Андрей Ильенков - Повесть, которая сама себя описывает

И то, что Снежанка была тогда еще совершенным ребенком, доказывается тем, что сейчас она основательно изменилась. То есть и сейчас она выпивает и курит и последнее делает уже с явным удовольствием. Сейчас она тоже красится, но уже гораздо тщательнее. Кроме того, сейчас она красится, похоже, каждый день, а тогда-то она делала это раз в неделю, и не весьма аккуратно, и потом всю неделю так и ходила, а то и две. Сейчас у нее постоянно чистые руки и ноги, и даже грязи под ногтями не стало. Сейчас от нее пахнет духами (и, если жарко, немножко потом), а тогда пахло каким-то воробушком или, кажется, собачкой. Сейчас она учится на парикмахершу, а тогда училась в школе, и очень плохо. Но не надо думать, что Снежанка была чем-то вроде Пулемета, ничего подобного, она была очень честная в этом смысле. Ну да, она однажды дала Олегу, но только потому, что Олег ведь очень красивый и давно, еще с детства, она была в него влюблена. А потом у нее завелся парень, с которым они гуляют, и теперь вроде бы решили даже пожениться.

Так что эпизод с Олегом был совершенно эпизодическим, хотя, вероятно, и не единственным, потому что девственной, как понял Олег, она не была. Хотя мало ли Олег понял, он ведь не эксперт, тем более у нее недавно закончились месячные, и следы крови на соответствующем ей органе Олега имелись. Единственное, почему он решил, что она не девственна, — не было звонкого щелчка, о котором ему рассказывали приятели. Эксперт! Так что девственность Снежанки на тот момент остается под вопросом.

Снежанка была единственной дочерью дворничихи бабы Любы, хотя почему бабы, не такая уж она старая, а остальные сплошь мальчики, причем старший уже пребывал в детской колонии, а младший еще ходил на горшок. Этот-то горшок, полный дневным содержимым, они с Олегом тогда чуть не опрокинули ногами, когда завалились со Снежанкой на половик. Вот было бы смеху, и ей пришлось бы убирать, а в горшке было много. Простая, как три рубля правды, убежденная двоечница и большая неряха, она тоже нравилась Олегу.

Он зашел к ней вечером под каким-то предлогом, и внутри у него все дрожало от возбуждения известного рода. Днем Снежанка очень активно, что называется, раздавала ему самые щедрые авансы. Он и раньше подозревал, что девчонка влюблена в него. А тут они вместе оказались на картошке, у них были недалеко от сада соседние участки. Ну, они картошку выкопали, причем Олег был со всем семейством, а баба Люба со вторым по счету сыном и Снежанкой, так как отца у них не было. То есть, по здравому рассуждению, должен был быть отец, но где он и как его звали, про то Олег никогда не слыхивал, так что копали они все вместе, а вот мешки с картошкой баба Люба таскала сама, пока папешник по доброму совету мамашки ей не помог. А детям тем временем, как это обычно и бывает, вздумалось в лес погуляти.

Ну они еще пока копали, Снежанка уже раздавала Олегу авансы. День был жарким, и она в купальнике на четвереньках ползала по грядкам, собирая картошку, и все ему улыбалась. Он в шутку кидался в нее засохшими и не очень кусками навоза (папешник ведь очень продвинутый и землю непременно удобряет), а она притворно сердилась, страшно орала, выпучивая серые глаза, но при этом сразу начинала улыбаться еще шире и скоро, не выдержав, расхохатывалась.

Выкопали, и, пока старшие возились с мешками, младшие пошли в лесок. Там Олег со Снежанкой быстро спрятались от ее недалекого братца, который, впрочем, нисколько не расстроился, с удовольствием занявшись разорением птичьих гнезд и муравейников. Они же обнялись и стали целоваться, вначале целомудренно, а потом не особенно. От этого и от того, что на Снежанке был только купальник, у Олега все сильно выпрямилось. А ведь под грудные чашечки купальника так легко засунуть руки, если его носительница не возражает, а она не возражала, так Олег и не преминул, и прежде незнакомое осязательное чувство ему очень понравилось. У Снежанки были, канальство, ма-аленькие грудки, как и ручки, ножки, и носик маленькой облупленной картошечкой. И он засунул руку под более нижнюю часть купальника, взялся за шерстку, но тут она несколько застеснялась и убрала его руку. Но они продолжили целоваться и повалились в траву. В траве было не слишком комфортно, особенно ей, в купальнике: крапива и сосновые шишки под спиной. На комаров они не обращали внимания, но когда Снежанку стали кусать в попу и везде муравьи, она напряглась. Но все-таки они еще немного так полежали, целуясь и энергично гладясь под верхней частью купальника. А потом зашуршал кустами непутевый братец, и родители стали звать детей домой. Ну они и пошли. Но Снежанка пригласила Олега зайти сегодня вечером к ней домой.

Он едва дождался вечера и зашел. Дома была еще подружка, немного постарше. Девушки пили кружками бражку. Подружка с забинтованной рукой и толстым слоем макияжа диковатой расцветки безостановочно дымила как паровоз. Снежанка тоже курила, но гораздо реже, чтобы только не выглядеть лохушкой в глазах подруги. Олег тоже выпил сладкого и не слишком крепкого пойла, сильно отдающего дрожжами. Он попытался поддержать беседу, но девчонки говорили такую ерунду, что поддержать не получилось. Подружка тоже смотрела на Олега очень доброжелательно, и притом была с шармом. Снежанка сказала ей: «Ну ладно, Ирка, иди домой, у меня дела». Ирка жеманно сказала: «Ну я воображаю, какие у нас тут дела…» Снежанка сказала: «Иди, иди!»

Подружка ушла. Снежанка с улыбкой спросила: «Ну че?» Олег усадил ее на колени, стал целовать сначала серую шейку, потом ротик и опять гладить грудки. Теперь для этого не понадобилось лезть под лифчик, потому что Снежанка была в засаленном домашнем халатике, на котором с грехом пополам болталась одна пуговица, отчего его не приходилось даже расстегивать. Так как Снежанка, как уже отмечалось выше, была совершенная неряха и ей сроду бы не пришло в голову помыть руки и ноги после уборки картофеля, то и те и другие с одинаково грязными ногтями по-прежнему были запорошены черноземной пылью. Олег рассматривал их с большим удовольствием и продолжал ее гладить.

Скоро он легко повалил ее на пестрый от мусора половик, распахнул халатик и стал стягивать трусишки, что она быстро сделала сама, видимо, из скромности, потому что трусишки были заношены уже до самой последней степени, с разных сторон разноцветны и жестки на ощупь. Маленькая девичья п…енка пованивала, почти как большая. («Почти» в том смысле, что даже еще сильнее.) Тут он, конечно, не растерялся и присунул, хотя в нужном направлении далеко не с первого раза. И кончилось все до обидного быстро, но все равно неописуемо прекрасно.

Олег сотни или тысячи раз представлял себе, как это будет с женщиной. Воображал до малейших подробностей, которыми его щедро оделяло множество слышанных на эту тему рассказов старших товарищей, а также немногие книги. Казалось бы, ничего не должно было его удивить. Однако удивило.