Юрий Додолев - Просто жизнь: Повести и рассказы

Рыбин заслонил девушке дорогу.

— Чего встал? — недружелюбно спросила сандружинница.

— На меня посмотри! — воскликнул Рыбин. — А там ничего интересного.

Сандружинница с любопытством взглянула на него, и Рыбин решил, что теперь дело на мази, что он обязательно вобьет колышек в сердечко этой девчонки. Собрался было рассмешить сандружинницу, но не успел: к ним подошел молоденький солдат — один из тех, колонны которых за последние дни все чаще и чаще встречались на фронтовых дорогах. Солдаты в тех колоннах были в новеньких шинелях, с новенькими подсумками. Они с опасливым любопытством поглядывали на сгоревшие автомашины, искореженные пушки с поникшими стволами и другую военную технику, превращенную войной в металлолом и теперь бесполезно лежавшую на обочинах. Когда вдали возникал гул канонады, их глаза округлялись. Пошептавшись друг с другом, они устремляли взгляды на хмурых, чем-то озабоченных старшин, шагавших сбоку и время от времени покрикивающих: «Шире шаг!»

Рыбин уже давно понял, что это пополнение, еще не нюхавшее пороха.

Он посмотрел на молоденького солдата с усмешкой, как смотрел на всех парней, кто собирался соперничать с ним. Но тот не обратил на Рыбина никакого внимания, а уставился на сандружинницу, словно перед ним была не самая обыкновенная девушка в армейской шинели, а Любовь Орлова.

Сандружинница перевела взгляд на солдата, и Рыбин понял, что у него ничего не получится.

Рыбин относился к женщинам с той снисходительностью, которая чаще всего распаляет женские сердца, вызывает желание понравиться. Он любил смотреть на женщин, особенно на красивых; ему нравились их жесты, взгляды, иногда лукавые, иногда настороженные; он чувствовал себя с женщинами легко, непринужденно.

«Подумаешь: пришел, увидел, победил, — усмехнулся Рыбин. — А говорят, любви с первого взгляда не бывает». То, что сандружинница предпочла другого, укололо Рыбина, и он с ехидцей сказал солдату:

— Эй, малый, гляделки поломаешь!

— Не приставай к человеку, — заступилась за того сандружинница.

«Зубастая!» — Рыбин подмигнул девушке.

Солдат взглянул на ефрейтора, спокойно сказал:

— Видал я таких, как ты.

— Да?

Рыбин хотел было рассердиться по-настоящему, но не смог — молоденький солдат вызывал уважение. Рыбин ценил людей самостоятельных, острых на язык, презирал тех, кто пасовал перед ним.

Бывший детдомовец, Алексей Рыбин рано узнал, что такое несправедливость. Впервые он столкнулся с этим еще в детдоме, где верховодила директорша, наглая, грубая женщина неопределенного возраста, неизвестно как попавшая на эту должность. Она жила припеваючи, тащила к себе в дом все, что могла: ковровые дорожки, светильники, постельное белье. О продуктах и говорить нечего. Директорша откармливала свиней — огромных, заплывших жиром. Свиньи много жрали, одних объедков им не хватало, и поэтому дети получали по утрам разбавленное молоко, а на обед котлеты наполовину из хлеба.

Рыбин и его друзья недоедали, и он подбил их залезть в кладовку. Ребята стащили брусок сыра, несколько колец колбасы, печенье и много-много конфет. Вечером у них разболелись животы. Директорша все поняла, позвала ребят в свой кабинет, закрыла дверь и стала хлестать одного из них по щекам, приговаривая:

— Не воруй!.. Не воруй!.. Не воруй!..

Рыбин ударить себя не позволил. Когда жирная и потная рука приблизилась к его лицу, он раскрыл рот и…

— Ай! — взвизгнула директорша и побежала смазывать палец йодом.

Рыбина отвели в чулан и заперли. Он повозился на холодном полу и заснул. Чуть свет его разбудила директорша, привела в свой кабинет, сытно накормила, велела надеть все новое: и рубашку, и штаны, и даже сандалии. «Подлизывается», — решил Рыбин. Потом директорша стала учить его, что отвечать дядям и тетям, которые вот-вот должны приехать из города. Рыбин ничего не сказал директорше, но и не нажаловался на нее, когда очутился с глазу на глаз с членами комиссии — время от времени они наведывались в детский дом.

Директоршу отдали под суд, заплывших жиром свиней отправили в совхоз. Дети стали получать на завтрак настоящее молоко, а на обед наваристый борщ и сочные котлеты.

После этого в жизни Рыбина, как и в жизни каждого человека, было разное: и хорошее, и плохое, но самый неприятный осадок оставил случай, который произошел в общежитии сельскохозяйственного техникума. В этот техникум Рыбин поступил, выйдя из детдома. Жил он тогда на стипендию, перебивался, как говорится, с хлеба на квас. Как-то в общежитии пропали деньги. Один из парней сказал, что их, наверное, украл Рыбин, потому что он бывший детдомовец.

— Паразит! — крикнул Рыбин, бросился на парня и так ударил его, что пришлось вызывать «неотложку».

Из техникума Рыбина исключили, несмотря на то что настоящего вора нашли. Алексей тяжело перенес это: в сельскохозяйственный техникум он поступил, решив стать агрономом — хотел жить и работать в деревне. Детдом, в котором он воспитывался, находился на окраине большого села. Сразу за оградой начиналось поле, усыпанное ромашками, за ним темнел лес, наполненный птичьим разноголосьем. В лесу Рыбин проводил все свободное время. Ему нравилось бродить по прелым, источенным гнилью листьям, нравилось наблюдать за поведением птиц; он мог часами смотреть на муравьев, деловито снующих туда-сюда. В лесу его все волновало, и он радовался, что никто не видит этого. Ребята собирались стать моряками, летчиками, инженерами, а Рыбина это не привлекало. В его душе смутно копошилось что-то, пробуждалось и потом исчезало. Он составлял самые лучшие гербарии. Учительница ботаники хвалила его и очень огорчалась, когда он получал по ее предмету плохую отметку.

С той поры прошло много-много лет, но Рыбин часто вспоминал поле за детдомом, тот лес, учительницу ботаники… Он не мог без волнения смотреть на петлявшие среди лугов речки, на овраги с крутыми склонами, на тенистые рощи.

Молоденький солдат был среднего роста, большие глаза с длинными ресницами излучали такую синеву, что хотелось зажмуриться; над губой пробивался пушок.

— Давно воюешь? — спросил Рыбин. Ему было интересно, что ответит солдат.

Тот помолчал, словно хотел убедиться в искренности ефрейтора, и ответил с легкой запинкой:

— Только сегодня прибыл. — И почему-то смутился.

«Хотел соврать, да совесть не позволила», — решил Рыбин. И подобрел еще больше.

— Откуда ты родом, парень?

Солдат насторожился — он все еще не доверял ефрейтору, ждал подвоха.

— Зачем тебе это?

— Просто так интересуюсь.

Солдат успокоился.

— Из Москвы я.

— Да ну?!

— Честное слово! В Сиротском живу.

— А это что такое?

— Переулок.