.

СТИВА (возмущенно). Какая эволюция?! Какая, на хрен, единая международная Партия Прогресса и Демократии?! У нас одни маразматики, а в Америке сплошь ястребы, а Рейган шизанутый, как и ты, на всю голову! А Звездных Войн не хочешь?

КИРЯ (глотнув из бутылки вина). Будет война, обязательно будет!

СТИВА (наседая на Кирю и указывая пальцем на Кашина). А чем они будут воевать? Старыми пулеметами Калашникова? А воздушный флот? Как вы думаете, сколько у большевиков аэропланов?

КИРЯ (блаженно закуривая). Штук двести.

СТИВА (саркастически). Двести? Не двести, а тридцать два! А в Америке восемьдесят тысяч боевых самолетов!

КИРЯ (услышав, о чем идет речь). Самолетов?

СТИВА (кричит). Восемьдесят тысяч! А то и все сто!!

ОЛЕГ (отстраняя мешающегося Кирюшу рукою). Нет уж, Стива, ты уж не свисти. Не может быть сто тысяч. Тысяч пять. Максимум — шесть. А у Советов тоже тысяч пять. Минимум. А максимум — десять.

СТИВА (вскакивает на ноги). Ты, во-первых, сам не свисти! А во-вторых, какая, в жопу, разница, сколько? А в сорок первом году у нас сколько было танков?

ОЛЕГ (недовольно). Они были устаревшими.

СТИВА (довольно). То-то! А сколько было самолетов?

ОЛЕГ (кисло). Это были гробы.

СТИВА (сладко). Во-во! А сейчас, думаешь, не так?

Олег чешет в затылке. Вообще-то да. Он вспоминает плакаты, воспевающие военно-воздушную мощь Советского Союза, на которых изображен устремившийся в зенит истребитель МИГ-21, внизу же нарисована сетка радиолокатора, из-за которой торчит длинная зенитная ракета С-75. Судя по таким плакатам, военно-техническая мысль СССР отстает от западной на четверть века — как если бы гитлеровская Германия напала на царскую Россию. Молниеносный пиздец. Но сдаваться Олег не любит.

ОЛЕГ (упрямо). Ну и что? Победили же тогда.

СТИВА (торжествуя). Ха, победили! Еще бы не победить, когда за нас воевали Англия, Франция и, на минуточку, Америка! Это во-первых и в главных. Ну и во-вторых, потому что идиоты были: «За Родину, за Сталина!». А сейчас пойдут умирать за Родину, за Черненко? Пойдут, тебя спрашиваю?

КИРЯ (вдохновенно вскакивая на ноги). Стоп, снято! Не отвечай, Кашин, ответ очевиден, молчи!

Темнота. Занавес. Конец.

Стива, разгорячась, пытался продолжать тему и сказал, что не стоит дальше рвать пуп в гонке вооружений — все равно уже не догнать. Лучше эти деньги отнять и поделить. В ответ на это Кирюша вручил Стиве бутылку и сказал: «Ну тогда типа заткнись и пей». Стива выпил.

Заметно холодало, и скоро, несмотря на принятый на грудь объем греющих напитков, им стало холодно. Они заметили, что при дыхании изо рта идет пар.

— Блин, а тут холодно. Допиваем, и пошли! — скомандовал Стива.

— Ну нет, теперь я сперва оденусь как следует! — возразил Кирюша.

Он надел свитер и пальто. Потом облачился в кашинскую телогрейку, на которой сидели. Затем стал заворачиваться в брезентовый тент, но руки не гнулись, и брезент падал.

— Ну ты, колобок, мы пошли.

Допили бутылку, встали и пошли. И когда пошли, оказалось, что вино сильно ударило в ноги. И запнулись, и споткнулись, и упали!

Кошачий череп!

— Череп, череп, башка че, не череп?! — заорал Стива.

Раскрутив на палке, выбросили его во тьму внешнюю. Вскоре Стива опять упал. Звякнули бутылки в сумке. Кашин посветил, и оказалось, что споткнулся он о череп. Думали — о тот же. За дружным хохотом не заметили, что этот череп был другим, собачьим.

— За это предлагаю сварить из него суп! — воскликнул Олег, но его растоптали.

Вдруг дошли до какой-то калитки.

— Сюда, — сказал Сусанин.

— Писец, пришли, — сказал Стива.

— Здравствуйте, девочки, — сказал Кирюша.

— Выпьем? — предложил Стива.

— А то! — поддержал Кирюша.

Стива достал бутылку водки, и все выпили.

Пока отплевывались, откуда-то донесся нечеловеческий вой.

— Здесь волки, — предположил Стива.

— Людоеды, — уточнил Кирюша.

— Это собака Баскервилей, — сказал Сусанин. — Даже две.

Стива достал сигареты и закурил. Кирилл закурил сразу две штуки — одна во рту, другая — в руке, и менялся. Олег, правда, не закурил, но запел во весь голос, и что бы вы думали? — «Восьмиклассницу»!

— Ну ты, Кобзон, ты хоть не фальшивь! — пристыдил товарища Стива.

— Не могу, — развел руками Кобзон.

— Слушайте, а чего мы опять водяру хлещем? — задался вопросом Кирюша. — Да еще без закуски. Это неправильно, так водку не пьют. Так пьют только вино.

И он достал бутылку портвейна.

— Массандра? — спросил Стива.

— А то!

Но тут была пробка. С трудом пропихнули ее внутрь бутылки. Стива и Кирюша глотнули.

— И ты, Тюленин, давай, не бойся.

— А я и не боюсь, — заверил Тюленин и достал из рюкзака полиэтиленовую кружку.

— Предлагаю освежить голову.

— Освежевать!

— Не возражаю. Идем в лес!

— Не возражаю, но сначала надо докончить бутылку, — подняв указательный палец, заявил Стива. — А то вдруг придут волки, все съедят и выпьют!

Бутылку допили. Сильно захорошело.

Насилу дошли. В темноте дом было не разглядеть: так, какая-то халабудина вдребезги и напополам. Какашин осветил фонариком замок, пошарил рукой над косяком, достал ключ и открыл дверь.

— Добро пожаловать, дорогой друг Карлсон! Ну и ты заходи… А Кирюша обождет в коридоре.

Кирюша пнул товарища, и все трое ввалились в помещение. В доме зажегся свет. Они стояли в крохотной передней, где едва умещались вешалка и печь. Хозяин пригласил гостей в следующую комнату, где было чуть попросторнее, стояли диван, кровать, шкаф и большой круглый стол.