Пак Кён Ри - Дочери аптекаря Кима

— Ого, с чего это ты? Что-то хорошее приключилось или сон про дракона [19] Сон про дракона — сон, обещающий большую удачу. приснился?

Соквон в предвкушении сглотнул слюну.

— Не кажется ли тебе, что мы живем слишком грустно? — продолжила Окхва.

— Кхе-кхе… — Чтобы хоть как-то скрыть свое смущение, Соквон начал покашливать.

— Как тосклива моя жизнь! Я или от печали помру, или от того, что одна останусь. Разве я могу встретить здесь хорошего мужика и выйти за него замуж, как другие девки? Видно, суждено мне состариться тут среди пьянчужек… — Из глаз Окхвы, казалось, вот-вот потекут слезы.

Соквон заметил, что она готова была расплакаться, и стал искренно утешать ее:

— Да, что ты, что ты такое несешь?! Цыц! Ты только не таись, расскажи все, авось и полегчает… Я ж знаю…

Окхва выпустила струю дыма в лицо Соквону. Глаза ее сузились, как будто она вглядывалась вдаль:

— Знаешь, что Ёнсун, дочь аптекаря Кима Бондже, замуж выдают?

Соквон от удивления замигал глазами. Он никак не ожидал такого вопроса.

— Неужели правда?

— Правда.

— Да как может чахоточная выйти замуж? Что за несусветную глупость ты несешь! И не стыдно тебе? Слова твои, как нож по сердцу, — вскочил с места Соквон.

— Что, за семью печатями тайну эту хранить собрался? Коли ты был слугой в семье Кима, то и верность до гроба выказывать им будешь? И кто тебе только памятник поставит? — скосив рот, заворчала Окхва.

— Да если б госпожа Ёнсун не была больна, разве бы она пошла замуж за того негодяя?! И представить-то трудно. Чем ее дом плох? И врагу своему не пожелаешь такой судьбы. Страсть как обидно за нее. За что единственная дочь должна идти за такого мерзавца?.. До сих пор не верится… — сначала вспылил Соквон, но, прекрасно понимая, что с болезнью Ёнсун ничего не поделать, начал сожалеть о ней, как о собственном ребенке.

— Раз ты так говоришь, значит, считаешь, что этот брак неразумен? — Окхва угадала переживания Соквона.

— Какая разница, что я думаю? Я чужак, что я могу изменить?

— А пробовал ли ты заговорить об этом?

— О чем?

— Скажи Ёнсун, чтобы не выходила замуж. — Внезапно в глазах Окхвы загорелся огонь.

— А тебе-то что до неё?

Некоторое время Окхва молчала, а потом неохотно сказала:

— Того мерзавца зовут Тэкджин, он отец моего сына, и мой бывший… Пойди к Ёнсун и поговори с ней.

— Что?! Что ты сказала? — Соквон в один миг протрезвел.

— Говорю тебе, пойди к Ёнсун и намекни осторожно, чтоб не выходила за него замуж. Только обо мне ни слова! — И пристально поглядела Соквону в глаза.

Смущенный Соквон застыл, как пес, клюнутый петухом.

Как только солнце склонялось к закату, лицо Ёнсун, единственной дочери аптекаря Бондже, начинало розоветь, ясные глаза увлажнялись слезами, у нее начиналась горячка. Белолицая, светловолосая Ёнсун была уже девятнадцати лет, но до сих пор не была выдана замуж. Бондже любя называл ее золотцем.

— Слабенькая она, вот и болеет, — кратко объяснял он горячку дочери, а сам про себя думал, что если бы Ёнсун была не его ребенком, то уже давно бы умерла.

Будучи аптекарем, Бондже втайне от других выискивал для нее самые лучшие лекарства: доставал и стодневного щенка, и козу, и поросенка, готовил из них лекарственные настойки на спирту и поил дочь. Более того, ловил желтокожих змей и из них тоже готовил снадобья. Ёнсун не лежала прикованной к постели, но и не выздоравливала. Хотя ощутимых перемен в ее здоровье не было, благодаря стараниям отца Ёнсун жила.

— А вдруг она поправится, когда выйдет замуж? — не переставая, повторял Бондже в ночь перед свадьбой дочери и Ган Тэкджина.

Дело в том, что Ёнсун не была вовремя выдана замуж из-за чахотки, и отец сильно переживал за ее судьбу.

Ган Тэкджин не был хорошей парой для Ёнсун. Лицом он был чист и привлекателен, чувствовалось, что в нем текла голубая кровь янбана, но давно лишился родителей и наследства, и с тех пор все гулял по девицам легкого поведения, проводя с ними дни и ночи. Но Бондже не видел в этом большого недостатка. Он считал: лишь бы зять был нормальным человеком, а из единственного зятя всегда можно сделать того, кого захочешь. Бондже понимал, что многие по молодости впадают в загул, и Ган Тэкджин не был исключением.

Но как оказалось впоследствии, проблема была именно в человеке. Ган Тэкджин был инфантилен, невоспитан и недалек умом. Кое-чему, конечно, он был научен в свое время, но был изрядным вруном и жуликом. Но выбирать Бондже было не из чего.

— Вот женится, может, и изменится… Делать нечего… — Сердце отца разрывалось на части. Ему казалось, что он бросает свою больную дочь на произвол судьбы, и он запрещал себе много думать об этом.

Приближался день свадьбы. Весна была на исходе: облетали желтые лепестки обильно цветших сливовых деревьев, и погода стала яснее прежнего. В просторной комнате, сидя друг против друга, мать Ёнсун, Сон, и младшая сестра Бондже, Бонхи, шили свадебный наряд. Бонхи была худощава, Сон крепка и упитанна. В косу Бонхи была вплетена белая лента — знак вдовства. Прошлой осенью она осталась одна с сыном на руках. Муж ее был из ученого сословия сонби и не оставил им никакого наследства.

Бонхи вдела нитку в иголку, сняла с огня утюг и, проглаживая нагрудный бант кофточки чогори [20] Чогори — верхняя часть национальной корейской одежды ханбок. , сказала:

— Наконец-то пришел конец твоим беспокойствам! Вот выйдет Ёнсун замуж… — Казалось, что она рассуждала сама с собой.

Сон, не понимая, что она хотела этим сказать, ответила невпопад:

— Думаешь, я смогу спать спокойно после свадьбы? — И тяжело вздохнула.

Бонхи, подняв проглаженную кофточку, стала рассматривать ее:

— Ах, невеста-то хороша… а вот воротничок не выходит… Не так раскроили, что ли?

— Перестань, мне и так не по себе, — Сон бросила на Бонхи недовольный взгляд.

— Говорят же, что на ворчунов одежду трудно кроить…

— Да наша дочка чиста, как стеклышко, что бы ни говорили, — вздохнула мать Ёнсун. — Когда она росла, была для нас дороже всякого золота и драгоценностей. Как я могу после всего этого так просто ее отпустить? — причитала Сон, желавшая дочери только добра и возлагавшая на нее большие надежды.

— Найдется ли кто-нибудь достойный для нашей Ёнсун? Но, видно, такова ее судьба… Да будет она вознаграждена счастливой и долгой жизнью…

— Да, и правда… По крайней мере, ей не умереть в девках. И вовсе не стоит нам так грустить — свадьба же, а не похороны. Нашими беспокойствами Ёнсун не поможешь, — без всякой надежды добавила Сон.

— Кто знает, а вдруг боги смилуются, и ей повезет, вдруг родит… — не закончив мысли, на полуслове оборвала себя Бонхи. Ей было трудно поверить в то, что Ёнсун родит и проживет долгие счастливые годы… — Бонхи скорее поменяла тему разговора: — Ёнсун все больше и больше стала походить на Боннёна. Ты только посмотри на ее светлые волосы…