Ян Ленчо - Соло для оркестра

Как решила, так и сделала, танцевала с Лойзой, но что она видит? Бета оживленно говорит о чем-то с новым учителем, раскраснелась вся. Учитель на одну ногу прихрамывает, лицо в прыщах, но ее подругу это, видать, не смущает, так и стелется перед ним, а учителю такое внимание приятно, все тогда на вечере это заметили, с того дня Бете уже никто больше не нужен, даже Анка, и так это далеко зашло, что она и учебу бросила, вышла за своего учителя и частенько потом откровенничала перед подругой — влюблена, мол, в него по уши, у него золотая душа, да и он мною дорожит, а как там твой?

Разговаривала она теперь с Анкой чуть свысока, подражала мужниной учительской интонации, только о нем и говорила, немудрено, что дружба их постепенно угасала.

После свадьбы Бета с учителем переехали в город, получили там кооперативную квартиру, а Бета прекрасное место в «Милэксе», у Анки же все кругом разладилось, а началось со старшей сестры, я вижу, ты за Лойзу особо не держишься, сказала та, похоже, убиваться не будешь, если узнаешь, что теперь я с ним встречаюсь, а вскоре сестра поступила в школу учительницей, вот так-то, Йозефину с той поры в селе величали не иначе как пани учительница, домашние гордились ею, что ж, Лойза парень неплохой, сказал отец, пусть живет у нас.

Чудно́, думала Анка, после всех этих событий в сердце у нее словно что-то оборвалось, лишилась она покоя и стало ей не до веселья, свою сестру-учительницу избегала, будто та и не родная ей вовсе. Анке казалось, что ее предали, сначала Бета, потом сестра — нет, это уже слишком, а тут еще этот предатель Лойза. Милан тоже — о любви ни словечка, о чем угодно писал, но только не об их будущем, а она маялась стыдом, когда мать настырно заглядывала ей в глаза и спрашивала: а ты-то как же? Ее начинало колотить от раздражения, и сам собою рвался крик: оставьте меня в покое! Лойза с отцом резался в карты, вид у него был невозмутимый, а Анку душила бессильная злость, ему все равно, думалось ей, кем он мне доводится, мужем ли, зятем, потом спохватывалась и внушала себе — ведь он сначала меня выбрал и мог бы стать моим мужем, да я сама не захотела.

Вот в таком настроении закончила Анка училище, получила место на формовке сыров; никак она к своему цеху не могла привыкнуть — работали там одни пожилые женщины, оборудование давно отжило свой век, в училище им вбивали в головы современную технологию, а здесь все напоминало чуть ли не времена Марии Терезии. А сырость, холод! О какой производительности тут можно говорить, допотопная технология, порченый сыр стал уже их маркой, гигиены никакой, как можно терпеть такое! — прорабатывала она мастера. А тот отделывался смешками, это, мол, от нас не зависит, с этим ты, девка, обращайся к тем, наверху, а лучше угомонись, наша лавочка и так скоро прикроется, потому как пора ей на слом.

Тоскливо было Анке, но даже душу излить некому, хотела заехать к Бете, узнать, не найдется ли ей место в «Милэксе», а тут оно и случилось, в одну из сред, под белым халатом у нее был надет кожушок, но и он не спасал от холода, надвигался конец месяца, заведующий составлял отчет, производственные потери — такой-то процент, брак не снижается, столько-то процентов списано в кооператив на корм скоту. Такой же конец месяца, как и предыдущие, Анку вконец одолели думы и тоска, и, когда вдруг ее вызвали к проходной, ничто не дрогнуло в ней от предчувствия, а там ждал ее Милан, пришел показаться в гражданском. Не ждала меня? — спросил, переступая с ноги на ногу. Оказалось, он уже работает, там же, на опытной станции, место неплохое, да и видеться они смогут часто. А она как язык проглотила, молча смотрела на него, знакомого и в то же время чужого, — когда он вот так топтался перед нею, улыбался чужой улыбкой и размахивал руками, она хмурилась от напряжения, которое наваливалось на нее, и чувствовала, как зрачки у нее сводит в крохотную точку.

Милан остался ждать ее до конца смены; от него несло спиртным, но, может, это он для храбрости, говорила себе Анка, дорогой оба больше молчали, в селе пахло дымом из печных труб, дома была одна мать, кого это ты к нам ведешь, спросила, приставив к глазам ладонь и прикрывая ею неприветливо нахмуренный лоб. Сама угощай, бросила она Анке и отошла к плите. Анка поставила на стол бутылку, не без умысла поставила, а Милан знай себе опрокидывает стопку за стопкой, пока не потянулась в дом вся семья, отец с Мишо, а за ними и будущие супруги, сестра-учительница с Лойзой. Тут-то и началось, кого я вижу, наконец-то молодой зятек вернулся, с места в карьер брякнул отец. Анка скрылась в боковушку, мать ее выставила, девке и впрямь пора замуж, сама выбрала такого, куда хотела, туда и залетела, заодно три свадьбы сыграем, Мишо как раз приспичило жениться, да и этим двоим уже припекает, а младшей, упрямой головушке, самое время в хомут. Анка и опомниться не успела, а Милан не говорил ни да, ни нет, только ухмылялся на такой оборот дела, захомутали и его, во всем этом самым нестерпимым для Анки было то, что не он первый заговорил о женитьбе.

Свадьбы справили в январе, сразу три молодые пары вышли из ворот, было на что поглядеть. Забили здоровенного борова, поскручивали курам головы, благоухала сдоба, ваниль, дух забивало от трескучего мороза, Милан к концу веселья накачался, на все и всем отвечал глухими смешками, но люди старались не замечать, лишь свекровь на прощание обронила, что из ее сына муж будет никудышный, печься о других не в его нраве.

А дальше не успела Анка опомниться, как уже ездила в «Милэкс», тридцать километров автобусом, уже носила под сердцем первенца, жили, правда, пока у ее родителей, но уже ставили совсем рядом собственный дом. Анкины родные считали, что зять построится без труда, была бы охота, помощниками и нужными знакомствами он не обделен, хватит из материного горшка есть, сказала мать, из своего вкуснее, захотите — будет и у вас дом.

Это правда, вяло соглашалась Анка, плохо переносила она первые месяцы беременности, но что это в сравнении с муками, которые она принимала, поджидая, когда же вернется домой муженек и возьмется за дела на стройке. Мать выразительно поглядывала на стенные ходики и подливала масла в огонь: меня на мякине не проведешь, талдычила дочери, мне он своими байками голову не задурит — дескать, материал достает, а как с нужными людьми не выпить? Откуда-то мать прознала, что зять попал в дурную компанию, где не брезгуют темными махинациями, куда втянули и его, не дай бог попадутся, то первым и подставят. И женщины среди них есть, скотницы с фермы, паленку им носят, старые бесстыдницы, дочь моя, видела б ты их!

Ничего, вот родится сын, внушала себе Анка, и все войдет в свою колею, может, это его образумит, потянет домой, к ребенку.