Даша Полукарова - Время невысказанных слов

И сейчас лучше нырнуть и вынырнуть с удушающей молотьбой в боку, с чувством, что живешь… Не оглядываться на прошлые ошибки и глупости, все это исчезнет и забудется, только это останется…

Как скидывали одежду, продвигаясь в комнату, как почти упали на кровать, правда, зацепившись ногой за ножку, как торопились, будто все это было в последний раз, как замерли на последнем вздохе…

И секунды, протянувшиеся потом, казались сладкой вечностью. Все… выдохнуть…перемотать и снова: «Счастлива!..»

Лежали рядом, в темноте, под неясным светом интеллигентного фонаря, освещающего лишь часть нас самих, держались.

Головы, плечи, руки. Рядом.

— Как я люблю тебя… — прошептал он в темноте.

— Я знаю, — сказала я и засмеялась тихонько. Он вторил, потом вздохнул глубоко и перевернулся со спины на бок. — Я люблю тебя, Стрелин, — тихо произнесла я, пробуя слова на языке. Как легко можно было это произносить. Как легко можно было говорить то, что и так было известно обоим.

Артем сел ровно, закинув подушки за спину.

— Если бы ты знала, как я хотел выйти с балкона в ту ночь и убить тебя! Убить или закрыть двери и выкинуть все ключи, чтобы ты не нашла. Так и хотелось сказать: «Куда ты тащишься опять, куда лезешь?! Зачем устраиваешь концерты, потом же первая пожалеешь». Но…

— Но не сказал, — улыбнулась я, приподнимаясь и кладя голову на его ноги.

— А ты, конечно же, ждала, — усмехнулся он. — Потому и держался. Разозлился жутко, решил, что не буду бегать, умолять, вырывать вещи. Ты должна была понять всю глупость своих доводов сама.

— А я решила ни в коем случае не возвращаться! Раз уж ты держал марку и не останавливал меня и еще так иронично усмехался, я решила тоже включить старушку-гордость…

— Идиоты, — вздохнул Стрелин.

— Дураки, — поддержала я.

— Но… шутка затянулась.

— Да. И ты решил, что я не вернусь…

— Да.

— А я решила, что тебе все равно. Особенно, когда мы столкнулись в ноябре.

— И потом ты поняла, что тебе вряд ли станет все равно, — тихо заметил он.

Я приподняла голову и посмотрела на него внимательно.

— Ты же слышала тот мой разговор с Лапиным, да? — поинтересовался он. Лапин — фамилия начальника.

— Как ты догадался? — прошептала я, садясь ровно рядом с ним.

— Догадался… Боже мой, Варька, у тебя же все на лице написано! Каждый раз, когда я заводил об этом разговор, у тебя делалось такое выражение… И я специально сказал об этом тогда, в книжном. — Он неожиданно обнял меня за плечи и протянул жалостливо: — Варька, ты просто трогательно-беззащитный ребенок, который взрослее многих моих великовозрастных друзей и знакомых!

Мы помолчали, я не нашлась, что сказать, а Стрелин продолжил, мельком взглянув на меня:

— И я решил покончить с этим!

— С чем?

— Ухожу с работы. Нечего мотаться. Хватит! Питер ничем не хуже всяких заморских городов. Уж моих амбиций для этого точно хватит!

Я так и подскочила на месте.

— Не смей! — я почти кричала. — Не смей, слышишь?

— Ты что? — обернулся он. — Ты же… ты так ненавидела все это. Я ненавидел уезжать от тебя, ты…

— Я все это знаю, Тём, — я села и взглянула ему в глаза. — Но это не лучше. Поверь мне.

— А завтра… что ты скажешь завтра? Когда меня отправят в Австрию? — внимательно посмотрел он.

— Я скажу… — я посмотрела на одинокий фонарь, который дружелюбно светил мне. — Скажу, что это будет трудно, но мы справимся, потому что вместе. Поодиночке мы вряд ли что смогли бы, а теперь мы вместе и больше не совершим тех глупостей. Расстояние не помеха, потому что ты будешь знать, что я всегда приеду и всегда рядом, а я буду знать, что тебе есть к кому ехать. Что ты будешь хотеть этого, вот что самое главное. И это не самовнушение и не самоубеждение. Мы уже прошли через это раз. И после этих четырех месяцев… не знаю, как объяснить, но я чувствую, что теперь нет никаких помех, кроме нас самих, понимаешь? И если вдруг что-то повернется не так, меня утешает, что это, по крайней мере, будет зависеть не от меня.

— Но я не хочу больше так разлучаться. Страшнее всего было заходить в квартиру и знать, что ты ушла из нее. И знать, что не вернешься, потому что это все я и моя работа!

— Я останусь с тобой. В любом случае. Но я не хочу, чтобы ты терял такую работу. Давай… подождем. Поездим — ну и что с того?

— Вместе, — улыбнулся он.

— Вместе, — подхватила я.

Мы еще полежали, и я выдохнула:

— И кто знал, было бы сейчас все это, если бы я не села за чужую машину?..

Стрелин рассмеялся.

— У тебя был непередаваемый взгляд!

— Это все потому что, я узнала в тебе парня, который меня обрызгал первого сентября. Все-таки я увидела тебя первой.

— А вот и нет.

— Что?

— Я видел тебя раньше, — проговорил он, и слова его в пустой темной комнате казались словами из сна или из сказки — вот-вот прозвучат и испарятся, как будто и не было.

— Что? Как это? — изумилась я.

— Ты сидела на вокзале в кресле с таким красноречивым выражением на лице, что я не мог не запомнить.

— Но я…

— Ты была чем-то расстроена. Сильно. Телефон звонил, но ты не брала трубку. Я понял это по тому, как ты постоянно выуживала его из кармана, всматривалась в дисплей и запихивала назад. Ты почему-то все никак не могла отключить его.

— А потом?.. — напряженно поинтересовалась я.

Мне тоже вспомнился тот день.

Серый вокзал, серое питерское небо над головой. Маленькая, но чрезвычайно уверенная в себе девочка уверяет себя, что поступает правильно и пытается заглушить внутренний голос, уверяющий ее в ту самую секунду, что это ошибка. Маленькая провинциальная девочка не прогадала, но долго ли будет длиться еще это равновесие? А вдруг снова наступит время, когда придется сбежать, оставив позади все? И хватит ли сил, чтобы пережить это в очередной раз?

Но сейчас… этих призраков больше не было. Все, что казалось страшно важным еще вчера, сегодня обратилось в труху. Из-за Стрелина.

— Знаешь что? — сказал он, когда я отвела взгляд от фонаря.

— Да?

— По-моему я был прав.

— Насчет чего?

— Насчет наступившего года, — с улыбкой в сонном голосе заметил Стрелин.

— А что?

— Прекрасное начало, — протянул он. И мы расхохотались.

Как раньше. Вместе.

***

Воспоминания действующего лица.

Веселое зимнее солнце упало на пол и постепенно разрослось, охватывая всю комнату: старые глубокие кресла, диван, на котором спал кудрявый юноша, письменный стол с ноутбуком и длинный стеллаж от пола до потолка, забитый книгами.

В одном из глубоких кресел, почувствовав упавшее на глаза солнце, проснулась светловолосая девушка.

Мика потянулась с закрытыми глазами и плед, которым она укрывалась, свалился на пол.

Сразу стало холодно, и Мика открыла глаза. И с удивлением села ровно. Комната была Никитина, на диване спал Марк. Ей это все приснилось?!