Елена Колина - Ты как девочка [litres]

Как мы оказались втроем у меня в прихожей?

Лизавета не хотела, чтобы я уходил из школы с Таткой, Татка – чтобы уходил с Лизаветой. Татка из любви, а Лизавета от вредности и привычки настаивать на своем… Я чувствовал себя таким безвольным идиотом, когда они шли по обе стороны от меня, как будто вели меня под конвоем, но я же не мог сбежать?..

Татка и Лизавета шли по обе стороны от меня и чуть впереди (настоящий любовный треугольник: Татка любит меня, я Лизавету, Лизавета себя и меня). Они говорили вроде бы об абстрактных мужчинах, но на самом деле обо мне.

Лизавета сказала, что мужчины обычно влюбляются в плохих девочек, Татка – что бывают наивные мужчины, которые не сразу понимают, что плохие девочки слишком плохие.

Лизавета подмигнула и предложила спросить у меня, почему мужчины предпочитают плохих, Татка смешалась…

Возможно, на свете есть мужчины, которые были бы счастливы, что Татка и Лизавета обе влюблены и борются за них, а им только и остается спать то с одной, то с другой. Они не могут отказать Татке и отказаться от Лизаветы, в их любовном треугольнике долг и привязанность (к Татке) сражаются против страсти (к Лизавете).

Возможно, такие мужчины существуют, но это не я. Я чуть не умер от стыда, что они борются за меня, не говоря уж обо всем другом… я имею в виду, что я был с ними обеими.

Так мы шли и сами не заметили, как пришли на Таврическую. Хотя вообще-то это не быстрый путь.

Ни Татка, ни Лизавета не собирались уходить, и я от невозможности расстаться с ними пригласил их в гости.

И мы пришли ко мне всем своим любовным треугольником (шутка) и стали подслушивать в прихожей (шутка, но не совсем).

Я не подслушивал взрослых разговоров, даже когда был маленьким. У меня не было нужды узнать что-то, не предназначающееся для моих ушей, потому что для них, ушей моих, все было открыто. Мамочка никогда не отсылала меня спать, не говорила «тсс, только не при ребенке» или «ему еще рано смотреть этот фильм». Она считает, что человеку ничего не может быть рано. Я с ней согласен, по мне, если уж нужно узнать о чем-то плохом, так лучше пораньше. Это я к тому, что мне и в голову не придет подслушивать.

А Татка – наоборот. Она старается уловить обрывки разговоров, додумывает, может залезть в сумку своей мамы… Но ведь это понятно: от нее всегда всё скрывали. До сих пор скрывают, кто ее отец, где он, почему ненавидит ее мать, почему не навещает старуху-процентщицу…

Ну, а Лизавета просто любит быть в курсе.

Это я все к тому, что если бы не Татка и Лизавета, если бы я пришел из школы один, я бы услышал голоса, зашел в комнату, познакомился… Я бы не узнал.

– Скажи мне, есть ли на свете человек, которому от твоей книги стало лучше? Который читал твою книгу, плакал или смеялся? Положил твою книгу под подушку? Да рядом с твоей книгой даже заснуть страшно! – вскричала Мамочка. – Ты получаешь премии за то, что делаешь людям плохо, а я не получаю премий за то, что делаю людям хорошо…

– Да ладно, не завидуй… Послушай, а давай считать, что у нас книги и премии общие? – невозмутимо отозвался женский голос. – У нас же с тобой много чего общего – общий муж, почти общий ребенок.

– Общий ребенок?.. Ну да, конечно… Спасибо тебе за Андрюшу. Это был как бы твой подарок, ты мне его подарила.

– Но он, конечно, не знает?

Татка приложила палец к губам и сделала большие глаза. Татке кажется, что все вокруг скрывают самое главное, и нужно во что бы то ни стало это узнать, и тогда все станет лучше, чем было.

… – С ума сошла? Кто же такое детям рассказывает? Это два мира: в одном мире я его мама, хорошая – разве мама может не быть хорошей? – а в другом мире я была собой.

– Ох, только, пожалуйста, без красивых слов, – сказал папа. Оказывается, он тоже был тут. – Ты, Клара, уж точно была собой… И Карл была собой, и я, – а кем же еще? Но Андрюша-то здесь при чем? Вам бы, девочки, только повспоминать, пострадать, и чтобы все вокруг тоже страдали. Вам нравится жить в романах: знакомьтесь, вот мать, не появлялась десять лет… нет, пятнадцать… нет, родила и бросила… Ну, интеллигентные же вроде тетки, что вас так тянет к сериалам?

– Если бы не Карл, у меня не было бы Андрюши… его вообще не было бы на свете, могу я сказать ей спасибо?..

– Может, пусть он называет ее мамочкой?

– Давай-давай, учи нас, учитель… Ты, как всегда, учишь, а твоя бывшая жена, как всегда, считает, что она особенная, она ведь такая хорошенькая, обаятельная… – сказала гостья.

– Я красивая и обаятельная, – поправила Мамочка, – а тебе приятней считать, что я долгие годы была для тебя как болонка, которую можно то позвать, то прогнать?

Интересно посмотреть на человека, который мог относиться к Мамочке, как к болонке. Я уже понял, кто эта гостья: та, что получает литературные премии, кого печатают в сборниках, в которые Мамочка мечтает попасть, но ее не приглашают. Алена Карлова, живет в Бельгии, не бывает в Петербурге.

Все молчали так долго, что Лизавета с Таткой в нетерпении заерзали под дверью.

– Клара, послушай, – примирительно начала гостья, – мне Бог дал талант, а тебе… тебе дал талант быть милой. Я хотела писать, а ты хотела быть утешением для глупых и иметь много денег. Мы обе преуспели, так ведь? Но теперь мы обе понимаем: какой выбор ни сделай, все равно проиграешь.

– Я ничего не проиграла, – упрямо сказала Мамочка.

– Я говорю в экзистенциальном смысле. Ты ничего не проиграла – у тебя деньги, успех. А в экзистенциальном смысле ты – как и все мы…

Татка чихнула, стукнулась лбом в дверь, Лизавета сзади немного ее подтолкнула, и Татка влетела в комнату.

– А вот и Татка, – сказал папа, как будто Таткино появление посреди разговора об экзистенциальных смыслах самое обычное дело.

– Она наша подруга с первого класса, – сказала Мамочка.

Мамочка не любит Татку. Говорит: «Хорошая девочка, но почему у нее всегда такое кислое выражение лица?»

К Лизавете Мамочка относится неплохо. Говорит: «Она не очень хорошая девочка, скорее даже плохая, но мне нравится, что у нее всегда такое энергичное выражение лица».

– Наша Татка хочет быть психологом, – сказал папа.

– Она слишком красивая, чтобы быть психологом, – сказала Мамочка, – и слишком крупная… Что? Я говорю правду. Психолог не должен выделяться, чтобы люди ему доверяли, не должен быть крупным или тщедушным, красивым или уродливым. Психолог должен иметь интеллект. А Татка старается не полнеть, ест один салат… как на таком рационе можно хоть что-то соображать?.. К тому же для психолога Татка слишком добрая, на одной доброте далеко не уедешь.

– Уедешь. Большинству людей нужен сочувствующий собеседник, на доброте она далеко уедет, – возразил папа.

Гостья не сводила с него глаз.