Ян Ленчо - Соло для оркестра

Была у нее подружка Бета, нескладная, плечи как вешалка, зато уж заводная! Учились в одном классе, а летом вместе отбывали производственную практику на опытной станции, кое-что там зарабатывали, с ребятами заигрывали. В то лето ее подруга первой заприметила нового зоотехника Милана и сразу бегом к Анке, стрижет по сторонам косыми своими глазами. Удивляюсь я тебе, говорит, такой красавчик — а ты и не замечаешь. Анка не поймет, что к чему, Бета хохочет, а зоотехник легок на помине — уже тут как тут, уже несет им портфели, уже Анка соглашается с ним, что с одиннадцатилеткой в жизни особо не развернешься, если уж институт ей не светит, то пусть хотя бы подает заявление в училище молочной промышленности, люди со средним специальным образованием везде нарасхват. Это точно, это точно, кивает головой Бета, она сразу загорелась, пойдем вместе, подруги мы или нет, хотя что я говорю, куда ты денешься от своего Лойзы! Анка залилась краской. Лойза наведывался к ее брату Мишо почитай каждый день, уже прижился в их доме, что верно, то верно, родители и глазом бы не моргнули, выскочи за него Анка сразу же со школьной скамьи, но как смеет Бета так вот распускать язык! Анка потом отчитала ее, но с Беты как с гуся вода, знай себе заливается. У тебя уже есть Лойза, оставь зоотехника мне, говорят, он закладывает, я возьму его в руки, а у тебя кишка тонка.

Неужто пьет, удивилась Анка, а Бета в ответ показала пальцем вперед — Милан как раз повернул в сторону закусочной, к Шурманке; со временем из него получится заправский алкаш, заявляет Бета, а Анка непонятно почему встает на его защиту. Еще и в армии не отслужил, а уже в стакан заглядывает, гнет свое всезнающая Бета, в стакан и на баб, но если уж Анке так хочется, если она готова променять на него Лойзу, пусть берет его себе, а что — ты ему больше приглянулась, у тебя ноги не такие здоровенные, как у меня, помнишь, Пишта сказал: тумбы, мол, у меня как у рояля, но я ему тоже не спустила. Верно, говорю, а все потому, что я из благородной семьи, не как некоторые, рояль у нас стоит в передней, вот я у него эти тумбы и позаимствовала, не каждый может себе такое позволить!

Бета была хохотушкой, скучать не давала. Анке она обещала уломать родителей, если те встанут на дыбы — ни в какое училище, мол, не отпустим. Много на себя берешь, развеселилась и Анка, однажды ей довелось видеть, как Бетина мать таскала дочь за волосы, взгляни на себя, кричала, сущее пугало огородное, а туда же — шутки над парнями шуткует, дошуткуешься — висеть тебе на материной шее вековухой! Анка тогда вступилась за подругу, зря вы так, говорила, вот увидите, Бета найдет себе мужа, да такого, какой нам всем и не снился, у нее ума хватает, она разборчива, не то что я, наша мама частенько сказывает — не умею я выбирать, оттого и хлебну в жизни горя.

Обе они вертели парнями как хотели, но Милан безропотно все сносил, как пришитый таскал за ними портфели, а когда пришла пора идти в армию, сказал Анке: забирают меня, приходи на проводы. Легко ему говорить… Отец обещал ей ноги переломать, у зоотехника за душой ни гроша, а у них в доме шестеро детей, Анка самая младшая, а своевольничает больше других, ни о каких проводах пусть и не заикается!

Всю ночь она проплакала, насквозь подушку промочила, Милан так и не дождался ее, но, по слухам, горевать не горевал, упился, ну а какая пьяному печаль! Анка не хотела этому верить, поссорилась с отцом-матерью, но уж насчет училища настояла на своем, сели они наконец с Бетой в поезд, навалились на Бетины пироги, Анка все не могла успокоиться, только и думают, как бы нас первому встречному сбыть, но не те нынче времена, замуж абы выйти уже не выходят, да и вообще жить по-старому не годится.

Услыхала их худая женщина с землистым лицом, и не понравились ей речи попутчиц. На такие слова они скоры, потому как молоды и глупы. Девчат надо бы отдавать в школы, где учат умению жить, но таких школ на всем этом разнесчастном свете нет, вот женщинам и приходится потом всю жизнь бедовать.

Бета пустилась с соседкой в долгий спор, может, говорила она, ни одна из них в такую школу и не попала бы, ведь и в училище их взяли только потому, что оно в Чехии, а там полагается принимать какой-то процент словаков, и надо эти проценты набрать. А уж в школу, где учат, как жить, туда без блата не попадешь, ни-ни, запальчиво доказывала Бета. Да что там, им и так считай повезло. Вот закончат свое молочное училище, устроятся в чистую лабораторию, весь день в белом халате, пробирки, приборы, графики всякие — чем плохо? — тараторила Бета, выкладывая очередной свой козырь, и под конец заявила — никакая школа умению жить не научит, надо бы учиться жить, пока ты в семье, да кто будет учить, родители? А если они сами на такое не горазды?

Бета чем-то расположила к себе эту изможденную женщину, разговоров хватило на всю дорогу, а на прощание попутчица растолковала им, как доехать троллейбусом, и вот они уже в городе, который прежде видели только на снимках да на карте. Ничего не бойся, не потеряемся, твердила Бета, так оно и было, не потерялись, успели к ночи и в общежитие устроиться. Анка заняла постель у окна и полшкафчика у двери, на шкафчике стояло что-то похожее на поседевший от пыли репродуктор, у каждой была отдельная тумбочка, а еще у каждой из них была теперь своя особая тоска и свои печали, потому что Бета в общежитии стала совсем другой. Анке тоже в первую ночь грезилась строгая мама, а Бета — та вовсе глаз не сомкнула.

Из них двоих она привыкала гораздо тяжелее, все ждала писем, однажды примчалась с конвертом — вот, лежало у дежурной, ага, это твой солдат тебе пишет, по адресу вижу, читай, счастливая ты, тоскует у солдатика сердечко, а вот обо мне и вспомнить некому.

Она вся поникла, села на постель прямо в плаще; мочи нет, все это не по мне, я тут не выдержу, креплюсь изо всех сил, но больше нет моего терпения, уеду я отсюда, Анка.

Вид у нее был самый разнесчастный, Анка глазам своим не верила — всего месяц прошел, а Бету как подменили, жалко ей стало некрасивую свою подругу, возьми, протянула она письмо, читай, нечему завидовать, там ни слова о любви. Милан только и пишет, что о своем солдатском житье, ничего у нас с ним нет и не будет!

Бета недоверчиво сует нос в исписанный листок; вот видишь, и нечего переживать, пишет, потому что хочет получать письма, давай вместе ответим, Бета, не дури, не забивай себе голову напраслиной!

Она утаила от Беты, что сама-то была разочарована этим первым письмом; вечером они дружно собрались в кино, а в субботу и воскресенье строили планы, как проведут дома праздники, сначала рождество, потом Новый год, Бета сразу ожила, а Анка подлаживалась под нее: я Лойзу не забыла, только с Лойзой буду танцевать.